Страница 34 из 37
Русские люди не могли не знать об эпидемии моровой язвы, бушевавшей во всей Евразии. Наверняка принимались меры предосторожности. Наверняка все (от великого князя Семена Гордого до простолюдина) делали все, чтобы не пропустить на Русь бактерию чумы. Но в 1351 году моровая язва налетела на Псков, а уже в 1353 году она опустошила огромные области Восточной Европы, стянув намертво петлю вокруг всего континента.
В начале 1353 года чума нанесла удар по великокняжескому дому. 11 марта скончался митрополит всея Руси Феогност. В том же месяце умерли сыновья Семена Гордого, Иван и Семен, и заболел сам великий князь. Ему недавно исполнилось всего тридцать шесть лет.
В тот день, когда великий князь писал завещание, у него уже не было ни одного сына в живых. Но была одна надежда: беременная жена Мария Александровна, княжна Тверская.
Первой женой Семена Гордого была литовская княжна Айгуста, в крещении принявшая имя Анастасия. Она умерла рано. Ее два сына тоже пожили не долго. В 1345 году Семен женился во второй раз на дочери одного из князей смоленских Евпраксии. Но через год брак с ней был насильно расторгнут. Гордый муж отослал несчастную женщину к отцу в Волок Ламский. Причина развода состояла, по словам летописцев, в том, что «великую княгиню на свадьбе испортили; ляжет она с великим князем, и она покажется ему мертвой». Это объяснение и сам факт незаконного развода не вызвал протеста у митрополита всея Руси Феогноста. Евпраксия, которую обозвали бесплодной, вышла замуж за Феодора Красного, князя Фоминского. И стала родоначальницей князей Фоминских.
Семен, мечтая о продолжении рода, женился в третий раз на тверской княжне Марии Александровне. Она родила ему четверых сыновей, но и они умерли в раннем детстве.
Если верить древним преданиям и, например, историку Н. М. Карамзину, Семен Иванович любил свою третью жену, «и в знак любви отказал ей наследственные и купленные им волости, Можайск, Коломну, все сокровища, золото, жемчуг и пятьдесят верховых коней». Даже в этом – последнем слове своем – он хотел остаться гордым, великим князем, повелителем.
Передав по завещанию своей беременной жене Московскую вотчину, Семен надеялся, что верховная власть перейдет в конце концов к его сыну. Его не смутило в данном вопросе даже то, что матерью его еще не родившегося сына будет тверская княжна, а это, естественно, обострило бы противоречия между Москвой и Тверью. Подобный шаг для гордого человека в общем логичен: все-таки сын от любимой жены будет князем.
Далее в своем завещании Семен Иванович пишет: «А по отца нашего благословлению и то на приказал: жити за один; тако же и аз вам приказываю своей братии, житии за один; а лихих бысть людей не слушали, слушали бы отца нашего владыку Алексея, такоже старых бояр, кто хотел отцу нашему добра и нам, а пишу вам се слово того деля, чтобы не перестала бы память родителей наших и наша, и свеча бы над гробом не погасла…». Эти строки важного документа говорят о том, что в Москве к середине XIV века оформилась связка между великим князем, боярами и митрополитом, и Семен Гордый понимал, как важно сохранить это динамичное единство светской власти, духовной власти и материальной силы, которую представляли собой бояре. Но вполне возможно, что умирающий великий князь в своем завещании думал и о личной корысти. Бояре и митрополит Алексий, с которыми он всегда находил общий язык (так ему могло показаться, Гордому!), являлись единственной опорой… для его еще не родившегося сына! Без них будущему ребенку Марии и Семена надеяться на великое княжение при живых-то сыновьях Ивана Калиты не было никакого смысла, и приказывая «своей братии жити за один», а также слушаться старых бояр и владыку Алексия, он мог преследовать и корыстные личные цели.
Но далеко не все приказы умирающих исполняются теми, кому они завещаны!
После смерти Семена Гордого в Орду отправились послы. Одни из них, новгородцы, хотели уговорить хана поставить на великое княжение Константина Суздальского. Другие, москвичи, привезли в Орду брата Семена Гордого, Ивана Ивановича, человека очень красивого, тихого, слишком миролюбивого для XIV столетия и слабого, готового пойти на любые уступки, лишь бы его не волновали. Его прозвали Иваном Красным (от слова Красивый).
Джанибек дал ему ярлык на великое княжение, и все, что завещал за несколько недель до своей кончины Семен Гордый, осталось невыполненным.
Иван Иванович Красный (или Кроткий) (1326–1359)
Ивана II Ивановича называли Красным за красоту его и Кротким – за тихий, невоинственный характер. После смерти Семена Гордого хан Джанибек вручил ему ярлык на великое княжение, хотя новгородцы через боярина Судакова просили повелителя Орды поставить во главе русских князей Константина Суздальского. Выбор Джанибека можно объяснить по-разному. Да, хану Орды выгодно было иметь великим князем человека послушного, тихого, невоинственного, готового пойти на любые уступки, лишь бы его никто не трогал. Да, резкое усиление Московского княжества и Москвы, князья которой упрямо проводили в жизнь идею централизованного государства, не радовало Джанибека, и он вполне мог рассчитывать, что слабый государственник Иван II Иванович разбазарит все собранное Иваном Калитой, и Москва резко сдаст свои позиции. А это, в свою очередь, приведет к обострению распри между княжествами и князьями.
Мог на это рассчитывать Джанибек, но – удивительно! – он сделал в тот год очень удачный для Москвы и Московского княжества выбор, хотя люди гордые и воинственные не согласятся с данным выводом. Им победы подавай громкие, славу боевую, триумф и триумфальные арки, да побольше добычи, да толпы пленных, да – самое главное! – избавление Руси от унизительного положения данников Орды. Нет, в середине XIV века ни Русь, ни одно из русских княжеств к подобным подвигам еще не созрели. А значит, македонские и маккавеи ей пока были не нужны. Руси и особенно Московскому княжеству нужны были после смерти Ивана Калиты сорок относительно мирных лет. Между прочим, эту мысль понимал даже Семен Гордый. При нем на территории Московского княжества не произошло ни одного крупного сражения. А значит, сюда, на территорию, ограниченную современной Московской областью, продолжали стекаться отовсюду мирные, сильные люди.
Правление Ивана II Кроткого тем-то и знаменательно, и позитивно для Москвы, что этот процесс продолжался, хотел того хан Джанибек или нет.
Первым важным государственным делом нового великого князя явилась навязанная Олегом Рязанским война. Этот юный князь воспользовался отсутствием Ивана Ивановича, ворвался на территорию Московского княжества, захватил местность в долине реки Лопасни, присоединил ее к Рязанской земле. Действовал Олег напористо и зло. Жег, грабил, взял в плен наместника Лопасни, мучил его, пытал, как будто в том была какая-то необходимость.
Великий князь вернулся из Орды, узнал, что натворил на русской земле русский же Рязанский князь, и… не стал с ним воевать, уклонился от удара, как опытный кулачный боец, отдал за своего наместника богатый выкуп, поступил благородно.
Ивана Красного называют словом Кроткий, но не исключена возможность того, что он был просто мудрым человеком, не растерявшим мудрость своих предков, мудрость Ивана Калиты. Два года великий князь спокойно переносил вольные выходки новгородцев, не желавших признавать его великим князем, не исполнявших его повелений. Но вот князь суздальский, Константин Васильевич, умер, и новгородцы на вече без всякого давления приняли у себя наместников из Москвы…
Сложные взаимотоношения складывались между великим князем и королем Ольгердом Литовским. Этот сильный политик, с одной стороны, налаживал родственные связи с русскими князьями, а с другой стороны, упрямо продвигался на восток и юг, захватывая и подчиняя своей власти русские земли. В 1356 году он присвоил Брянск, но этого ему показалось мало. Ольгерд взял Ржев, вплотную приблизившись к Тверскому и Московскому княжествам. Жителям Твери и Можайска не понравилась политика западного соседа, они собрали войско и выбили литовцев из Ржева. Иван II Красный в этом деле активного участия не принимал.