Страница 9 из 17
– Ну, хорошо, – согласился Ларсен. – Предположим, все сложилось удачно, мне там поверили и заинтересовались вашим предложением. Что дальше?
– Дальше? Вы договариваетесь о месте и времени встречи полномочных представителей одной и другой сторон… Лучше, если место встречи будет не в Петрограде.
– Почему? – удивился Ларсен.
Никольс подошел к карте и взмахом руки быстро как бы начертил условную линию от Стокгольма к Финскому заливу. У черты, обозначающей расположение блокирующих сил, рука остановилась, словно споткнулась.
– До сих пор вы доберетесь нормально. А дальше… – теперь рука двинулась по карте медленнее, – …дальше – Ревель – главная база блокирующего Петроград флота… Териоки – база миноносных катеров… Гогланд – база гидроаэропланов. К тому же вот отсюда, от Ревеля, начинаются минные поля, о которых уже мало кто что-то знает: их ставили в этих водах, начиная с четырнадцатого года, и немцы, и англичане, и даже русские…
– Веселая картинка, скажу я вам, – хмыкнул Ларсен. – И тем не менее я согласен! – он добавил в голосе громкости, чтобы эти его слова услышал Бергстрем, уютно сидящий в уголочке и, похоже, даже дремлющий. – Правда, мне нужен паспорт. У меня его отобрала полиция.
Бергстрем встрепенулся, поднял голову:
– Этот вопрос, считайте, уже решен… К тому же, надеюсь, ни те, ни другие вас не тронут, поскольку вы представляете нейтральную страну.
– Ну да! Это если мы встретимся с теми или другими. – согласился Ларсен. – Но у нас есть вероятность напороться на мину, которая может принадлежать и тем, и другим или даже третьим. Могут, не разобравшись, потопить береговой артиллерией…
– К чему вы нагоняете на меня страх? – вскричал Бергстрем.
– Слишком много советов! Молчали, и продолжайте молчать. Главное, что вас волновало, вы, надеюсь, услышали: мы пойдем в Петроград.
– Вы меня не совсем поняли… – сменив тон, сказал Бергстрем. – Я чуть больше прожил на белом свете и хотел вам дать один дельный совет. Ни днем, ни ночью не спускайте наш шведский флаг. Паспорт, конечно, тоже не лишний, но наш шведский флаг может вас уберечь от многих неприятностей.
– Да! О неприятностях! – вспомнил Никольс. – Министерство иностранных дел Швеции обещало по своим каналам известить Петроград о вашей… как ее… «Эскильстуне». Надеюсь, вас встретят… Я понимаю вас: было бы очень обидно погибнуть от рук большевиков…
9
Получив аванс, Эриксон стал готовиться в это рискованное плавание. Он сидел в своей маленькой каюте и, надев очки, приводил в порядок финансовые счета. Возьмет в руки счет, внимательно его изучит и отложит в сторону, а сверху положит на него нужное количество кредиток. Корявые пальцы с трудом удерживали новенькие скользкие бумажки. Иной счет, который решил пока не оплачивать, откладывал отдельно.
Стопка оплаченных счетов медленно росла, но и тех, неоплаченных, тоже оставалось еще много. За этим однообразным, но приятным занятием он задумался. Почему-то вспомнил вещие слова рулевого Рольфа: «Не печальтесь, звезды так поворачиваются, что следующее наше плавание будет очень удачное. Даже сверх того». Тогда он даже посмеялся над этим пророчеством, а сейчас подумал: «А, может, и в самом деле повезет». Лишь три слова, сказанные тогда Рольфом, он никак не мог расшифровать: почему «Даже сверх того»? Ну да ладно, со временем все прояснится…
Резкий стук отвлек его от своего занятия..
Дверь распахнулась, и в проеме возник невысокий, жилистый человек в довольно грязной одежде, в вязаной шапочке на голове. В руке он держал новенький матросский мешок.
Эриксон хотел было чем-то прикрыть разложенные на крохотном столике счета и деньги, но не нашел ничего подходящего. Взглянув на вошедшего, он фыркнул, словно у него от вони защипало в носу.
– Уголь таскал, – объяснил вошедший. – Мне сказали, от тебя сбежал кочегар?
– Кто сказал? – недружелюбно спросил Эриксон. – Если б вы лопатами так работали, как языками.
– Что? Не нужен кочегар? – спросил вошедший. И, не ожидая ответа, закинул за плечи мешок, повернулся к двери.
– А что еще тебе сказали? – поинтересовался Эриксон.
– Еще сказали: не связывайся с рыжебородым: хуже собаки, – дерзко ответил кочегар. – Портовые собаки штаны порвут, а этот – горло.
Эриксон усмехнулся. Он хорошо знал матросский люд и его незлобивые словечки. Так они утверждают себя. Впрочем, Эриксон и сам был из таких.
– Хорошо заработал на разгрузке? – ядовито спросил капитан. – Гляжу, на мешок хватило: новенький.
Сквозняк шевелил на столе деньги. Кочегар отвел от них глаза.
– Я же не спрашиваю, откуда у тебя деньги? Чистые они или…
Эриксон положил на стол листок-договор:
– Грамотный? Садись и распишись.
Но кочегар не торопился:
– Интересно узнать, чего ты здесь причалил, если плаваешь только по Меларен-озеру?
– Я на этом причале уже пять лет. И плаваю, если тебе это интересно, не только по Меларену.
– Сказали, опять собираешься куда-то? – уже мягче, без прежнего вызова, как бы идя на примирение, спросил кочегар.
Вместо ответа Эриксон положил рядом с договором два кредитных билета. Кочегар, прежде чем их взять, расписался в договоре и лишь после этого небрежно сунул деньги в карман. Затем, приоткрыв дверь, свистнул и громко позвал:
– Иди сюда!
Эриксон стремительно открыл ящик стола, где на его дне блеснул вороненой сталью револьвер. Но в двери увидел довольно привлекательную женщину лет двадцати пяти, может, чуть постарше, и вновь задвинул ящик.
Женщина небрежно шагнула к столу, встала рядом с кочегаром и дерзко посмотрела на капитана. Это была ее самозащита. Капитан в жизни уже навидался всего, и понял: она – из тех, кто может постоять за себя.
Взгляд капитана потеплел, кочегар это заметил.
– Жена? – спросил Эриксон.
– Это уж думайте, как вам хочется. Звать Элен. Она не станет вам в тягость. Может быть коком, может – матросом. Насчет денег не озабочивайтесь: она будет на моем иждивении.
– Так у меня не положено. На моем пароходе все члены команды равны, их работу я оплачиваю. Вот только… – Эриксон слегка замялся, – кубрик на пароходе всего один. Отдыхать придется повахтенно. Поэтому прошу соблюдать внешние приличия. Надеюсь, вы меня понимаете?
– Есть, капитан! – приложил руку к шапочке кочегар и лишь сейчас широко улыбнулся.
На легкой волне тихо покачивалась «Эскильстуна». Она несколько изменилась, где-то что-то было наспех подкрашено, подшпаклевано – не новая посудина, но все же вид имеет: и в заграничное плавание отправляться не стыдно.
Капитан стоял на причале среди ящиков, мешков и картонных коробок и наблюдал за тем, как по шаткому трапу на «Эскильстуну» тянулась вереница грузчиков со связками новеньких кос, лопат, топоров. Иные – по двое: обхватив с двух сторон, несли ящики, в которых сквозь щели меж досок виднелись лемехи плугов, стальные зубья борон.
Отдельной горкой на причале, почти рядом с трапом, высились ящики с медицинскими эмблемами. Эриксон подошел к ним, постучал ногой по одному из ящиков, и он отозвался стеклянным звоном.
– А тут еще что?
– Это – его, – грузчик указал на одиноко стоящего в стороне Ларсена.
Эриксон прошел к нему и, уже когда оказался почти вплотную, узнал того оратора, который тогда, на митинге, грозил революцией всему миру.
– Не хотел вам мешать, – сказал журналист. – Я Ларсен.
– Ага. Видал вас на митинге: красиво говорили! – не протягивая руки, недружелюбно сказал Эриксон и холодным взглядом смерил этого хилого, худого парня. – Журналист?
– Журналист.
– Пару раз читал вашу газетку. Скандальная. Все норовите укусить правительство за ягодицу.
– Не разделяете наши взгляды? – спросил Ларсен.
– Я их не знаю: из-за работы нет времени их изучать.
– А говорите: были на митинге…
– Случайно.
– Не понравилось?
– А что может понравиться? Кричат, размахивают руками – и никакой пользы. Мне нравится работа. – Эриксон еще больше насупился. – И в связи с этим прошу учесть: пароходом командую я, и только я. Мне плевать на политику и на то, кто меня нанял, плевать, куда вы сунете и как закрепите это свое барахло, плевать, что и кому вы везете в этих своих ящиках!