Страница 32 из 48
Понимая, что оставаться здесь долго нельзя, ёрзая в мягких креслах, мы изредка переглядывались между собой. С улыбками на устах и блеском в озорных глазах наслаждались забытым зрелищем - танцами. Проглотив пару из них, удерживая боковым зрением первые ряды, гуськом двинулись к выходу. Бородатых же сейчас больше интересовали волнующие женские формы.
(Ну и пусть себе фантазируют, тюбетейки каракулевые).
Да и аргументы кое-какие у нас всё же имелись: два автомата и убедительно оттягивающая правый карман водителя ручная граната.
Вода, сливаясь, продолжала собираться в бочке.
Сидя в прохладной кабине без стёкол, делились впечатлениями от увиденного.
По тихой безлюдной улочке приближался взвод правительственной армии.
Монолитность строя и единство шага отсутствовали, каблуки сыпались горохом. Но ребята старались, сжимая автоматы, с серьёзными лицами тянули носочек.
Мы с интересом рассматривали солдат в светло-зелёной форме. Аккуратно выбриты и подтянуты, лет на пять-семь будут постарше (а многие из нас - ещё с мальчишеско-подростковым пушком на юных лицах. Однако задачи перед нами ставились гораздо серьёзнее).
В глаза бросился сверкающий никелем автомат Калашникова. "Наверняка удалил заводскую краску и покрыл бесцветным лаком (таким оружием впору не воевать, а любимым девушкам в окна "зайчики" пускать).
"Глянь, глянь, ППШ!", - толкнул меня локтем сосед (о как! Такие дисковые автоматы я только в музеях-то и видел. Небось, ещё Великую Отечественную помнит, старичок).
Замыкающим шёл непутёвый солдат. Согнувшись под тяжестью ноши, вместо оружия он пёр на спине деревянную лестницу.
Козырёк кепки жалобно сбился в сторону, по лицу текли блестящие капли пота.
"Эй, бача!", - стуча рукой по двери снаружи, высунувшись в зияющее окно, закричал я, обращаясь к проходившему мимо вояке.
"Чмо, да? Бача чмо?!".
Не понимая, о чём речь, соглашаясь так, на всякий случай, он утвердительно закивал.
Тихая безлюдная улочка взорвалась смехом, гоготали до боли в животах.
Три коротких автоматных очереди командира послужили сигналом к возвращению.
...Витьков тем временем накрыл жор.
"Правильно делают. На кухню надейся, а сам не плошай...".
Отряхнувшись от прошлогодней листвы, перепрыгнул через арыки и стал заталкивать за пазуху гимнастёрки ароматные помидоры.
К грузчикам мы подходили, словно на сносях, с оттопыренными брониками.
Трактора с телегой уже не было. Однако на поле осталась третья часть пшеничного стожка.
"Почему всё не увезли?", - спросил я, угощая командира томатом.
"Оставили дань душманам. Сказали, если всё заберут, они им головы отрежут (политиканы дерутся, а у народа хребты трещат...)".
Знатный салат из свежих овощей получился у нас. Но салатница запомнилась больше всего.
С каски сняли брезентовую сбрую, оставив лишь металлическую основу. Тщательно вымыли, и многофункциональная салатница "Сделано в Советской армии" готова. В перевёрнутую каску поместили крупно нарезанные помидоры с луком (огурцов не нашли). Овощи сдобрили выцыганенным у старшины растительным маслом. Вечерело, сидели вокруг салатницы, скрестив ноги на тёплой земле. Гремя алюминиевыми ложками о привычно зелёный металл, крякали от удовольствия.
Костры жечь было запрещено до полной темноты, надо успеть отмыть каску в арыке. "Вжик!", - в полумраке со свистом взлетела белая сигнальная ракета.
Кто-то задел растяжку на нейтральной полосе.
Наши все дома, поэтому часовой выдал длинную трассирующую очередь. К нему присоединилась ещё парочка стволов.
"Во дают... И охота им потом в темноте перезаряжать магазины...".
Выплюнув боеукладку, грохот стих так же внезапно, как и возник.
В наступившей тишине из-за кишлака послышался прерывистый степенный голос ДШК. Словно никуда не торопясь, сказал своё слово и затих, чтобы перевести дух.
"Лупят афганэс партизанэс не прицельно, наугад. Демонстрируют свой арсенал и напоминают о себе". Несколько шальных пуль со свистом впились в высохшую, плотную землю.
Утром следующего дня, оставив двух бойцов охранять базу, наши отправились в сопровождение.
Спустя некоторое время, петляя между деревьев, из "зелёнки" показались мужчина и мальчик верхом на осле. Они, шустро двигаясь, приближались к позиции.
"Не сидится им дома... Мыкаются туда-сюда, пока не подпрыгнут на своей или нашей мине...". В старшем узнали просившего помощи в погрузке пшеницы вчерашнего крестьянина.
"Бачёнок", восседавший верхом на осле, крепко, но бережно сжимал руками ведро. Мужчина, активно жестикулируя, указывал на прикрытую крышкой посудину и твердил: "Бакшиш, бакшиш!".
"Причём здесь подарок?", - недоуменно переглядывались мы.
Не дождавшись ответа, крестьянин взял ведро из рук сидящего на осле мальчика.
Быстро осмотревшись, направился под ближайшее деревце. Опустившись на колени, резко перевернул посудину вверх дном, уперев крышку в примятую траву.
Постучав по бокам и дну, осторожно приподнял. На крышке с невысокими бортами горкой лежал плов.
"Бакшиш!", - с сияющим лицом вновь произнёс мужчина. Мы были в курсе, что афганский национальный этикет и правила хорошего тона требуют обязательно отведать предложенное угощение и по достоинству его оценить, даже если пребываешь в сытости. По удачному совпадению плов появился как ни есть вовремя... "Для четверых в самый раз. На всех делить - так это что слону дробина...".
Пока я размышлял, принюхиваясь к ароматному блюду, Саня, сияя армянской улыбкой, подходил с ложкой в руках.
"Нис, нис!", - замельтешил руками старшой, всем своим видом показывая, что нельзя ложкой, грех.
Сняв холщовую серую сумку с плеча ребёнка, вынул тонкие кукурузные лепёшки.
Вручив каждому по одной, он стал учить нас, как обходиться без ложки.
Оторвав жёсткий кусочек, полукруглым движением зачерпнул плов и с довольным лицом сунул в широко открытый рот.
"Бачёнок" с завидной быстротой принялся уплетать наш подарок. Такой расклад нам слегка не понравился. Но чтобы не обидеть гостей, мы сидели, как и они, скрестив ноги, и усердно пытались хоть что-то урвать. Но жевали лишь жёсткие кукурузные лепёшки, то и дело убирая с подбородка и гимнастёрки крупинки жирного риса.
"Это не дружеский обед, а прямо эстафета какая-то".
Пацан с невозмутимым видом выхватывал румяные кусочки баранины.
"Всё правильно. Молодому здоровому организму надо расти. Но не так быстро и не за наш же счёт!".
Кучка плова со стороны гостей таяла прямо на глазах, неумолимо приближаясь к средней полосе.
"Ну восток! Ну хитрецы!".
У Саньки первого не выдержали нервы. Он выхватил ложку из кармана и, практически не жуя, стал метать плов.
У меня в голове активно закрутились шарики. Мозг просто выносило в поисках выхода.
"Идти искать хоть чью-то ложку? Уж лучше сразу с благородным видом отказаться в пользу голодающих востока. Но русские просто так не сдаются!!!".
Вовремя щёлкнула солдатская сообразиловка.
С рядом лежащего спасительного автомата быстрым движением руки снял крышку возвратной пружины. Орудуя, как совком, с удвоенной скоростью налёг на еду.
"Кукурузную лепёшку приговорю позже, без спешки...". Ослик, двигая длинными ушами, покорно ждал своих хозяев. Изредка, не торопясь, преклонив голову, щипал мятые травинки. Среди нас, ослов, он выглядел наимудрейшим.
Расставались довольными собой - причем и мы, и они.
"Тэшакюр - спасибо! Спасибо - тэшакюр!", - пожимая руки, улыбались друг другу.
Встреча с добродушным афганцем, живущим согласно неписанному кодексу чести, в котором гостеприимство считается делом ответственным и национальной гордостью, однажды вновь состоялась на окраине провинциального города. Боковым зрением я увидел эмоционально жестикулирующего моложеватого мужчину в светло-голубом одеянии. Внутренне сомневаясь, что внимание оказывается мне, осмотрелся и не обнаружил того, кто мог отвечать крестьянину взаимностью. Оторвавшись от всё того же советского трактора, приближаясь радостным шагом, мужчина кричал на ходу: "О, рафик! Ас-саляму-алейкум!". Ответив на приветствие: "Ва алейкум-ас-салям!", я продолжал судорожно вспоминать: "Кто и откуда?". Мы, правда, приобнялись на восточный манер и похлопывали друг друга по спине, но на всякий случай я придерживал за подствольник висящий на правом плече автомат. В данной ситуации воистину - лучше перебдеть, чем недобдеть... И тут меня осенило: "Плов. Бакшиш".