Пастырь мертвецов

– А народ-то, народ! – презрительно произнес Алексей. – Ты только погляди на них! У каждого на морде написано: «Хорошо, что у меня все в порядке». Блядь, и это за их безопасность мы с тобой в горах свою кровь проливали? Да я Шамиля Басаева уважаю больше, чем это быдло!

– Так, а мы какого члена стоим? – рыкнул Сергей. – Пойдем, поможем девчонке.

Бесцеремонно расталкивая собравшихся вокруг бедолажки зевак, бойцы приблизились к девушке, взяли ее под руки и отвели в сторону.

– Ну ни хрена себе! – воскликнул Орлов, когда взгляд его упал на спину пострадавшей.

– Да, брат, – мрачно сказал кузнецов. – А мы с тобой думали, что на войне побывали. Вот она где, война-то…

Спина девушки – от лопаток и до самых ягодиц – была испещрена надписями, нанесенными при помощи какого-то острого предмета. Вероятнее всего, ножа или даже скальпеля – образующие текст надрезы были ровными, четкими и глубокими. Но разобрать надписи возможным не представлялось – сделаны они были не русскими буквами и даже не латиницей. Какие-то странные символы, отдаленно напоминавшие древние иероглифы мертвых языков Азии. Лишь то, что многие из них повторялись, перемежаясь привычными знаками препинания, позволяло сделать вывод об осмысленном тексте.

– Маньяк поработал, – со знанием дела произнес Орлов.

– Скорее уж, сатанисты, – на это мысль его сослуживца натолкнули кровавые литеры.

Согнав продавщицу очков с ее раздвижного стула, десантники усадили туда несчастную девушку. Сергей присел перед ней на корточки и попытался выяснить, что произошло. Но в ответ слышался лишь бессмысленный набор звуков. Как если бы изуродованная собеседница Кузнецова не просто была пьяна, а… вовсе не умела говорить.

– Слушай, Серый, да она, по-моему, не видит и не слышит ни черта, – предположил Орлов.

– Да что это такое?! Уйдите отсюда! – заверещала опомнившаяся торговка.

– Заткнись, мразь! – рявкнул Алексей, посмотрев на толстую тетку так, что та на некоторое время тоже потеряла способность произносить слова.

– Слушай, Лех, по-моему, от нас тут толку мало, – сказал, выпрямляясь, Кузнецов. – Значит, так – сейчас я Витьке Ляхову позвоню – пусть к себе заберет ее.

– А это кто такой?

– Кореш мой один. В уголовном розыске работает. Нормальный парень, не успел еще прогнить. Так что должен помочь.

– И то верно, – согласился Орлов. – Мы с тобой простые граждане, а это, все-таки – дело для милиции.

– Милиция уже здесь, – раздалось у них за спинами. Развернувшись, бойцы увидели высокого мужчину в форме. На плечах его мундира красовались майорские погоны. За спиной старшего офицера маячили фигуры двух сержантов.

– Что здесь произошло? – спросил майор.

– Вот эти вот… – попыталась встрять торговка, но тут уже страж порядка подарил ей полный холодного яда взгляд.

– Я не у вас спрашиваю, – сказал он таким голосом, что у толстухи заныл подгнивший коренной зуб.

– Вот, девчонку кто-то искалечил, – кивком головы Кузнецов указал на жертву. – Еще и изнасиловали, похоже.

– Вот суки! – вырвалось у майора. Такая реакция показалась десантникам странноватой. Все-таки, милиционеры – неважно даже, «хорошие» или «плохие» – в таких ситуациях ведут себя равнодушно. Просто потому, что насмотрелись на работе такого, в сравнении с чем изнасилование, членовредительство и беготня голышом по базарной площади – не семечки даже, а сладкие кукурузные палочки…

– Вы молодцы, ребята, – майор пожал бывшим солдатам руки. – Родина вас не забудет. А с этим мы разберемся, – служитель закона шагнул к пострадавшей, чтобы помочь ей встать.

В этот миг девчонка вдруг странно преобразилась. Своим невидящим взором она уставилась на майора – так, будто от него исходили волны некоей энергии, которую эта несчастная могла чувствовать. Из уст девушки снова хлынул поток неразборчивых звуков – но на этот раз они уже сливались во что-то более-менее осмысленное. Алексею Орлову почудилось даже, что жертва маньяка признала в честном майоре старого приятеля, которому и жалуется теперь на случившуюся с ней беду…

– Ну тихо, тихо, милая, вставай, пойдем, – тут милиционер совершил поступок, которого от работников его ведомства не ждут, должно быть, со времен михалковского дяди Степы. Подхватил потерпевшую на руки и понес к пыхтевшему у обочины УАЗу.

– Ну надо же, – несмотря на общую остроту ситуации, Орлов заулыбался. – Герой прямо.

– Вы уйдете, наконец, отсюда, а? – осмелев, напомнила о себе продавщица очков. – Торговать мешаете!

– Главную сделку в своей жизни вы, я вижу, уже совершили, – обернувшись на полпути, произнес майор. Десантники не успели, как собирались, обложить торговку отборным матом.

– Это какую же? – опешила толстуха.

– Да душу Дьяволу продали, – спокойно ответил страж порядка и продолжил свой путь к машине. Эта фраза окончательно уверила двух бойцов – не все еще прогнило в российском государстве. Сергей даже отказался от возникшего было намерения перевернуть стеллаж с очками. «Бог еще накажет эту гадину».

– Что-то я разнервничался, Леха, – сказал он другу. – Пойдем в «Фанагорию», накатим вина, грамм по двести. Чтобы ублюдка этого поскорее нашли и кастрировали. По пояс.

– Лучше по шею.

– Нет, по пояс. Чтоб остаток жизни промучился.

Гарик проснулся от телефонного звонка. А еще – от того, что организм его был одновременно атакован сразу несколькими симптомами похмелья. Сушняк, дикая головная боль и мерзостный вкус во рту. За свои девятнадцать лет панк переживал все это не раз. Но никогда прежде гнусные ощущения не наваливались на него всем скопом и настолько резко. А тут еще и этот хренов телефон…

Открыв глаза, Гарик обнаружил себя лежащим в мусорной куче, примостившейся в углу какого-то дворика. Для русских панков такое положение дел является вполне естественным, можно даже сказать – привычным. Да только Гарик-то себя всегда считал панком умеренным, как он сам любил говорить – «вменяемым». Следил за одеждой и обувью, а ночевок на помойках, или кормежки там же, был чужд.

«Бля, сколько же я вчера выпил? – не обращая внимания на разливавшийся соловьем мобильник, подумал парень. – Где? С кем? По какому поводу?», – последний вопрос он, впрочем, задал себе исключительно для проформы.

Постепенно тяжелая голова начала наполняться обрывками воспоминаний о прошедшем дне. Вскоре Гарику удалось сложить из них цельную и более-менее четкую картину. Сперва он пил пиво на «Яйцах» с Алисой и Завулоном. Потом эти двое ушли проводить какое-то дурацкое «посвящение в готы», а к Гарику подсел старый дед, назвавшийся колдуном… Колдун тот умел делать пиво прямо из воздуха. Ну да, теперь понятно, откуда этот шум в голове… Хотя… Нет, пивом вчера дело не ограничилось. Колдун зазвал в гости к своему приятелю-некроманту. Алиска тоже напросилась, и там, в гостях, они снова пили… Какую-то дрянь зеленую. Абсент, что ли? Да, тот парень – некромант который – сказал, что это абсент. И что пили его не просто так, а это вроде как ритуал какой-то. Посвящение в ученики некроманта… Повезло, значит, Алиске. Два «посвящения» в один день. А этот абсент, кстати, фигня полная. Невкусно, да еще и не торкает ни разу…

Ну и с чего ж тогда такие «дрова»? Блин. Поскрипев извилинами, Гарик сумел припомнить еще одну подробность. Покинув дом «некроманта», они с девчонкой поехали в центр. Да, Зед ведь просил вернуться по какому-то важному делу. Но на Садовой парочка встретила еще одного персонажа из «светской» тусовки ростовских неформалов. Отмороженного на всю голову панка Мюллера. В отличие от Гарика, за своим внешним видом тот не следил, да и экстремальных приключений, тесно связанных с мусором, не чурался…

Мюллер где-то разжился сразу тремя бутылками портвейна, который и предложил распить коллегам-неформалам. Новоиспеченная готесса от неблагородного напитка гордо отказалась, а вот Гарик… а что Гарик? За милую душу пошел с Мюллером пьянствовать в какой-то дворик на улице Чехова… Так, стоп. С местоположением в пространстве, кажется, теперь все ясно. С причиной столь неприятного самочувствия – тоже. Да, точно – вот и бутылки из-под портвейна, стоят на врытом в землю деревянном столике. Выпитые досуха…