Рабыня Смерти

Покинув библиотеку и поднимаясь вверх по каменным ступеням к своим покоям, Ваал отчетливее слышал её запах. Тихое «сдаюсь» и смиренный взгляд тут же возникли в памяти, вызывая желание снова оказаться рядом и получить доказательства её капитуляции. Каждое прикосновение девчонки осталось выжжено ядом на коже Ваала, каждое её слово и каждый стон непроизвольно прокручивались в голове. Он не предполагал, что подобное может волновать и вызывать целый шторм, способный снести даже такую твердыню, как его самообладание. Получив признание Александры и, наконец-то, оказавшись внутри её горячего влажного лона, Ваал был уверен в том, что теперь её влияние на него ослабнет. Испытав вкус её страсти вперемешку с желанной покорностью, он меньше всего ожидал, что она всё еще будет управлять им, пробуждая в груди странные ощущения. Ему были знакомы гнев, злость, ярость, безразличие, но вот это незнакомое покалывание стало чем-то совершенно новым. Целовать девчонку казалось чем-то настолько естественным, что Князь не сразу понял, какую оплошность совершил. Не допуская подобных вольностей, он никогда не целовал любовниц, считая, что позволяя прикасаться к губам, разрешит дотронуться до своей сущности, оскверняя её. Но оказавшись переплетенным с телом рабыни, перестал отдавать себе отчет в действиях, испытывая острую необходимость почувствовать девчонку каждой частичкой тела. Поддавшись порыву, он осознал проступок лишь после, спустя часы после их близости, все ещё чувствуя её сладость. Он вспоминал прикосновение к нежным губам, жар влажного языка и отчаянность, с которой рабыня целовала его в ответ. Чувствуя её под собой, оказавшись внутри узкого лона, он не думал ни о чем кроме, как о жаре тела этой женщины и внезапно охватившем спокойствии. Только после того, как отнёс спящую девушку к ней в комнату, осознал всю глубину провала. Внутри разрастался гнев, подпитываемый тьмой, раскалённым металлом расползаясь по венам. Никогда больше он не позволит своим эмоциям взять верх над разумом, и тем более, не позволит, чтобы низшая раса, расходный материал, имела влияние на него. После исполнения пророчества все будет кончено. И тогда он сможет вернуть собственное хладнокровие, вернуть то, что делало его неуязвимым.

Чем ближе Ваал подходил к своим покоям, тем гуще становился аромат орхидей, обволакивая его и впитываясь в каждую пору. Князь игнорировал эту вонь, именно так он определил для себя въедливый запах. Ведь от того, что нравится, не хочется рычать и сокрушать стены, лишь бы не вдыхать ненавистные пары. Он уверенно направлялся к двери, минуя иергонов, склонившихся пред ним на колени в молчаливом приветствии. Двери распахнулись, встречая Хозяина и в то же мгновение её запах обрушился на него разрушительной волной. С первой их встречи тонкий слегка уловимый букет, пронзительно нежной орхидеи проникал в самые потаенные и закрытые уголки сущности Ваала, слегка дотрагиваясь до них, затем смелее ощупывая, отыскивая уязвимые места. И даже убедившись в безупречности брони, окутывал коконом, выжидая, когда Ваал на малейшую долю секунды потеряет бдительность, и, дождавшись своего часа, проникал за непреступную стену, одурманивая неприятеля. Князю не нужно было искать зрительного подтверждения присутствия девчонки в гостиной, он чувствовал это каждой клеточкой тела. Казалось, будто в комнате совершенно не осталось воздуха, лишь её пряно-дурманящий запах. Ваал слышал, как при его появлении девчонка затаила дыхание, последнее время она каждый раз реагировала на него подобным образом. Но после того, как она добровольно пришла к нему в руки несколько ночей назад, в этот раз Ваал почувствовал, как под рёбрами защекотало, и он тут же прогнал неприятное ощущение. Подавив раздражение и мысленно заново воздвигнув стену, отделяющую его от рабыни, Ваал перешагнул порог, направившись в гардеробную. Сосредоточившись на том, что ожидало его впереди, стёр ненужные мысли. Снимая с плеч дорожную куртку, аккуратно сложил тонкую кожу на пуф у дверей. С тех пор как девчонка получила регулярные дежурства в его покоях, другие рабыни практически не появлялись при переодевании Князя. В этот вечер в покоях не было никого кроме неё. После его ухода придут рабыни и уберут все по своим местам, а пока ему требовалось как можно скорее переодеться в неприметный костюм, который поможет ему слиться с толпой.

Загружая голову различной ерундой, Ваал отвлекался от того, что сейчас занимало всё его внимание. Но с настроя сбивал запах девчонки, пропитавший каждый предмет вокруг. Он не понял, как его мысли снова перенеслись к ней, будоража разум и тело. Внимание Князя опять сосредоточилось на девчонке. Будучи разделённым с ней несколькими стенами, он слышал, как громко бьется её сердце. Нужно было это прекращать. Отправить её в темницу в подземелье и отмыться наконец-то от вони, преследующей его повсюду. Разозлившись, Ваал резко потянул сорочку, расстегивая и с треском отрывая пуговицы. Бросил рубашку к ногам, собирая в горсть остатки самоконтроля.

- Уберёшь мусор после того, как я уйду, - сказал достаточно громко, чтобы услышала рабыня.

Развязывая шнуровку на ширинке кожаных брюк, услышал цокот каблуков по камню.

- Я не звал тебя, - прокричал, закипая от раздражения. Дернул за шнурок, отрывая его, так и не успев развязать.

- Позвольте мне помочь, - услышал за спиной голос, от звука которого внутри что-то встрепенулось и тут же сменилось неконтролируемой злостью.

- Пошла вон! - рык Князя раскатился по всем комнатам, звоном отражаясь от стен, эхом разносясь по покоям и затихая в дребезжании хрусталя.

Резко развернулся на пятках, нависнув над девчонкой, стоящей всего в паре шагов от него. По венам побежал жар. Он почувствовал, как по ней прокатилась волна страха и тут же рассеялась в воздухе. Девушка стояла, опустив глаза к полу, тяжело дыша. Она была взволнована, и в то же время в ней не чувствовалось неуверенности. Словно она поражалась собственной смелости. Её покорный вид в сочетании с совершенно не поддающимся здравому смыслу вольным поведением, пробуждал у Хозяина тёмные инстинкты. Ему необходимо было показать ей место и обеспечить для себя хотя бы мнимое спокойствие и видимость привычной жизни.