Страница 45 из 82
— Ты прав, к сожалению. — Бизнесмен тоже поднялся; оба стояли и смотрели на Валентина. — Вы остаетесь?
— Остаюсь, — отозвался тот упрямо, вопреки своей воле; нехорошо тут, жутковато, мертвечинкой несет. «Куда меня-то несет? Походя приобрел двух врагов!»
После ухода «врагов» Валентин настоял (Марина возражала из любезности), чтоб сестры не меняли свой образ жизни: он будет спать «около елочки». «Тем более, — добавил про себя, — дольше чем на месяц я тут не задержусь». От греха подальше.
Смерть на Рождество
Игра только-только разгоралась, но Валентин ушел рано, превозмогая зуд в крови — ущерб в душе. «Эк меня бес оседлал», — думал угрюмо, надевая с помощью швейцара кожанку. И даже не на Рождество торопился он — эти люди не стали еще близкими — из последних сил старался не поддаваться иссушающей страсти к игре, не догадываясь, что этот день — поворотный, другая страсть увлечет его к разгадке тайны мрачной, посмертной, чужой, которая вдруг станет его собственной.
Чтобы не опоздать, взял такси. В старинном дворике под желто-тусклым фонарем — редкие колкие снежинки начали падать из мутно-темного небесного пространства — взглянул на наручные часы. Без пяти семь. В точку!
Дверь на площадке, к его удивлению, была приоткрыта и чуть постанывала на петлях, подрагивала, вибрировала… точно вихрь пронесся, затихая внизу. Прямо из освещенной прихожей был виден накрытый нарядный стол, за ним блистала огоньками елка и как будто шевелилась, еле слышно позванивая бусами и игрушками, а дождь извивался серебряными струйками. Ну конечно, сквозняк, у Марины мания.
Тем не менее Валентин достал пистолет из кармана куртки (было не по себе, как во сне, в мире «ином», ирреальном) и вошел в гостиную; в разноцветном полумраке уловилось шевеление в углу. Он обернулся — Даша стоит в зеленом коротком платьице; лицо по контрасту с ярким лоском волос совсем белое, будто безумное. Он сунул пистолет в карман.
— Что тут происходит?
Губы ее беззвучно зашевелились, поднялась и упала дрожащая рука. Не донеслось ни слова.
— Во-первых, окно надо закрыть, — сказал Валентин наставительно, стремясь разрушить эту зачарованную холодом атмосферу, в которой мороз вдруг по коже продрал.
Обогнув елку, он подошел к открытому центральному окну эркера (какой-то хруст под ногами), взялся за створки… и словно сила извне властно потянула к зияющему провалу… перегнулся через карниз (бесснежный, кстати) и не поверил глазам своим! На снегу под фонарем лежала Марина в черных мехах, неестественно подогнув ноги.
Валентин бросился в прихожую, в подъезд… «скоро меня поминать будете…», «скоро меня поминать…», «скоро меня…», плюнув на лифт, промчался по лестницам во двор, на улицу, обогнул дом и очутился в переулке наедине с мертвой.
Нет, она еще была жива, когда он, встав на колени, склонился над ее лицом, синие глаза стекленели, из уголка рта вытекла струйка крови, вдруг хлынула потоком вместе со словами:
— …убил Алешу…
— Кто? Кто его убил?
В последней судороге прошелестела тайна… ни с чем не сообразная:
— Святой Грааль.
Бредит. Надвинулась тень. Валентин вздрогнул, поднял голову. Метра два ледяного пространства отделяли его от Сержа.
— Вы… как тут?
Он, не отвечая, глядел на мертвую, показалось, безучастно, как в беспамятстве.
— Скончалась, — сказал Валентин хрипло. — Надо звонить.
Серж с видимым усилием разжал губы:
— Боря.
— Что Боря?
— Пошел.
«И Боря тут? — подумалось в смятении. — Да мы же собрались праздновать Рождество!.. Что происходит? Господи?!»
— Где Даша?.. Да очнитесь же!
Однако коммерсант стоял столбняком, словно боясь шевельнуться, закричать, может быть, забиться… Валентин и сам чувствовал себя на пределе… а вот она, застывая на снегу, уже перешла предел и страх человеческий… да как же так, черт возьми! Вдруг он испугался, обернулся: из окна эркера кто-то смотрит… Даша.
Магическая чаша
Доктор «скорой помощи», приехавший одновременно с милицией, объяснил: сильнейший шок, она не может говорить и категорически запретил допрашивать. Следователь настаивал: в письменной форме, мол. Ни в письменной, ни в устной! Ее насильно свели вниз и увезли.
После привычной страшной своей работы отбыла следственная группа, забрав тело на вскрытие (сломаны шейные позвонки, позвоночник, вероятно, кровоизлияние в мозг). И они остались втроем за праздничным столом в гостиной.
Наступила святая ночь.
Торопливо приняли по полной рюмке (ни черта не действует!). Валентин закрыл наконец окно, пробормотав:
— На глазок отпечатки на рамах и подоконнике мои и Марины. В квартире плюс еще Дашины.
Он говорил в пустоту — «поклонники» пребывали в прострации (но не уходили почему-то); такое ощущение, словно все замурованы в своих пещерках-нишах — в стрессе, по-нынешнему. Однако Валентина уже начал разбирать азарт, и он продолжал упорно:
— «Посторонних» следов нигде не обнаружено, ваших — тоже… ну, хотя бы вчерашних. Значит, сестры прибирались к Рождеству.
— Вот так праздник! — Студент наконец подал голос и рассмеялся странно, неуместно. — Рождество! Есть в этом вызов сверхчеловеческий.
Бизнесмен отрубил, выйдя из оцепенения:
— В чем?
— Следователь склоняется к самоубийству.
— Пусть склоняется и убивается.
— Вы не верите?
— А ты?
— По ведь она вчера сказала: «Скоро меня поминать…»
— Историк! — перебил Серж, не слушая, и улыбнулся жутковато. — Признайтесь: кто вас сюда послал?
— Не иначе как черт! — Валентин вгляделся в черные тусклые глаза.
— У этого «черта» есть кличка?
На секунду Валентину почудилось, что он имеет дело с двумя сумасшедшими.
— Сергей Александрович, я пришел после Даши.
— Она умерла после знакомства с вами.
— Алеша умер в ноябре.
— Вы знали Куркова?
— Кого?
— Не знаете, у кого живете?
— Я никого из них раньше…
— Почему вы ушли из института?.. А впрочем, извините мое праздное любопытство.
— Серж, — заговорил Боря с сочувствием, — я понимаю, как вам сейчас…
— Этого никто никогда не поймет.
— Да поймите же! Внезапный психический сдвиг… из любви к мужу. Образно выражаясь, он ее позвал.
— Заткнись! Если они не желают заниматься «делом» Куркова — несомненным! — то здесь и подавно пальцем не шевельнут. А ты, как попка, повторяешь: самоубийство! А, да что я тут перед вами распинаюсь! — Серж небрежно отмахнулся, но остался сидеть как прикованный.
— После того, как она попала в больницу…
— Не в сумасшедший же дом! С сотрясением мозга.
— С таким сотрясением, что чуть не умерла! С тех пор в ней что-то сдвинулось.
— Как это случилось? — вмешался Валентин; Серж отвернулся, бессмысленно глядя на елку; Боря отвечал вполголоса:
— Поскользнулась на ступеньках у входа в подъезд, они обледенели.
— Когда?
— Двадцать восьмого ноября.
— В тот день, как муж погиб? Странное совпадение.
— В общем, к ночи она слегла, бредила, Даша вызвала «скорую».
— И до самых похорон в больнице пролежала?
— Да ну, больше месяца, на днях выписалась, На похороны просто отпустили. Так ведь, Серж?
Бизнесмен кивнул, и Валентин заметил, что он отнюдь не бессмысленно глядит на елку, а очень внимательно слушает. Вдруг поинтересовался почти любезно:
— Валентин Николаевич, вас ведь следователь допрашивал?
— Естественно.
— И остался удовлетворен?
— Я неудовлетворен.
— Да ну?
— Мне мало что известно, но… по-моему, в подъезде кто-то был сегодня. Я пришел без пяти семь, поднялся на лифте и услышал… то есть вообразилось мне: пронесся вихрь и затихает вдали… внизу.
Собеседники слушали зачарованно; Боря пробормотал:
— Шестиэтажный дом, мало ли кто прошел.
— Оставив дверь у сестер приоткрытой, а? Или они не имели привычки запираться?.. Впрочем, что гадать — Даша вот-вот сама расскажет.