Страница 86 из 122
Тыквы наливались на безупречно прополотых Брюсом грядках, хвастаясь пухлыми оранжевыми боками. Грех валялся на травке, подставляя седой живот последним теплым лучам. Глория вырыла позади дома настоящую пещеру и натащила туда какого-то барахла. Среди колес, чугунков и сломанных стульев я приметила икону светлого Кристофа. Страшно представить, где дракоша ее раздобыла. Мне видится, дело было так: добропорядочный крестьянин пытался защититься светлым образом от чудовища, а оно, это самое чудовище, аккуратно взяло икону из натруженных рук, оценило ее как подарок и благодарно забрало себе. Может, даже сказало «спасыбо». Словарный запас Глории растет. По приказу Ярополка нам доставили вязание Глории, которое оказалось не носком, а чехлом для хвоста. Глория надевала этот зеленый полосатый кошмар и медленно каталась на закате вокруг озера, совершая вечерний променад. Кореней вопил, что теперь надежды на появление русалок нет вовсе.
Юлька перестала бухтеть насчет Ярополка. Наверное, поняла, что была неправа насчет него, потому что воевода оказался идеальным возлюбленным. Он устраивал пикники, носил мне охапки цветов, в таверне, переименованной в «Сияющий дракон», мы стали завсегдатаями. Вместе с Еремой они построили новый сарай, куда заволокли ступу, обновили забор. Конечно, не обходилось без мелких стычек. Однажды воевода заявил, что лучше бы я готовить научилась, чем тарабарщину учить – это о моих курсах китайского. А еще подарил мне целый ворох длинных юбок и платьев. Впрочем, они мне шли. Это требование Яра я признала разумным. В конце концов, надо чтить обычаи страны, в которой живешь.
Я купила два новых велосипеда, и мы с Юлькой частенько ездили в лес. Сзади, ломая ветки, несся Ерема, вверху парила Глория, так что нам ничто не угрожало. Возвращались мы с полными корзинками боровиков на багажниках. Мы варили грибные супы, делали пиццу с грибами, а один раз даже сподобились налепить пирожков с грибами, убив на это целый день. Китайский – и то проще.
Ко мне дважды приходила делегация запорцев. Сначала подвалила толпа мужиков. Все как один мрачные, бородатые, кто-то вилы притащил. Видимо, новшество касательно запрета алкоголя не всем пришлось по нраву. Глория выкатила из-за угла дома, дружелюбно улыбнулась – их и след простыл. Только пыль на дороге клубилась какое-то время.
Потом женщины приходили, принесли кучу подарков: мешок яблок, два вышитых платка, бидон малины. Очень благодарили за дракона. Оказывается, Большие Запоры могут стать действительно большими. Популярность деревни резко выросла у всего женского населения. Слухи о драконе, не выносящем запах спиртного, распространялась быстрее лесного пожара. Уже несколько семей из ближайших деревень начали здесь строительство домов.
Скрепя сердце, я сожгла все подарки, как только женщины ушли. Кто знает, не затесалось ли там отравленное яблочко от Амаранты.
Идиллия слегка нарушилась, когда Яр сказал, что ему надо отлучиться на несколько недель. На границах у сумеречного леса все было спокойно, однако царь потребовал его присутствия на переговорах с восточными соседями.
– Василиса, – Яр попытался убрать кудрявую прядь мне за ухо, но она тут же воинственно встопорщилась. – Я оставляю тебя с тяжелым сердцем.
– Не переживай, я буду хорошо себя вести, – пообещала я, искренне в это веря.
Воевода вздохнул, легонько сжал мои руки:
– С тобой будет Ерема. Да, он не станет тебя неволить и запирать в доме, – добавил он, видя, как я вскинулась. – Очень тебя прошу, веди себя разумно. Никаких сюрпризов, колдовства и всякой самодеятельности.
– Ладно, – я чмокнула его в губы. – Но ты все же возвращайся скорее.
– Как только смогу, – пообещал Яр.
И ускакал.
– Есть все же что-то прекрасное в мужчине на коне, – заметила Юлька, глядя вслед тающей в сумерках фигуре всадника. – Цокот копыт, развевающийся плащ...
– А я-то думаю, в кого Глория такая романтичная. Кстати, где она?
– Вон, сидит у озера, – кивнула Юлька.
Я, сощурившись, присмотрелась:
– Мне кажется, или там чья-то нога дергается?
– Не нога, копыто, – зевнула подруга. – Она где-то Парнаса выцепила.
– Оу, – я помолчала. – Чай будешь?
– Давай.
Мы устроились на крылечке, поставив между нами тарелку с кривобокими пирожками. В воздухе уже разлилась свежесть, так что я укуталась в платок, купленный на рынке в столице, и принесла такой же подруге. Я раздумывала, как бы получше использовать отлучку воеводы. Можно было бы смотаться еще раз на ступе в столицу, или устроить девичник, или организовать выходные в спа... Странное дело, но больше всего мне хотелось, чтобы он поскорее вернулся. Я усмехнулась про себя – вот с этого все и начинается. А потом оглянуться не успеешь – и вот ты уже босая, беременная и на кухне.
Я услышала странный шум: как будто кто-то мял бумагу, постепенно приближаясь. А потом замерла, сжимая теплую чашку вмиг похолодевшими пальцами.
– Что это? – прошептала Юлька. Ее чашка накренилась в дрогнувших руках, и чай выплеснулся на ступеньки грязной лужицей.
На низкий новенький забор, еще не потемневший от дождей, плюхнулась сова. Она зацепилась скрюченными пальцами за штакетник, впиваясь когтями в доски, едва не свалившись в кусты по инерции. Круглые тусклые глаза смотрели вперед без всякого выражения. Пестрое тельце, взъерошенное, словно у сердитой кошки, слегка покачивалось. Сова повернула голову в мою сторону, клюв разжался, и на траву выпал конверт. Растопырив крылья, птица неловко забила ими и сорвалась с забора.
Грех взвился из кустов стремительной стрелой, клацнул зубами. Рухнув на землю, он возмущенно выплюнул пучок полосатых перьев, расфыркался, вытирая лапой морду. Сова, словно и не заметив незадачливого охотника, полетела в лес по кривой дуге. Пух и перья сыпались с нее, оставляя след, как от самолета.