Страница 11 из 19
Плотный песокЛампочка, наполненная кровью,загорелась у меня в груди —это называется любовью.Я люблю тебя, не уходи.* * *Всё изменилось непоправимо.На небе стало 4 луны.Я взял себе дополнительно имяФеофилакт, т. е. «жизнь без вины».Этими фото я располагаю,но до сих пор не решился смотреть.Горе уменьшилось, я полагаю —где-то на четверть, а, может, на треть.Не беспокойся о нашей свободе,не беспокойся о жизни моейи не пиши мне сюда. Ну, вот, вродея и ответил тебе. Т. е. ей.* * *Теперь на оцинкованном железепечатают печальные газетыи раздают с грузовиков прохожим.Ещё июнь, но листья опадают.Случилось что-то – только надо вспомнить,что именно. Я не могу проснутьсяили уснуть. Прозрачны стали веки.Теперь у взрослых руки без ногтей.* * *На небольших велосипедахиз меди или серебраобэриуты в белых кедахпод вечер едут со двора.В полях планеты и початкисъедобный излучают свет —сняв кеды и велоперчаткиони идут пешком след в следсреди светящегося поля,среди огромной темноты,среди сияющего горяневыносимой немоты.* * *
I
Когда уже и жизнь погасла,и наступила темнота —куски светящегося маславываливались изо рта.Когда и вечность перестала,и пылью сделались грехи —остался привкус от металла,похожий на мои стихи.II
С деревянной веткой в рукеон сидит на крыше один.Слеп с рождения. А вдалекепроплывают несколько льдин.Открывает рот – изо ртасвет идёт, как из маяка.Закрывает рот – темнотанаступает. Только рекасветится зелёным слегка.* * *Отсохла половина сердца.Спокойно смотрит человек,как из его ладоней кверхуидёт холодный мелкий снег.Вокруг него стоят собаки.Вокруг собак стоят дома.Вокруг домов стоит ограда.А за оградой – смерть сама.* * *Из бедной проволоки токперетекает в эту лампу —и видит белый потолок,и возвращается обратно,и говорит в стене другим,живущим в проводе созданьям,что умер, что лежал нагим,что был в каких-то длинных зданьях,что больше нечего хотеть,что горе состоит из света,что нужно только потерпетьв убогой проволоке этой.Следы горенияУбывает тело, будто снег,наступает перемена жизни —если раньше путал смерть и светто теперь совсем чужих и ближних.Мартом тыльным очи отирать —хороши ли слёзы земляные?хороши ли слёзы огневые?хороши ли?.. Надоело врать.* * *Сердце моё надуто,будто воздушный шар.Выпил и почему-товспомнил, как уезжал.Как говорил, смеялсяи на часы смотрел.Жалко, что не остался.Жалко, что постарел.В поезде в Соликамскесел у окна, уснул.Вышел в Волоколамскепозавчера в загул.Жили, переживали,прожили. Ну и что.Люда? А ты жива ли?Не за что. Ни за что.* * *Облако по небу тихо идёт —белое и молодое.Что-то оно говорит и поёто торжестве и покое.Речка внизу, на Челябинск шоссенедалеко от Сысерти.Да, – о покое и о торжестве.И о любви. И о смерти.Проходя среди этих дождей,уступая дорогу деревьям —я совсем позабыл про людейи про то, что случилось под Пермью,И про то, что часы на рукепочему-то наполнились ртутью,и про то, что я жил налегке,и про то, что я умер под утро.* * *…И эта важная печаль,похожая на полученьеписьма и на его прочтенье,когда всю жизнь свою так жаль.Окликнут, спросят – говори,прохожему рукав сжимая,что есть иная жизнь, иная,а эта жизнь – огнём гори.* * *Носишь сердце, прикасаешь рукук снегу на заснеженном кусте.Позвонишь уехавшему другу,спросишь – как погода в Элисте?Жизнь идёт, как тихая собакарядом и глаза у ней белы.Помнишь, здесь была большая драка —а теперь здесь пятна от золы.Города, похожие на горе —например, Челябинск или Тверь.Даже если лучше будет вдвое —всё равно всё будет, как теперь.Только это ничего не значит.Я хотел быть счастлив – и не смог.Каждому, кто говорит и плачет,кажется, что он не одинок.