Страница 272 из 275
- Разве тебя не позабавили его приключения? - спросила Свет-птица переливчато. - Мне они очень понравились, и я считаю, за это он заслужил небольшую награду.
- Не обольщайся, гость, - проскрипел голос, который, видно, принадлежал второй богине, Тьме-птице. - Все не так просто, ибо тебе выпала честь загадать три желания. Одно подари врагу своему, второе - другу, третье - семье.
- Конечно, любое из них ты можешь забрать себе, - зазвенела весело Свет-птица.
- Желай, - продолжила Тьма. - Мы можем исполнить все, что угодно. Например - дать тебе крепкого мальчика в сыновья. Снять проклятье. Утопить тебя в золоте. Сделать королем, энохом, даже богом. Все, что пожелаешь. И тебе за это ничего не будет. Никакого подвоха, принц.
- Начинай, - зазвенела Свет-птица. - Первое желание подари врагу, или оставь себе.
Я уже открыл рот, чтобы забрать себе желание и пожелать избавления от проклятия... но остановился. Мне вспомнился мой поход в храм тьмы-птицы. Вспомнилось, как я силился всю ночь найти хоть одно доброе дело, которое я совершил в своей жизни. И эти воспоминания заставили меня задуматься. Крепко задуматься.
Птицы ждали, а я висел перед ними в пустоте как последний дурак, и во мне боролись благородство и корысть. Боролись страшно и на смерть. И, спустя добрую минуту, благородство победило.
- Я хочу чтобы гречи наконец примирились с пшеницами, - сказал я. - Чтобы больше не было войны между Вадгардом и Форгейтом.
После того, как шакал Норлейв убил гречневого кронпринца, Хего Шора, гречи попытались напасть на нас. Но это нападение было подобно тому, как голодная собака из последних сил набрасывается в безумии на своего обидчика. Ласла и так душила их данями, а потом - такая пощечина. Но нападение Вадгард отбил. Голова гречневого короля покатилась по земле пшениц. Любой другой на месте Ласлы пошел бы да и захватил Форгейт, но наша королева плюнула и оставила их в покое. И не потому, что ей не нужны были деньги и территории, а потом, что она прекрасно понимала, что чтобы захватить материк гречей придется устроить полный геноцид целого народа... а на это она не собиралась идти ни при каком раскладе.
- Хорошо, - с какой-то особой любовью сказала Свет-птица, взмахнула крыльями и осыпала меня белыми искорками. - Обещаю, что это желание исполнится. Желай же дальше! Отдай желание другу или оставь себе.
- Я хочу, чтобы Арлейв оттаял, - не колеблясь попросил я. - Это можно сделать?
- Мы можем все, - отозвалась окружающая меня тьма. - Я лично займусь этим желанием.
- И последнее отдай семье или оставь себе, - от полного любви голоса Свет-птицы сладко защемило сердце.
- Я хочу чтобы Ласла исцелилась от своего бесплодия, - попросил я, чуть пришибленный таким влиянием.
- Неужели ты не хочешь чего-нибудь для себя, глупый мальчишка? - спросила Тьма раздраженно. Мы может все, только пожелай!
- Нет, - ответил я. - Видят... боги от жизни я и так получил слишком много подарков. Теперь же я хочу помочь кому-нибудь, чтобы мне было что сказать тебе, Тьма, когда я снова приду в твой храм. Потрать я эти желания на себя... я бы жалел о том, что не помог людям до конца дней своих. Что истратил на пустое... во мрак мои ноги. Во мрак позвоночник. Я неплохо живу и так.
- Дитя, мы услышали все твои желания, - сказала Свет-птица. - А теперь иди. Тебя уже все заждались.
***
Вокруг бушевала страшная гроза, но я все равно несся на лошади вперед, крепко пристегнутый к седлу. Ветер раздувал теплый походный плащ, хлестал по лицу. Если бы не защитный купол, я давно бы вымок - лило как из ведра. Хорошо хоть лошадь попалась такая же бесстрашная, как и я. Я даже подумывал, а не выкупить ли мне эту гнедую, с таким рвением бегущую галопом по грунтовке, идущей по жиденькому подлеску. Ее не пугали ни гром, ни сверкающие молнии. Хорошее животное.
Буря бушевала над столицей северного графства и над его окрестностями, потому на моем личном кораблике, Луне, добраться туда было невозможно - как на зло щиты накрылись прямо перед самым вылетом из Вадгарда. Еще с утра мене глодало какое-то плохое предчувствие. Именно поэтому я не стал пережидать бурю в ближайшем городе, а, взяв лошадь, стремглав кинулся на ней домой. Отна, заменившая Каю на посту моего личного рыцаря после нашей свадьбы с сипухой, неслась за мной на жеребце похуже. Бедолага то и дело норовил скинуть девушку со своей спины, фыркал и дергался от каждой вспышки молнии.
- Ты сумасшедший, высочество! - орала мне Отна. - Че тебе не сиделось в доме наместника! Ниче не случится с твой женой!
- Отстань! - отозвался я. - Все равно назад поздно поворачивать! К тому же меня что-то беспокоит!
- Великий, мрак, пророк! - огрызнулась Отна. - Да не несись ты так, будто у тя там замок горит или жена рожает! А то шею свернешь!
По земле прокатился еще один раскат грома, но какой-то странный, похожий на рычание. Мы с Отной испуганно закрутили головами, ища источник звука, но, не найдя, помчались дальше. Лошади вынырнули из подлеска и побежали по открытой местности. По правую сторону тянулось засеянное пшеницей поле - уже желтое, налившееся, готовое к сбору урожая перед сезоном дождей. По левую же раскинулось поле отдыхающее, на котором правили бал ярко-красные маки. Сейчас они закрыли свои бутоны, но все равно ярко горели среди темной травы словно раскаленные угли, брошенные на зеленый ковер.