Лоскутная философия

Мы чувствуем угнетающий и фальшивый нрав маски, но мы сроднились с ней и не помним, чтó она скрыла; плюс мы бессильны смыть её фикции, к нам прилипшие. Как пример - Горбачёв М. С., бывший общею фразой. Под его маской всё напрочь сгнило, что было личного. Путин? В нём из-под крепкой слаженной мины вдруг прорывается нижний слой, что готов убивать "в сортирах". С ним казус тот, скорей, что широкие массы в скуке от "масок" выбрали, в чём явилась видимость личного.

Под "сверх-я" ― маска "я", частность в крови и плоти. "Я" это мечется меж "сверх-я" и глубинною сущностью. Так, с одной стороны, "я" слуга "сверх-я", что пошито из штампов, общих поветрий и из регламентов; эти "я" вырождаются в Меркель, Клинтонов и других серых лидеров. Если "я" смотрит ниже в глубь, возникают Саровские, Моисеи и Ницше, высшее племя, близкое истине. "Я" ― приёмник энергий, тёкших от Бога. Пращур наш долго внимал Творцу. Но потом его "я", под водительством зла с добром, стало черпать вне Бога.

Слой самый нижний, звать "подсознание" и "оно", есть нечто - непредставимое и не знающее ни зла с добром, ни имён и ни форм, потенция, а порой импотенция, ведь "ему" наплевать: быть зверем, камнем, растением, человеком или вообще не быть. Эти свойства от Бога. То есть "оно" в нас как бы и есть Бог, вольный создать мир, но сходно вольный мир уничтожить и Самому пропасть. Сим "оно" нас пугает - непостижимым, равным ничто, чтó, всё же, истинней бытия. Есть люди, что признаются, что не хотели б жить. Мудрость - в качестве надлежать двум сразу: и бытию, но и небытию. Мы, иначе, есть в мере, в коей нас нет. Умéршие и ещё нерождённые - подтвержденье.

"Оно" - наш путь в рай. Сняв маски, мы перестанем быть "человеком вообще", безличным, станем собой. "От внешнего, - учит бл. Августин, - вернись в себя, ведь внутри тебя истина..." Изойдём в "оно"! в пресчастливое, ничего не хотящее, кое нуль и ничто - одноврéменно кое сущей вселенной!

258

Скажут: с ума сошёл, всё про рай да про рай. Дай данность! дай актуальность, важную каждому и всем вместе, от академиков до уборщиц: экономические проблемы там, политические, семейные и культурные! Обсуждай дела мира, а не фантазии! Уважение к обществу ― дать ему, чтó понятно и нужно... Вот что мне скажут, вот призовут к чему. Хоть, коль вдуматься, сей призыв - глупость бóльшая, чем мерещится, если я славлю рай.

Кто знает, чтó людям нужно? Может быть, не решение политических и т. д. актуальностей, а их ломка? Есть "контр-культура", есть "андеграуд" как возражение "общим ценностям". Достоевский знал: люди жаждут страданий. В нас нечто ищет больше страданий, чем удовольствий. Мнить, что писатель брешет собакой, а правда в трёпе от "НашаРаши" и в Михалкове, - это ведь как бы и самому быть псом.

259

Русскость... Ну, и на что она? Я считал, что Бог создал мир иудеям; прочей же накипи дал Христа с Его царствием после смерти. Русскость, ишь... Что вокруг неё копья гнуть? Чтó она? - промежуточность, сораспятость добру и злу вместе, игрища с совестью, чтоб терзать её в гульбищах и желать царства Божия - но не ранее, чем захапав земное; жажда прельстительных европейских благ - но чтоб сами шли к нам под ханжеский возражанс; петь ближнего - но не дать ему ни клочка; чтить Господа - но за то, что чужое дал. Алчем тайно, верим не веруя, есмь никак. Проще Гамлету: "быть не быть" не тождественно быть не будучи. Русских нету нигде: ни в данности, ни в абстрактах "Царства Небесного". Труп живой, глюк, иллюзия, наплевавшая в Бога и в человека. Вот что в сей русскости.

260

Гетеро-фильные отношения - знак пребытия в первородном грехе и в пагубном стиле мысли как толковательном, ценностном и формально-логическом.

261

Час Я приду без стука

бытия (не спасёт засов).

Я приду в час духов

и мохнатых сов.

Встреть меня объятьем

молчаливых рук.

Не сбылись заклятья:

я вошёл в твой круг.

Что случилось - фатум

и судьба твоя.

Время сов мохнатых -

время бытия.

262

Популярный писатель. Казнь здравомыслием.

Просто писатель пишет анáмнезисом (реликтом), воображением, исступлением и мечтой. "Попсовый", или же популярный, автор пишет единственно здравым смыслом и производным от сего чувством, чувством моральным, стало быть, ограниченным (ведь мораль есть запреты в духе и слове). Эти "попсовые" наблюдательны, знают быт и поветрия, ибо слепы на прочее, трансцендентное. В общем, пишут, чтó позволяет им здравый смысл. Точнее же: в популярном пишет не сам он, не самобытность, а - здравый смысл, шаблоны, общее мнение.

Здравый смысл равен "общему месту", или банальности. Отражая мораль толпы, чтоб ей нравиться, популярный писатель может разумно, сведуще рассуждать, что этика, дескать, главное в людях (общее место); что, если кто не знаком с Паскалем или же с Бахом или вообще не читает книг и не слушает классику, - ничего, ведь у каждого свой вкус (общее место), в консерватории тип культурный даст фору людям, Брамса не слышавшим, но в лесу первый тип с его знанием Брамса вымрет, а тип второй, простецкий, но зато практик, сдюжит (общее место), всяк хорош по себе, все равные в этой жизни, дворник и физик, надо быть проще, надо - земным быть (общее место), надо любить людей (супер-пупер-запупер общее место). Эти сентенции как свидетельство пошлости, плюс, конечно, игры с толпой, мнятся мудрыми, а в реальности здесь всего здравый смысл, не более, нужный разве при ловле блох. Апатия к родовой судьбе homo sapiens в здравомыслах рядится в вид участия, с каковым шоу-банды, вроде малаховских, соблазняют чернь и поганят ей души.

Коротко, популярный писатель пошл. Его опусы все на том, что жизнь каждого ограничена "общим местом", общими целями, что у всех одни ценности (деньги, слава, комфорт), что нас не было до рождения и не будет после кончины.

Нет, мы заявим. Мы - в становлении; пренатальный удел наш столь же реален, как и посмертный. Любостяжательный вздор селебрити обрекает нас скудости в рамках здравого смысла и его дщери - этики. Человек меж тем ― сущность шире морали. Он ищет горнее не по прихоти, а по Божьему замыслу. Пребывать в "общем месте" небезопасно. Шлют на смерть не единственно пулями, но таким вот грошовым "поп"-здравомыслием.

263

Чаять "сильной России" - чаять её для власти. Нужно ли сильной явственной власти в маске России? Что в этой силе? Оборонять кого? Плутократов, жадных до денег? Газовый сток на Запад? СМИ-агитпропы? Обрядоверие? Пошлость, хамство, опричнину? Мракобесие? Испохабленный мир? Холуйство? Косность? Бесправие? Наглость властного быдла? Сильная, автократная власть черствеет, правит цинично и безответственно. Не хочу я "сильной России".

264

Ни в ком не видна фальшь логоса так, как в русском. Галл, англосакс, еврей падки к умыслам, словотворны; даже тупой из них ладит слыть многознающим; для чего? чтоб слова внушать. А вот мы живём, будто лгущих слов нет и всего, чем гордится культурщина, - тоже. Нет и культурщины, что, как гриф на кровь, машет к истине, чтоб пожрать её. Но есть русские, не дающие штамповать себя, рождены в межеумстве. Еллинских борзей, типа, не текох, риторских мудрех, как бы, не читах, а филозофию ниже очима видех. Нация злая-де, говорят о нас, берегущая колоссальный пласт истины, вместо чтоб обусловить эту вот истину и свести её в торты, лифчики, в интернетию и в "культурное", после - в средство от благ его: в государства, в больницы, в психиатрию. Мы как бы люди, но под личиной в нас - зверь для них, иноземных, тот, что отсутствует здесь сейчас в вечной русской тоске по далям. Запад внушает нам деньги, скот и рабов (Быт. 12, 16). Сикль над всем? А сикль - что? свет истины? откровение? Вовсе нет. Сикль - купить чтоб Россию и обусловить. Также есть русские, что вопят, что, мол, нé дали мы европам, не обновили мир, не внесли ни идейки, но всё испортили; в русской крови-де гибель; русские "прочерк", мол, "страшный нравственный", нужно бить в русский лоб, чтоб в него, дескать, вставить смыслоидеи. Есть и особые господа, посконные, непременно брадатые, клерикальные, агрессивно моральные, воспевающие страсть к водке и к "богословию топором" да к дёгтю. Им народ, - что так "добр" в их риторике, "органичен", "слился с природой", "вхож в биоциклы", "истинен", - всё равно нужно править, чтоб он позволил сим господам владычить. Что же выходит: "истинный", "органичный", "добрый" народ ждёт ретуши, чтоб стать истинней? Ждёт идей от господ сих? Но ведь каков народ? А таков, что заводится в нём идейка либо заденет чуть - и вдруг плох народ. Был вот "истинен", "добр", "всеблаг" - и как смыло, порченный вдруг стал, подлый. Был "органичен" - и вдруг Октябрь, безумие, а не то 90-е с воровством и разбоем, с тьмой "неорганики" как стремлением к фальши Запада. Вот народ наш с идеей-то! А - не следует прилагать идей. Глухость к умыслам - во спасение. Об Россию споткнулся сикль. Его цели здесь - в дикий смех нам и в скоморошество. Два пути есть: русский и авраамов. Русский путь - вон с земли, чтобы исчезнуть и впредь не числиться.