Страница 3 из 4
Третьим моим правилом было всегда стремиться побеждать скорее себя, чем судьбу (fortune), изменять свои желания, а не порядок мира и вообще привыкнуть к мысли, что в полной нашей власти находятся только наши мысли и что после того, как мы сделали все возможное с окружающими нас предметами, то, что нам не удалось, следует рассматривать как нечто абсолютно невозможное.
У одного человека зачастую больше шансов сделать открытие, нежели у нескольких, занимающихся одной проблемой.
Уж лучше совсем не помышлять об отыскании каких бы то ни было истин, чем делать это без всякого метода.
Я вовсе не принадлежу к тем людям, кои стремятся, чтобы их мнения считались новыми; напротив, я приноравливаю свои мысли к чужим настолько, насколько мне это дозволяет истина.
Скажу тут лишь в общем: всё то, что обычно выдвигается атеистами для опровержения бытия Бога, всегда связано с тем, что либо Богу приписываются человеческие аффекты, либо нашим умственным способностям дерзко присваивается великая сила и мудрость, якобы позволяющая нам определять и постигать, на какие действия способен и что именно должен делать Бог. Таким образом, едва лишь мы вспомним, что наши умственные способности надо считать конечными, Бога же – непостижимым и бесконечным, все эти возражения теряют для нас всякую силу.
Чтение хороших книг – это разговор с самыми лучшими людьми прошедших времен, и притом такой разговор, когда они сообщают нам только свои лучшие мысли.
Иммануил Кант
1724 –1804
Свобода размахивать руками заканчивается у кончика носа другого человека.
Поступай так, чтобы максима твоего поступка могла бы стать основой всеобщего законодательства.
В каждой естественной науке заключено столько истины, сколько в ней есть математики.
Веселое выражение лица постепенно отражается и на внутреннем мире.
Воспитание есть искусство, применение которого должно совершенствоваться многими поколениями.
Дайте мне материю, и я покажу вам, как из неё должен образоваться мир.
Дайте человеку все, чего он желает, и в ту же минуту он почувствует, что это все – не есть все.
Две вещи наполняют душу всегда новым и все более сильным удивлением и благоговением, чем чаще и продолжительнее мы размышляем о них, – это звездное небо надо мной и моральный закон во мне[1].
Дети должны воспитываться не для настоящего, а для будущего, возможно лучшего состояния рода человеческого.
Дольше всего живут тогда, когда меньше всего заботятся о продлении жизни.
Если бы когда-нибудь за наше воспитание взялось существо высшего порядка, тогда действительно увидели бы, что может выйти из человека.
Если задать вопрос, живем ли мы теперь в просвещенный век, то ответ будет: нет, но мы живем в век просвещения.
Если наказывать ребенка за дурное и награждать за доброе, то он будет делать добро ради выгоды.
Есть такие заблуждения, которые нельзя опровергнуть. Надо сообщить заблуждающемуся уму такие знания, которые его просветят. Тогда заблуждения исчезнут сами собою.
Имей мужество пользоваться собственным умом.
Когда справедливость исчезает, то не остается ничего, что могло бы придать ценность жизни людей.
Кто боязливо заботится о том, как бы не потерять свою жизнь, никогда не будет радоваться этой жизни.
Любовь к жизни – это значит любовь к правде.
Мне кажется, что всякий муж предпочитает хорошее блюдо без музыки музыке без хорошего блюда.
Мораль – есть учение не о том, как мы должны сделать себя счастливыми, а о том, как мы должны стать достойными счастья.
Мудрый может менять мнение; глупец – никогда.
Наказания, назначаемые в припадке гнева, не достигают цели. Дети смотрят на них в этом случае как на последствия, а на самих себя – как на жертвы раздражения того, кто наказывает.
Не обращайся с другими как со средством для достижения твоих целей.
Не принимай благодеяний, без которых ты можешь обойтись.
Нравственность заложена в характере.
Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого так же, как к цели, и никогда не относился бы к нему только как к средству.
Поэзия есть игра чувств, в которую рассудок вносит систему.
Поэтическое творчество есть игра чувства, руководимая рассудком, красноречие – дело рассудка, оживляемого чувством.
Рассудок ничего не может созерцать, а чувства ничего не могут мыслить. Только из соединения их может возникнуть знание.
С того самого дня, когда человек впервые произносит «я», он везде, где нужно, выдвигает возлюбленного себя и эгоизм его неудержимо стремится вперед.
Смерти меньше всего боятся те люди, чья жизнь имеет наибольшую ценность.
Тот, кто становится пресмыкающимся червем, может ли затем жаловаться, что его раздавили?
Только посредством образования может человек стать человеком.
Уважение есть дань, в которой мы не можем отказать заслуге, хотим мы этого или нет; мы можем не проявлять его, но внутренне мы не можем его не чувствовать.
Удел женщины – владычествовать, удел мужчины – царить, потому что владычествует страсть, а правит ум.
Умение ставить разумные вопросы уже есть важный и необходимый признак ума и проницательности.
Характер – это способность действовать согласно принципам.
Хитрость – образ мыслей очень ограниченных людей и очень отличается от ума, на который внешне походит.
Человек может стать человеком только путем воспитания. Он – то, что делает из него воспитание.
Человек редко думает при свете о темноте, в счастье – о беде, в довольстве – о страданиях и, наоборот, всегда думает в темноте о свете, в беде – о счастье, в нищете – о достатке.
Человек свободен, если он должен подчиняться не другому человеку, а закону.
Платон
428 или 427 – 348 или 347 гг. до н. э.
Никто не знает, что такое смерть и не есть ли она величайшее для человека добро. И, однако, все ее страшатся как бы в сознании, что она – величайшее зло.
Глупца можно узнать по двум приметам: он много говорит о вещах, для него бесполезных, и высказывается о том, про что его не спрашивают.