Страница 28 из 82
Танюша спросила отрывисто:
— Самсон точно не видел Ваню?
— Уверяет, что нет, думал, мальчик в Москве.
— Как же сюда попала Вика?
— Вариантов несколько. Приехала сама, забеспокоившись, что сына нет на Плющихе (но это вряд ли, дождалась бы утра). Привез муж. Позвал по телефону банкир (или сам за ней съездил, больно уж жена его напугана). Наконец — киношная публика: Василевич, Вольнов, Гофман. Правда, у актеров и у мужа алиби на 23.40.
— Остаются сценарист и банкир, — подытожила Танюша. — Вы проводили ее до подъезда?
— Расстались во дворе.
Темное каменное ущелье с зеленым огоньком — фонарем в листве, частый стук каблучков, она не обернулась на мой последний взгляд, но, взойдя на три ступеньки подъезда, медленным жестом (каким-то томно-восточным) подняла обнаженные руки над головой, скрестила кисти, скрючила пальцы наподобие листков лотоса (или паучьих лапок — это уже позднейшая поправка памяти). Своеобразный прощальный знак, который ярко запомнился — одновременно возгорелась неисправная лампочка в сетке под козырьком. На мгновенье, потом — мрак, и я побрел к машине. И вот подумалось: а мне ли предназначался тот изнеженный жест, изысканный знак?
— Вы не ощутили что-то необычное… чье-то присутствие?
Я в который раз подивился на интуитивную проницательность убогой… Зачем я называю ее убогой? Она живее меня!
— Я, видите ли, полночи работал, переутомлен был и перевозбужден.
— Встречей с сестрой?
— Может быть. Помню ее силуэт на ступеньках подъезда. Двор был, кажется, пуст. В переулке припарковано с десяток автомобилей, в том числе и мой.
— Кусты сирени, — обронила она.
— Он мог прятаться там или ждать ее в подъезде. Или, наконец, позвонить на Плющиху: случилось несчастье, срочно выезжайте в Молчановку. То есть, по плану, трупы в загородном доме спишутся на банду.
— Но кто бы в порыве бешенства ни расправился с Ваней…
Я перебил:
— Это хладнокровно рассчитанное убийство, не забудьте.
— Рассчитал Самсон, а исполнил другой и по-другому, так получается?
— Если у Самсона стопроцентное алиби… — Я призвал на помощь ангела логики. — Когда я поймал его в ловушку, соврав, что знаю про план от Виктории, он ужаснулся: «Значит, она владеет компьютером?» Вспомните события прошлой среды, скандал, чуть не стоивший ей жизни. Она видела лицо и взгляд мужа в зеркале. Самсон бросается к компьютеру, Вика, переодевшись в спальне, проходит мимо и — вдруг! — что-то на экране мельком задевает ее, какое-то слово, знак возбуждают тревогу. Он писал без имен, но она была уже настроена на экстремальную волну. После его бегства в Москву включает компьютер…
— Не забывайте про сына! — возразила Танюша. — В таком плане мать участвовать не могла.
— Однако в гневе могла рассказать о нем своему другу. Например, банкиру. Тот расправляется с «порочным мальчишкой» и заманивает мать в Молчановку.
— Положим, он проверил: машины Самсона на месте за гаражом нет. Но убийце ведь неизвестно, где хозяин… который может появиться каждую минуту!
— Идет на риск… В крайнем случае, расправиться со всей семьей — еще правдоподобнее.
— Он не ищет правдоподобия, не подстраивается ни под какой план.
Я сразу сник, констатировав:
— Стало быть, эта версия неверна.
В упавшей паузе как будто прогрохотал дальний гром (уже с неделю гроза подступала к истомленной Москве, но никак не разражалась), может, гром, а может, автомобильный выхлоп… Я подошел к окну, где сквозь листву плиты дорожки в солнечных пятнах, ажурная ограда из кирпичей, асфальт, заброшенная стройка напротив… Нет, там не могут быть спрятаны мертвые, там пировали бродяги.
— Не понимаю! — С досады я стукнул кулаком по подоконнику. — Тащить куда-то трупы (сначала один, потом другой) в присутствии пирующих нищих… Что скажете? — Обернулся: взгляд невидящий, внутренний, так сказать; сейчас пойдет «прозорливое» бормотанье:
— Это главная загадка, иррациональная. (Так и есть!) Мимо невменяемых поющих можно хоть рояль пронести, не поймут, не запомнят…
— Слышу разумную речь.
— Опасность в другом.
— В чем?
— В самих мертвых. Их надо спрятать, чтоб никто никогда не нашел.
— Ага, средневековая байка, — усмехнулся я, с усилием сбивая сюрреалистический настрой, — в зрачках жертвы отражается лик убийцы.
— Что-то в этом роде, но абсолютно реальное.
— Необычный способ убийства, следы на теле, — вспомнилось предположение Василевича. — И у всех подозреваемых есть машины.
Она с трудом, но самостоятельно подошла, облокотилась рядом на подоконник; изможденное лицо, почти красивое в «трансе».
— Где-то здесь, — забормотала, — здесь тяжело, не дается молитва…
Испугавшись за нее, я примитивно пошутил:
— Привидения являются?
— Он не дает молиться, забываю слова, скоро «Отче наш» забуду.
Меня пробрала дрожь.
— Кто — он?
— Он. Бес.
— Танюша! — Стало жаль больную, так мучительно жаль, что мука эта — на миг почудилось — перешла в любовь; я обнял ее за худые плечи, прижал к себе. — Переселяйся… хоть ко мне, а я его тут посторожу.
— Кого? — От моей ласки (я осторожно поглаживал шею, плечи) она опомнилась, отшатнулась.
— Ну, того, «кто из-под земли».
— Не смейся.
— Не до смеха, дорогая. Так поедем?
— Нет.
— Тогда вникни: здесь их не может быть. За пять-шесть минут — ты меня слышишь? — мертвых можно увезти, но не спрятать. Ты б давно почувствовала запах… дух разложения. Так?
— Так.
— Жара для июня стоит сверхъестественная. С воскресенья вы с Савельичем тут ночуете, припрятать мертвых, потом вернуться, забрать преступник бы не смог. Да и Самсон уверяет, что дом и участок тогда же на рассвете осмотрел… А вообще не понимаю, объясни, почему ты должна себя здесь истязать!
— Я дождусь погребения, а потом уйду.
Сказано нормально, без истерики, что ж, пусть ждет.
Хотя, строго говоря, погребение состоялось, ее близкие наверняка закопаны в землю, иначе давно бы обнаружились. Самсон скрывает что-то очень важное…
— О чем задумались, Николай?
— Как разрушить алиби мужа. Хозяйка котика подвернулась… И Кристина уверяет, будто звонила ему из клуба. Бармен подтвердил: звонила. Но может, не Самсону. Ведь по всем статьям — он убийца!
— Нет, он слабый.
— Может быть, вы знаете — кто?
— Человек сильный, очень умный и жестокий.
— Звучит слишком абстрактно.
24
Меня тянуло в столицу, но грех было не воспользоваться возможной близостью местного подозреваемого. Поместье разорившегося банкира предстало в своем цивилизованном блеске с достойным охранником, беснующимся за изящной садовой оградой. С появлением бледнолицей супруги проблема кое-как разрешилась, я был доставлен в кабинет главы двумя женщинами (мокрая нимфочка прямо из бассейна), которые перед элегантно блестящей дверью, однако, отступили. Светло-сиреневая эмаль, отметил я машинально, вдруг возгорелся и с этим открытием переступил порог, представ пред выпученные очи хозяина, восседавшего, как в прошлый раз (как с прошлого раза, почудилось, вечно), за массивным пустым столом… нет, лежала на нем раскрытая книжечка. С этого открытия (криминальня эмаль) я и начал напористый словесный торг:
— Виктория ведь бывала у вас здесь, наверху?
— А что?
— Ей чрезвычайно понравилась немецкая эмаль, которой покрашены ваши двери и притолоки.
— Ну и что?
— Она распорядилась и в своем доме ее использовать.
— Ну и что?
Да что он заладил, как дятел!
— Работу выполнили в субботу к вечеру, краска к полуночи еще не высохла, когда… — У него вдруг мигнули глаза и прикрылись тяжелыми веками, я закончил шепотом: — Вы помните?
В ответ шепот:
— Что?
— Когда вы ухватились рукой за притолоку в кабинете Любавского.
Я ляпнул просто так, сам не знаю как… интуитивно, под влиянием видимого совпадения; но какая-то новая реальность (или ирреальность) возникла меж нами, и он прошептал: