Страница 19 из 23
Русалки, купалки, водяницы, лоскотэхи и другие – в славянской мифологии существа, как правило, вредоносные, в которых превращаются умершие девушки, преимущественно утопленницы, некрещеные дети. Представляются в виде красивых девушек с длинными распущенными зелеными волосами, реже – в виде косматых безобразных женщин (у северных русских). В русальную неделю, следующую за Троицей, выходят из воды, бегают по полям, качаются на деревьях, могут защекотать встречных до смерти или увлечь в воду. Особенно опасны в четверг – русальчин велик день. Поэтому в русальную неделю нельзя было купаться, а выходя из деревни, брали с собой полынь, которой Р. якобы боятся. На просьбы Р. дать им одежду женщины вешали на деревья пряжу, полотенца, нитки, девушки – венки. Всю троицкую неделю пели русальные песни, в воскресенье (русальное заговенье) изгоняли, «провожали» Р. (или весну). Р. обычно изображала девушка, которой распускали волосы, надевали венок и с песнями провожали в рожь. Вталкивая ее в рожь, с криками разбегались, а Р. догоняла. Часто Р. изображали в виде чучела (иногда – обряженного ржаного снопа), несли его в поле и там оставляли на меже или разрывали и разбрасывали по полю. Известны случаи потопления чучела, сопровождавшиеся имитацией церковного отпевания. В этом варианте обряд проводов Р. испытал очевидное влияние «похорон Костромы». В южнорусских и поволжских областях известен ритуал «вождения русалки». Образ Р. связан одновременно с водой и растительностью, сочетает черты водных духов (иногда Р. представляли в свите водяного) и карнавальных персонажей, воплощающих плодородие, типа Костромы, Ярилы и т. п., смерть которых гарантировала урожай. Отсюда вероятна и связь Р. с миром мертвых: по-видимому, под влиянием христианства Р. стали отождествлять лишь с вредоносными «заложными» покойниками, умершими неестественной смертью. Возможно, название Р. восходит к древнерусским языческим игрищам русалиям, известным по церковно-обличительной литературе… (В.В. Иванов.)
Часть II. От Улиты до Ксении Годуновой
Улита, дочь боярина Кучки
Владимир Мономах в знаменитом Завещании написал:
«…Хвалите Бога! Любите также человечество. Не пост, не уединение, ни монашество спасет вас, но благодель.
…Будьте отцами сирот: судите вдовиц сами, не давайте сильным губить слабых.
…Любите жен своих, но не давайте им власти над собой»[10].
В «Изборнике 1076 года» сказано:
И то уже не малая милость, если твои домашние без скорби и воздыхания и без плача пребудут, если же заслужили наказанье за какую вину – прости их[11].
Тщательно размыслив в сердце своем, обдумай нравы всех, с тобой пребывающих, и всегда различишь ты тех, кто с любовью служит тебе, от тех, кто лишь пресмыкается льстиво[12].
Моление Даниила Заточника:
32…. Не муж в мужах тот, над кем жена его властвует, не жена в женах, что при муже своем гуляет, не работа в работах – под женами груз тягать.
33. Дивное диво, если кто в жены возьмет уродину имущества ради![13]
И еще много всего мудрого сказали русские мужчины уже в далекой старине о семье, о женщине, о женах. Некоторые мысли женщинам нравятся по сей день, некоторые не нравились никогда и никому, а есть такие суждения мужчин о женщинах, которые кому-то очень нравятся, а кому-то не нравятся совсем. Удивительное, сложное существо – женщина! Угодить ей не просто. Даже в мыслях. С мужчинами, видимо, дело обстоит гораздо проще. Это ясно хотя бы потому, что мужчины не нуждались и не нуждаются в мыслях женщин о семье, мужчине, муже. Во всяком случае, в истории русской, как, впрочем, и мировой литературы подобных женских попыток было очень мало, гораздо меньше, чем мужских. Во много-много крат. Что это? Женская скрытность в противовес мужской распахнутости? Либо нечто иное?
Видимо, все-таки нечто иное. А сказать прямо, ничего и никого не боясь, – дело тут все в женском экстремализме сокрыто. Да, женщина – существо, любящее экстрим. Именно поэтому ей всегда и во всех странах сложно было быть объективной по отношению к себе же самой, женщине, и в особенности по отношению к мужчине, в чем-то, весьма существенном, являющемся ее антиподом. Эта необъективность (а вовсе не скрытность и не скромность) и явились главной причиной того, что так мало зафиксировано в мировой литературе добротных женских мыслей о мужчинах, о мужах, о семье, в конце концов.
Но не будем отвлекаться от темы Улиты, дочери знаменитого на Москве боярина (а может быть, даже тысяцкого!) Степана Ивановича Кучки; женщины, которую незаслуженно обозвали «демоницей» XII века, а в Радзивиловской летописи XV века ее изобразили с левой рукой Андрея Боголюбского, отсеченной заговорщиками, в число коих входила Улита. Вот ведь какой «демоницей» может стать история в интерпретации некоторых людей! Рогнеду Рогволодовну никто плохим словом назвать не посмеет, а Улиту Кучковну – легко. Хотя приговор этот суровый нужно еще обосновать, а это можно сделать лишь после серьезнейшего исторического расследования, которым до XXI века, похоже, никто не занимался: во времена Рюриковичей по вполне понятным причинам, а в более поздние времена за недостатком времени, средств да и особого желания. Остается только надеяться на то, что история, терпеливая наука, все-таки проведет достойное себя самой и лучших своих «криминалистов» это расследование, а мы в данной работе лишь коротко перескажем сам сюжет и честно поставим пока безответные вопросы, самая суть которых не позволяет автору данных строк с легкостью окрестить Улиту «демоницей XII века».
Эта история началась в 1147 году, в марте. Юрий Долгорукий, одержав несколько побед в междоусобице, решил отпраздновать удачу и, как написано в Никоновской летописи, послал к союзнику – Святославу приглашение: «Буди, брате, ко мне к Москве… Любезно целовастася в день Пятка на Похвалу Богородицы». Этот день – 28 марта 1147 года – когда встретились союзники на берегу Москвы-реки на Боровицком холме, считается днем рождения будущей столицы огромного государства.
Во время пира хозяин ободрил Святослава, обещал помогать ему во всем, щедро наградил бояр, как своих, так и гостей, не поскупился на добрые слова и богатые дары для Владимира, племянника Ростислава Рязанского, своего врага, теребившего налетами Суздальскую землю. Он был щедрым в тот день. Но почему именно в Москве организовал эту знаменательную встречу Юрий Долгорукий?!
Причин тому было много. Вот некоторые из них:
Во-первых, здесь было место тихое, почти дачное, если говорить языком XIX–XX веков. И только здесь можно было спокойно попировать в полной уверенности, что противник не нагрянет сюда внезапно и не испортит радость встречи боевых друзей.
Во-вторых, новгородцы! В 1135 году они, основав Волок Ламский, «прорубили» в Московское пространство дверь, и теперь за ними нужно было следить в оба! Тем более что новгородцы, и ранее не очень-то обращавшие внимание на указы великих князей киевских, в 1136 году объявили у себя Республику, и как они поведут себя дальше, не знал никто. Юрий Долгорукий, видимо, чувствовал великую опасность со стороны Новгорода для своих владений, особенно для Московского пространства. Именно поэтому он вынудил, а лучше сказать, сумел вынудить новгородцев взять к себе в князья сына своего Ростислава. Следить за республиканцами, протянувшими через Волок-Ламский руки к Московскому пространству, нужно было внимательно.
Встреча князей-союзников в Москве в 1147 году могла показать северянам, что эта земля находится под пристальным оком Суздальского князя.
В-третьих, эта встреча могла припугнуть обитателей местных сел Степана Ивановича Кучки, продемонстрировав мощь княжеских дружин. А что, разве потомкам бродников, основавших здесь когда-то колонию сел, обогативших своим потом местную землю, могло понравиться активное внедрение в их пространство княжеского городка на Боровицком холме? Думается, что жителям окрестных сел больше нравилось жить без крепостей, без жесткой княжеской опеки. Долгорукий это чувствовал. И встречу в Москве он устроил не по личной прихоти. То был обдуманный шаг.
10
Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. 1–4. С… 205–206.
11
Мудрое слово Древней Руси. XI–XVII вв. М., 1989. С. 47.
12
Там же. С. 48.
13
Там же. С. 146.