Страница 18 из 37
Анбала потрясли слова смелого человека. Кудлатая голова бывшего ключника скрылась во дворце, ветер смахнул слезы Киянина на неприкрытое тело Андрея. Ключник принес ковер и корзно, княжеский плащ. Кузьмища вновь заплакал, приговаривая навзрыд:
– Столько побед ты одержал над врагами, а раскрыть заговор у себя дома не смог.
Старик завернул тело в ковер и корзно и, никого не боясь, принес его в церковь. Слуги Божьи испугались злобства толпы, не впустили Кузьмищу, лишь приоткрыли притвор, где тело пролежало двое суток.
Конечно же, то было не семейное дело, то был заговор. И целью его являлась не смерть Андрея Боголюбского, а бунт.
На третий день Арсений, игумен церкви Святого Козьмы и Демьяна, повелел внести тело князя в божницу, уложить в каменный гроб. Бунт распространился на окрестные селения и на Владимир. Страсти людские бушевали шесть дней.
На седьмой день из Богородичной церкви Успенского собора, построенного при Андрее, вышел протопоп Пикулица и отправился в путь с иконой святой Богородицы. Ходил он по городу с иконой, не кричал, как на вече да на сходках, да на митингах, громкие слова, не пугал людей адом, не требовал от них покаяния, не уговаривал их, не просил ни о чем. А просто ходил и смотрел людям в глаза, и люди успокаивались, и затихал в их сердцах ураган, и затих.
В этот же день жители Владимира перевезли из Боголюбова в свой город тело Андрея. У Серебряных ворот встретил горожане князя и не удержались от слез. Долго плакали люди, и похоронили Андрея Боголюбского «с честью и пением, в чудно, хвалы достойной церкви Богородицы, которую он сам построил».
Так умер сын основателя Москвы, для Москвы вроде бы ничего не делавший, если верить источникам, и, видимо, о Москве редко вспоминавший. Всю жизнь Андрей Боголюбский отдал во благо Суздальской земле. Долина реки Москвы, конечно же, входила в его владения. Но ему ни к чему были окрестности Боровицкого холма. Впрочем – как и другим князьям русским, о чем убедительно говорит динамика военных столкновении со второй половины XII века вплоть до 1238 года, до нашествия на Русь хана Батыя.
Итог жизни и деятельности Андрея Боголюбского оценить сложно. Это делали практически все историки, занимавшиеся исследованием его биографии, и мнения у них были совсем разными.
И чем больше авторов, тем мнений больше. И все-таки в этих оценках итогов жизни Андрея существует некая точка пересечения. Никто из них не отвергает тот факт, что Боголюбский в стремлении к единению страны, к изменению политического строя и в конкретных шагах сыграл особую роль в истории Руси. Но именно это стремление и эти ходы, подчас жесткие и жестокие, явились основной причиной трагедии даже не самого Боголюбского, конкретного человека, но дела его жизни. На беду свою он слишком рано понял, что русским княжествам нужно объединяться в едином централизованном государстве. Он провидел, как и его отец, куда перемещается политический вектор времени. Но, перемещаясь, вектор еще не переместился. Не замечая разницы в этих двух словах, Андрей Боголюбский поспешил. И со сменой государственного строя на Руси, и со своим страстным желанием перенести насильственным путем политический центр страны во Владимир.
Вполне вероятно, что его гибель была вызвана тем, что никто на Руси еще не был готов к резким переменам. В чем-то судьба и трагический финал Андрея Боголюбского напоминают жизнь и смерть Юлия Цезаря… Но в контексте разговора о Москве важно другое.
Трагическая гибель Андрея Юрьевича, как и многое, связанное напрямую или косвенно с именем боярина (а может быть, даже тысяцкого), Степана Кучки и его детей, таит в себе неразгаданные по сю пору тайны, которые позволяют выдвигать и обосновывать всевозможными логическими цепочками разные версии о причинах случившегося в Боголюбове. И почти все эти версии так или иначе… связаны с Москвой. Может быть, потому, что Москва без Кучки и кучковичей в XI–XII веках просто немыслима.
Но что же произошло после заговора?
Во Владимире собралось вече, народ выбрал в князья племянников Андрея Боголюбского Ярополка и Мстислава Ростиславичей. Те на радостях поделились властью с дядьями Михаилом и Всеволодом Юрьевичами, позабыв, что властью делиться опасно. Были клятвы, целования креста, искренние заверения в вечной дружбе, после чего в стране разразилась очередная распря.
Ее начал Ярополк по совету жителей Ростова. Им не понравилось появление в их владениях Михаила Юрьевича, и они посоветовали Ярополку начать борьбу против сына Долгорукого и брата убиенного Андрея. Странная неприязнь ростовцев по отношению к потомкам основателя Москвы, но вполне объяснимая, если вспомнить, что Юрий, с одной стороны, упрямо проводил политику централизации власти, а с другой стороны, активно занимался основанием новых городов, что, естественно, перекраивало в Ростово-Суздальском княжестве экономическую географию, политическую карту и доходы жителей старых и новых городов.
Ярополк оставил Михаила в Москве (почему здесь оказался сын Долгорукого, точно неизвестно), уехал по тайному приглашению в Переславль-Залесский, собрал там бояр и войско, в том числе и 1000 воинов из Владимира, жители которого почему-то приветили Михаила. В данной работе важна не сама распря, а то, какое отношение к ней имеет Москва. И какое же? А никакое! После поражения в начале войны Михаил отбыл из Владимира в Чернигов, затем, призванный недовольными правлением Ярополка жителями, он встретился в Москве с владимирцами и пошел на Ярополка.
Летописцы и историки не говорят о том, как отнеслись москвичи к распре. Не правда ли, странно? Какой-то безликий, бесцветный город, населенный странными существами, молча встречающими и провожающими разных князей с их дружинами?!
Михаил одержал победу над Ярополком, но княжил недолго. Он умер в 1176 году. Владимирцы оплакали доброго повелителя и присягнули в верности Всеволоду III. Но горожане и бояре Ростова упорно не хотели исполнять волю Долгорукого, который завещал княжество младшим сыновьям. И опять была распря.
На этот раз досталось и Москве. Глеб Рязанский в конце лета сжег город на Боровицком холме и близлежащие села. Но – за что? Только лишь за то, что через Москву иной раз проезжали князья с дружинами? Да нет. Причина для поджога небольшая.
Но что представляло собой московское пространство во второй половине XII века, когда на Руси, казалось, не было ни одного свободного от распри дня? Каким же логически обоснованным выводом можно завершить рассказ о Рюриковичах и о московском пространстве конца XII века? Таким логическим завершением вполне может стать печальный финал… Кучковичей!
Н. М. Карамзин пишет о великом князе Михаиле II Юрьевиче, правившем с 1174 по 1176 годы: «Новейшие летописцы утверждают, что Михаил казнил многих убийц Андреевых; но современники не говорят о том. Некогда изгнанный Боголюбским, он мог еще питать в сердце своем неприятное воспоминание сей обиды; и тем более достоин хвалы, ежели действительно наказал злодеев»[18].
Вот до чего дожили Рюриковичи! Готовые за любое нечаянное слово, за неосторожную глупость убивать своих родственников, они долго думали, наказывать им заговорщиков, посягнувших не только на жизнь великого князя, но и на безопасность основанного ими государства! Да кто же они такие, ключник Анбал Ясин, вельможа Петр, чиновник Ефрем Моизович, другие заговорщики, чтобы жалеть их, чтобы думать над тем, как с ними поступить?! В чем же тут дело?!
Может быть, дело в силе, внутренней мощи Кучковичей, владельцев многочисленных сел в окрестностях Боровицкого холма? Если ответить на этот вопрос положительно, то станет попятным и вполне оправданным длительное нежелание летописцев упоминать о граде Москве, о московском пространстве, куда сильные Кучковичи могли и не допускать по всякому поводу князей-драчунов с их дружинами! Писать же о делах мирных, обыденных летописцам всегда было не очень интересно. А обитатели московского пространства весь XII век и тридцать семь лет следующего века жили в мире, который отвечал интересам прежде всего владельцев многочисленных местных сел.
18
Карамзин Н. М. История государства Российского. Тт. I–IV. Калуга.: Золотая аллея, 1995. С. 301.