Страница 10 из 23
Прочитав эту замечательную вису в переводе автора XIX века, можно сделать парадоксальный вывод о том, что всю свою жизнь Харальд бегал наперегонки со своей судьбой да так и не догнал ее, не успокоился до тех пор, пока она терпела его, хоть и пренебрегала им.
Может быть, об этом думала и Элисив (Елизавета, дочь Ярослава Мудрого), смирно доживая свой век в доме на скале у моря.
Анна Ярославна – королева Франции
Хорошо жила-поживала под Харальдом Суровым Элисив-Елизавета, милая душа, скромная, но не слабая, не плаксивая. И конунгу Норвегии с ней было хорошо. Знал он, воинственный и нежный («Висы радости» грубиян не напишет), что дома, на берегу скалы у моря, шумного, как вся его жизнь, ждет его радость великая, жена Элисив. Сильным был «последний морской король», последний «бродяга моря», последний викинг, и сила эта подпитывалась постоянно нежной энергией милой жены. Идиллия, честное слово! Какой царь-король-император не мечтает о подобных подданных?! Элисив – высочайший образец подданного!
А младшая сестра ее, Анна?
Она родилась между 1024 и 1032 годами. Киевская держава приближалась к апогею славы и могущества, хотя опытный политик уже в эти годы мог бы догадаться, что пора расцвета и стабильности будет в Восточной Европе кратковременной и непрочной: слишком уж шаткими были дела в окружавшем Русское государство мире, слишком быстро накапливались противоречия внутри стремительно разрастающегося дома князей Рюриковичей.
Но вряд ли жена Ярослава мудрого, варяжка Ингигерд, имела возможность мыслить объемно, планетарно. Многие женщины, в том числе и россиянки, отличаются конкретным мышлением и некой замкнутостью, которая, впрочем, часто бывает конструктивной, созидательной, а то и взрывоопасной, когда в результате активной деятельности в этом замкнутом женском пространстве со временем накапливается энергия громадной силы, способная (если ее не пустить на добрые дела) сокрушить все на своем пути. В этом случае женщина, в принципе, существо, созидательное по сути своей, может стать страшнее взрыва супертермоядерной бомбы. С Ингигерд этого не произошло, и слава богу, как говорится.
Она хорошо воспитала дочерей, дала им достойное по тем временам образование. Анна, как и ее сестры, вышивала шелком и золотом, знала скандинавский язык, читала наизусть саги, хорошо освоила верховую езду. Трудно сказать, дала ли строгая мать, сама вникавшая во все перипетии государственных дел, дочерям азы искусства и науки управления. Если верить той же «Саге о Харальде Суровом», то Элисив хватало и домашних дел, и она из-за этого не страдала, тем более что дом-то у нее был не простой, а королевский. Но Анна? Да, если она действительно знала наизусть многие саги, да вдумчиво читала их и слушала в исполнении скандинавских сказателей и песнесказителей, то профанкой в науке управления ее нельзя назвать: так много мудрого могла она почерпнуть из саг и баллад скандинавских, из книг, которые она читала и даже переписывала, работая в библиотеке при Софийском соборе, основанной Ярославом Мудрым.
Так или иначе, но последующие события говорят о том, что Анна, дочь Ярицлейва, была политиком не слабым.
Эта новая жизнь началась для нее в 1044 году, когда из Парижа в Киев прибыло посольство во главе с епископом Роже, обратившемся к киевскому князю с просьбой от короля Франции Генриха I выдать за французского монарха вторую дочь Анну.
Согласно некоторым источникам, король весьма огорчился, когда узнал, что Роже вернулся без киевской невесты. Этот факт дал богатую почву для любителей поразмышлять. Некоторые специалисты вспоминают засвидетельствованные немецким хронистом Альбертом Ашафенбургским переговоры Ярослава Мудрого с немецким королем о заключении династического союза. Другие говорят о малолетстве Анны, которой к тому времени могло исполниться по одним данным 12–13, а по другим – 20 (!) лет. Кто-то связывает отказ князя с его прирожденной мудрой осторожностью. И редко кто вспоминает об одном древнем русском обычае (впрочем, не только русском!), согласно которому первой выходит замуж старшая дочь, за ней – следующая по возрасту. Между прочим, в крепких семьях, восточноевропейских и российских, подобный обычай действует и поныне.
А в 1044 году старшая дочь Ярицлейва была еще не замужем, еще Харальд III Хардероде (Суровый то есть) находился в Византийской империи на военном заработке у «хозяйки» Зои. По свидетельству разных ученых, он вернется в Киев только во второй половине 1045 года. Французские сватьи не учли этого важного момента и приехали в Париж ни с чем. Но – и без отказа! Потому что по прошествии четырех лет сватовство повторилось, Ярослав, не нарушив обычая, выдал дочь за короля Франции Генриха I, а уже 14 мая 1049 года в Реймсе архиепископ Ги де Шатильон сочетал в законном браке красавицу Анну и французского короля.
Новая королева очаровала и поразила всех статью, умом, обходительностью и государственной хваткой. Возненавидел ее лишь один человек – Вильгельм, сын Роберта Дьявола, герцог Нормандии. Анна относилась к нему так же, как полоцкая Рогнеда к Владимиру, сыну Святослава и Мамуши. Даже хуже того. Потому что юный Вильгельм, родившийся приблизительно в 1027 году, отцом имел Роберта, норманна, а мать – полоскальщицу белья Арлетту, незаконную жену, да и не жену вовсе, а что-то вроде наложницы.
Крут и дик был Роберт. Дьяволом прозвали его не зря. Такими именами люди не разбрасываются. Но даже дьяволам Бог дает шанс влюбиться по-настоящему. Судя по дошедшим до нас источникам, Роберту крупно повезло в жизни. Случайно встретил он Арлетту, полоскавшую белье в лесном ручье, и влюбился, уже женатый. По сути своей разбойник, он держал в жутком страхе жителей деревень и селений. Отец Арлетты вынужден был отдать свою дочь в наложницы, во дворец Роберта. Сына от нее Дьявол назвал Вильгельмом, и медленно-медленно стало уходить из души его все дьявольское.
Когда Вильгельму исполнилось 7 лет, отец отправился в Иерусалим замаливать грехи, предварительно заставив своих вассалов присягнуть сыну. На обратном пути паломник умер. Сына его, Вильгельма, взял на воспитание Генрих I. Об их взаимоотношениях можно узнать из других книг. Они были сложными и противоречивыми. Но Генрих I, как и другие неглупые люди, старался вслух не произносить при Вильгельме тупое слово: незаконнорожденный. Сына Роберта Дьявола это слово приводило в дикую ярость. Повзрослев, взяв в 14 лет власть в Руане, столице Нормандии, он часто воевал, в том числе и против Генриха I, и как расправлялся сын Роберта Дьявола с теми, кто хоть намеком вспоминал при нем об Арлетте! По его приказу словоохотливым вырывали языки, отрубали руки, ноги, затем – головы, пытали так, что даже палачам становилось не по себе.
На пиру увидел Вильгельм новую королеву Франции, услышал из уст ее новое страшное слово: «побочный» – и возненавидел законнорожденную дочь конунга русов, прибывшую в Париж рожать законнорожденных наследников престола.
В русской книге о русских женщинах принято говорить лишь хорошие слова о своих славных соотечественницах, тем более о таких, какой была и осталась в памяти благодарных французов Анна. Зачем же вспоминать Вильгельма, Арлетту, Роберта, когда весь мир искренно восторгается воистину великой женщиной и ее великими делами? Действительно, нехорошо.
Но!
В русской же литературе на рубеже XX–XXI веков появились книжонки (а как еще подобные изделия книжной продукции назвать?!), в которых авторы пытаются создать образ русской женщины, мягко говоря, не соответствующий действительности, реалиям русской истории, быта русских дворцов и хижин. Неискушенный читатель, полистав эту продукцию, может подумать, что родившая и воспитавшая русский народ женщина и впрямь легка была на незаконные связи, на блуд.
Рогнеда, кем бы она ни была, славянкой или варяжкой, не хотела разувать Владимира, а затем чуть не убила мужа своего, погрязшего в пороке. Почему? Потому что порок этот она ненавидела, между прочим, еще и язычницей будучи! И не потому ли, что судьи ее, бояре, точно так же ненавидели этот порок, она осталась жива?