Страница 26 из 82
— А в смерти?
— Я законченный литератор и играл в воображении. Первым моим порывом, когда она донесла о тебе с Викой (что вы вместе из клуба уехали), было припугнуть, встревожить…
— Самолюбиво продемонстрировать свою осведомленность, — подсказал я.
— Может быть… та роковая фраза о могиле — ее фраза перед зеркалом!.. кстати, еще одно доказательство моей невиновности: стал бы будущий убийца так себя раскрывать!
— Состояние аффекта, сам говорил. А потом опомнился.
— Не сразу. Сначала рванул к тебе. Уверен был, что она у тебя, ведь на Плющихе Ваня.
— Задушить нас обоих?
— Не держи меня за сумасшедшего. Избавиться от унижения. Я догадывался, много лет между нами стоял ты… но не о Ванюше, нет. Эта последняя рухнувшая иллюзия меня и погубила.
— То есть?
— Ну… придавила. По дороге опомнился — действительно, что мне с вами, драться? — и черт меня понес в Молчановку… Некуда мне было деться, хотелось в нору заползти…
— И новый план составить?
— Николай, — произнес он сдержанно, — как бы тебе самому не пришлось мучиться над алиби.
— У меня его нет.
— Вот именно. Ты последний видел ее в живых.
— Нет, Самсон, не последний. Рассказывай.
— Уже в поселке, за два квартала от дачи, забарахлил мотор, постоянно с этой рухлядью… Пришлось переть за чемоданчиком с инструментом. Окна темные, тишина, гараж не заперт.
— Перед поездкой в Москву ты его запирал?
— После расчета с рабочими замок повесил.
— У кого еще был ключи?
— У Вики и у Вани по ключу. Вдруг — нет замка.
— Мягко выражаясь, это обстоятельство должно было тебя насторожить.
— Еще бы. Кто в такую рань… Тут я и посмотрел на часы — светящийся циферблат — запомни этот момент!
— Ну?
— 4.07. Время, время… вот что сводит меня с ума, вот что я не понимаю…
— И я не понимаю. По порядку!
— В гараже я увидел Викторию. Кажется, мертвую.
Последнее слово и меня заставило затрепетать, какое-то время мы молчали, вдруг я поразился:
— Что значит «кажется»?
— Не могу вспомнить, страшно, голова раскалывается, никогда в жизни ничего подобного не испытывал…
Я прервал бормотнье:
— Придется вспомнить. Она лежала на полу?
— На полу. Глаза выпучены, кончик языка торчит.
— Признаки удушения. На шее следы?
— Не рассмотрел, спичка погасла.
Еще один поразительный момент!
— Ты что, свет не включал?
— Нет.
— Но почему? Выключатель, помню, у входа.
— У входа я и наткнулся на что-то, нагнулся, запах мускуса — ее духи. Чиркнул спичкой, увидел и ушел.
— Испугался убийцы?
Он подтвердил деревянно:
— Испугался убийцы.
— Да ведь ты утверждаешь, что не был уверен, убита ли она!
— Не знаю.
Я пошел к машине.
Что-то тут не так! Темные провалы в показаниях, я чуял ложь — ладно, потом! — несла вперед стремительность схватки, словесного поединка.
— Ты захватил инструменты?
Сценарист нервно рассмеялся и слегка оттаял.
— Николай, ты в своем уме? До чемоданчика ли тут! Машина вдруг сама завелась.
— И куда ты двинулся?
— На дачу.
— Откуда только что сбежал, испугавшись убийцы?
— Сумел взять себя в руки, решил убедиться в ее смерти и сообщить в органы.
— И ничего этого не исполнил!
— Не гони лошадей, сыщик. Я поставил машину на место за гараж, но на дверях уже висел замок и трупа нигде не было.
— Кончай сочинять, сценарист.
— Клянусь!
— Время!
— Вот и я говорю: время. Сразу засек: 4.16.
— С твоего появления прошло девять минут. Кладем четыре на первый эпизод…
— Не больше! Три-четыре минуты.
— Остается пять — в общем, достаточно, чтоб вынести трупы.
— Но по моему плану… — Самсон осекся.
Неужели он не выдумывает? Да разве такое выдумаешь? Острый страх его передался мне, словно перенес в тот ночной гараж, словно я чиркнул спичкой и увидел…
— Значит, там был убийца?
— Где?
— В гараже, когда ты увидел мертвую Вику. Ну, вспомни! Ты уловил что-нибудь… движение, шорох, чужой ужас…
— Нет!
— Однако сбежал.
Самсон промолчал, опустив голову.
— Ну а потом? Все осмотрел?
— И дом, и участок, с фонариком. Кусок проводки лежал там же, на полке.
— А еще? Следы борьбы…
— Нигде никаких. Дом будто вымер, все на своих местах. — Он потер рукой лоб, лысину. — Все время болит голова, тогда еще началось… головокружение от запаха краски.
— Да, помню в воскресенье. — Наши взгляды встретились. — Это имеет значение?
— Немецкая эмаль, из-за нее и случилась задержка с расчетом. — Самсон глядел в какой-то странной нерешительности.
— Ну, договаривай.
— Двери и притолоки покрасили обычными белилами, а в среду, еще до скандала, Вика приказала переделать: аляповато, банально… В Москве в хозтоварах она видела эту эмаль, бледно-сиреневую, с муаровым отливом. Ваня за ней в четверг и ездил. Перекрасили в субботу.
— Это была последняя работа в доме?
— В доме — да. Один целый день красил, другой кончал цементировать яму в гараже. Эмаль к ночи не успела высохнуть, понимаешь?
— Понимаю. Чего тянешь?
— На дверном косяке в кабинете остались следы руки, кто-то ухватился… отпечатки пальцев.
Я изумленно воззрился на безумца.
— Чьи — твои?
— Нет.
— Так какого ж ты молчал? Возможно, именно это тебя реабилитирует!
— Меня уже ничто не реабилитирует, — констатировал Самсон сухо. — Войди в мое положение, раз уж взялся расследовать и судить. Во-первых, Кристина. Ведь про меня она тебе донесла? Ты меня и поймал. Женщина сочувствующая, но на костер ради меня не пойдет. Заметь, я пальцем ее не тронул, такого свидетеля не убрал… О чем я? Костер… — Самсон усмехнулся. — «Мой костер в тумане светит… ночью нас никто не встретит…» Бродяги бражничали у костра возле недостроенного дома напротив. Наверняка засекли, как я туда-сюда мотался.
— С трупами?
Он смотрел затравленно и молчал.
— Когда ты увидел бродяг?
— Уже когда обратно к машине пошел, до этого их не было. До утра горланили. Николай, моя песенка спета.
— Не ной. Во-первых, ты ж не возле дома застрял; за пять-шесть минут твоего отсутствия мертвых вынесли.
— Зачем? (Сакраментальный вопрос, который и меня мучил.) Кто? Вика сама себя вынесла? Ваня убил мать?
— Говори да не заговаривайся!
— Нет, про Ваню-то я думал: он в Москве. А про нее…
— Что?
— Не надо… вспомнить без содрогания не могу.
— Однако дивлюсь на твое хладнокровие в воскресенье, даже стол изысканный приготовил. Для кого?
Он сказал таинственно:
— Для них. Я их ждал. Явился ты. Странно.
— Ты же видел мертвую!
— А вдруг не добили, жива, ушла, сбежала… спичка вспыхнула на секунду… Другая идея: а вдруг розыгрыш, я вас по телефону, а вы меня…
— Не сходи с ума!
— А куда она делась? Куда они делись? — Он охватил руками голову, раскачиваясь в кресле… Кое-как справился, заговорил связно: — Если кто-то, ознакомившись с планом, и пошел мне, так сказать, навстречу — он же его не выполнил!
— Ты заметил, что компьютер некорректно выключен?
— Я к этому механизму с той ночи даже подойти боюсь, в Молчановку приехать боюсь — виртуальная реальность материализовалась в настоящую. Но в воскресенье я сумел настроить себя, надеялся и ждал.
— Помню, как ты убеждал, что исчезновение случилось на Плющихе.
— Инстинкт самосохранения, — пробормотал Самсон. — Записка меня потрясла, но особенно — ковер. Кто украл…
— Ты, чтоб сымитировать…
— Зачем, Господи Боже мой! Ведь говорю: по плану…
— План неизвестен, ты его стер.
— Но в 23.40 компьютер выключить не мог!
— Вот если б не эта железка, твоя песенка окончательно была бы спета.
После пауза он спросил непонятно:
— А во-вторых?
— Ты про что?
— Про действия убийцы. Ты сказал, что, во-первых, я не возле дома застрял, то есть не мог видеть, как он трупы тащит куда-то…