Царь Успения

– Не убивала,– прошептала Лапова и перекрестилась.– Как перед богом, не убивала. Не виновна в его смертушке или, как среди нас, богопослушных говорят, в успении… человечьем. Не убивала.

– Но факт… на лице,– заметил заместитель районного прокурора.– Он, предположительно, гражданин Лепин успел… умереть и даже очень преуспел, и все мы там будем.

Растороп положил свою тяжёлую руку на плечо Лаповой, давая ей понять, что, хоть она и под подозрением, но это совсем не означает, что её вот, прямо сейчас, упрячут в кутузку. Он жестом, подталкивая уборщицу к тому месту, где пока ещё лежал труп, дал женщине понять, что ей следует ещё раз посмотреть на убитого мужчину и окончательно и бесповоротно засвидетельствовать, что пострадавший – именно и есть крановщик местной частной строительной организации «Этаж» Григорий Матвеевич Лепин.

Овраг действительно был не глубокий, и утреннее солнце имело возможность довольно тщательно осветить лицо погибшего. Удар сабли пришёлся по шее, поэтому голова покойника была почти наполовину отрублена. Основная масса крови стекла ручейком вниз, а часть – застыла.

– Произносите, Маргарита Петровна в микрофон, я – такая-то и такая,– начал говорить Жуканов и осёкся…

Было, отчего потерять дар речи. Картина, которую наблюдал не только он, но и несколько человек в форме российских полицейских и в гражданской одежде, да ещё с десяток зевак, претендующих на роль понятых, была не для слабонервных. Происходящее мог равнодушно воспринять только пьяный человек или полный идиот. Каждый из присутствующих здесь видел, как труп мужчины, вместе с его одеждой, начал медленно растворяться в воздухе. Вместе с ним в течение одной минуты, в буквальном смысле слова, испарилась и кровь. Кто-то великий и могучий уничтожил даже следы, оставленные на месте преступления и виновными, и… безвинными. В одно мгновение земля была разглажена, словно промятая матерчатая ткань.

Не растерялся только бравый майор, заместитель районного прокурора Растороп. Василий Захарович отчаянно и тупо наклонился к «убегающему» трупу и попытался схватить его за ворот брезентовой куртки своей мощной пятернёй. Но рука его проваливалась в пространстве.

– Ты куда?– Выпучив глаза, спросил неведомо кого Василий Захарович, незаметно для себя севший в своих отглаженных форменных брюках прямо на огромный комок глины.

Лапова и молодой оперативник тут же потеряли сознание, завалившись на землю прямо в овраге. Причём, никто из находящихся здесь, в этом злополучном месте, на данный момент не поинтересовался их самочувствием. Что уж там говорить, каждого обуял если не ужас, то животный страх, смешанный с диким удивлением.

Понятное дело, когда мыслящему земному двуногому приходится сталкиваться с доселе не ведомым для него явлением, то зомбированный земными «законами и постулатами», головной мозг среднего, «дежурного» человека твердит только одно: «Этого не может быть». А если не может быть, то «я… сошёл с ума». Но коллективного помешательства, причём, на одном и том же, по сути, не бывает. А если кто-то утверждает, что такое возможно, то вот именно он и есть, утверждающий это, истинный сумасшедший.

Выйдя из оцепенения, люди очень проворно выскочили из оврага наверх. Инстинкт самосохранения заставил их если не бегом, то поспешным шагом, добраться до автомашин. И они поступили правильно потому, что несколько секунд промедления могли стоить им если не жизни, то основательной потери памяти.

Прохожие, из самых любопытных и охочих до сенсаций, не сговариваясь, бросились бежать.

– Как же… теперь, Василий Захарович?– Пролепетал Жуканов.– Такое дело… вырисовывалось.

– Заткнись! Хватайте с Федей тело Лаповой и грузите в машину!– Крикнул Растороп.– Все уже слиняли с этого чёртового места! Быстрей!

– Да, тётку нельзя здесь оставлять. Она тоже… может раствориться,– задумчиво произнёс криминалист Крылов, помогая Жуканову заталкивать в «Фольксваген» обмякшее тело Маргариты Петровны. – Почти что… отрупенела.

Служебные автомобили стремительно помчались от сатанинского места прочь… почти в неизвестном направлении.

Но, буквально через несколько минут все сидящие в машинах (как, впрочем, и случайные свидетели) начисто забыли о том, что произошло. Головной мозг буквально каждого свидетеля происшествия переключился на… иное. Все внезапно и скоропостижно вдруг вспомнили о том, что им надо направляться в сторону оврага… Блюстители закона и представители правопорядка, разумеется, отправились на машинах туда, откуда только что торопливо уехали. На место преступления и там, где лежит труп мужчины, уже довольно солидного возраста.

– Миша! Да не той ты дорогой поехал в микрорайон Зелёный,– нервозно сделал замечание шофёру Растороп.– Надо туда по Нариевскому проспекту двигать. Так короче.

– Точно! Меня перемкнуло, Василий Захарович,– сказал водитель «Фольксвагена» и резко свернул в правую сторону, в один из проулков.

Никто не заметил и того, что в машине уже не было с ними Маргариты Петровны. Она, каким-то, не вероятным образом оказалась там, в овраге… Справила малую нужду и увидела окровавленный труп мужчины, у которого наполовину была перерублена шея. Лапова пулей выскочила из оврага, забыв надеть на себя рейтузы. Придя немного в себя, она справилась с этим привычным делом и позвонила по своему мобильному телефону в милицию.

Одним словом, почти всё заново повторилось и в овраге, и рядом с ним. Те же слова высказал майор Растороп лейтенанту Жуканову, да и криминалист Фёдор Крылов повторился, как и все остальные, не подозревая о недавней репетиции предстоящих действий. Разумеется, и Лапова ничего не помнила. Но… её показания были совсем иными, чем прежде, потому что в овраге лежал уже труп не крановщика Лепина, а совсем не знакомого ей мужчины. Но она, всё равно, оказалась под подозрением.

Всё то, что женщина надиктовала на миниатюрный цифровой диктофон Жуканову раньше, было стёрто. Это ведь сделать гораздо проще, чем «подчистить» человеческую память.

А молодому следователю Игорю Жуканову и на самом деле не везло. Вот уже больше года после окончания юридического факультета университета он проработал следователем в районной городской прокуратуре, но ничего… особенного под руки не попадалось. Разбирался он, в основном, с мелочёвкой: пьяные драки, бытовая буза, хилое воровство, угон автомашины, имелось, правда, пара случаев застольного убийства… По пьяной лавочке, в одной компании. Что ж тут было раскрывать, когда ещё не опохмелённый мужик или баба сами являлись в отделение полиции с повинной и давали оперу показания примерно такого содержания: «Пришил я её, потому как очень меня рассердила и надоела по жизни» или «Плевать, что внучек! Он у меня деньги воровал, но я его топором и огрела, наркомана окаянного».

Одним словом, лавры преподносят следователям прокуратуры и полицейским операм всех подразделений бузотёры-бытовики, криминальные действия которых часто приводят их жертв и к летальным исходам. Они-то вот… так называемые, бытовушники и являются, по сути, создателями, творцами основных процентов раскрываемости преступлений. Вот с такими «добрыми самаритянами» и работал Жуканов, а тут – неясное дело… уже на первый взгляд. Придётся попотеть, чтобы узнать, как, кто и зачем лишил жизни неизвестного мужчину, судя по одежде, бомжа.

Как только Лапова осведомила ментов (навечно переодетых в копов) о случившемся, а они, в свою очередь, прокуратуру, Жуканов сразу же выкрикнул: «Я поеду!».

– Не похоже на тебя, Игорёша,– сказал ему криминалист Фёдор Крылов,– не разобравшись, что и к чему, сразу же свою кандидатуру… выдвигаешь. А если – пролетишь, не сумеешь отличиться? Мне очень… загадочно, что ты не только увиливать от «мокрого» дела не стал, но даже решил постараться. Или ты надеешься, что опять… бытовуха, и преступник через часок-другой будет уже париться в КПЗ?

– А твоя здесь забота маленькая, господин криминалист,– огрызнулся Жуканов и уже мягче пояснил.– Понимаешь, Фёдор Ильич, мне хочется раскрутить что-нибудь… особенное. Впрочем, может быть, здесь всё – проще пареной репы.