Страница 43 из 106
— Нужно расспросить жрицу Аркея, — предложил Корир. — Вдруг она что-нибудь интересное обнаружила?
В Зале Мёртвых кипела своя жизнь — жрица Аркея подготавливала убитую к погребению, зашивая раны и умасливая тело. Услышав шаги, старуха на время отвлеклась от дел, но затем снова принялась за работу.
— Дозорные Стендарра, — заметила она. — Видела вас двоих вчера. И чем обязана?
— Мы хотели бы осмотреть тело, — попросила Блёнвенн.
— Да что его смотреть — изуродовал девочку, словно зверь. Вон, видишь, какие раны?
Бретонка внимательнее присмотрелась. Раны были неглубокими, не глубже лезвия кинжала, две проходили под ключицами, сливаясь возле грудидины и спускались к животу — так ученики Колетты (и некроманты, у которых целители Коллегии этому научились) разрезали трупы для вскрытия. Ещё одна, самая страшная, будто бы рваная, виднелась на животе. Раны на бедре выглядели самыми незначительными: зачем убийца нанёс их, оставалось загадкой.
— Тело хотели выпотрошить? — поинтересовалась Драконорождённая.
— Скорее всего, да, — ответила жрица. — Мясник любит потрошить свои трупы, причем как-то странно — брал у каждой жертвы разные органы, либо вырезал несколько костей вместе с мышцами и связками, а тут его будто бы вспугнули. В общем, этой в чем-то даже повезло. А знаешь, чем он орудует? Древними нордскими инструментами. Не знаю, у кого такие, кроме как у меня, есть.
Можно ли подозревать жрицу Аркея? Архимаг сомневалась. Зачем ей убивать молоденьких девушек? Возможно, в городе есть какой-нибудь любитель древностей, которого, к примеру, обокрали?
— В Виндхельме есть какие-нибудь любители древностей?
— Ты подозреваешь Каликсто? — в голосе старухи слышалось недовольство. — Он, конечно, иногда кажется немного странным, но он не может быть убийцей! Он мухи-то обидеть не способен!
— Кто такой этот Каликсто? — подал голос Онмунд.
— Каликсто Корриум, имперец, владелец собственного музея всяких диковинок. Если у вас есть время и лишние деньги — можете сходить. А теперь простите, мне нужно готовить тело к похоронам.
Первым на свежий воздух вылетел ярл Винтерхолда. Тяжелый, протухший воздух Зала Мёртвых заставил его побледнеть и чуть не лишил сознания, мужчина пытался отдышаться — он даже не помнил, о чём говорила старуха-жрица. А вид мёртвого изуродованного тела вновь всплыл перед глазами. Жуткое всё же зрелище, удивительно, как Довакин это всё терпела — вон, даже Онмунд не смотреть старался. Всё же хорошо, что в Винтерхолде покойники не гниют в Залах Мёртвых, а сжигаются на погребальных кострах!
— Идём к тому дому, о котором вы говорили? — спросила бретонка.
— Да, — Корир перевёл дыхание. — Надеюсь, воздух там не такой тяжелый.
Кровавые следы на снегу уже начали затаптываться и разноситься по округе, и заброшенный дом удалось найти лишь по памяти. Драконорождённая принялась осматривать замок.
— Сложный, — заключила она. — Это будет долго.
Молодой волшебник решил не терять времени зря — вдруг Йорлейф знает, кому принадлежал этот дом, или же может дать от него ключ? Блёнвенн пыталась магией вскрыть дверь, однако её умений в этом не хватало: замок не поддавался.
— А если просто замок магией расплавить? — предложил Корир.
— Это же варварство!
Замок всё так же не поддавался; бретонка уже начинала злиться, едва успокаивала себя.
— Я принёс ключ, — громко проинформировал запыхавшийся Онмунд.
Архимаг недовольно опёрлась головой о дверь: свои силы она переоценила.
— Открываем, — приказал правитель Винтерхолда.
Уличный ветер поднял в воздух столбы пыли, её частички красиво играли на солнце, будто заманивая в этот мрачный заброшенный дом, полный ужасающих тайн. Драконорождённая сразу призвала летающий светлячок и первой вошла внутрь.
— Я ошибся, — буркнул Корир. - Воздух здесь не лучше
Мясник, очевидно, совсем не следил за этим местом, да и вообще не похоже, что здесь кто-то помимо злокрысов вообще живёт. Да и те, возможно, уже давно покинули этот дом: их помёт на полу давно засох. Какой-либо мебели, кроме перевёрнутого деревянного стула, сундука и платяного шкафа, здесь не было.
— Эй, смотрите! — позвал Онмунд. — Кажется, этим Мясником всё же кто-то интересуется!
Молодой волшебник предъявил несколько написанных на скорую руку некой Виолой Джордано листовок.
— Не очень активно интересуются, — фыркнула Блёнвенн.
Правитель Винтерхолда позволил себе пройти чуть вглубь, к столь ухоженному платяному шкафу. Кажется, лишь к нему проявляли какое-то почтение, лишь о нём как-то заботились, а его ручки выглядели столь потёртыми, будто бы двери до сих пор открывали. Мужчина открыл шкаф — конечно же, никакой одежды там не было, но его задняя стенка выглядела как-то… странно? Корир позволил себе прикоснуться к странной стенке. Послышался скрип. Панель отошла, предъявив на обозрение потайную комнату.
— Идите сюда!
Молодые волшебники кинулись на зов. Бретонка призвала ещё пару светлячков, позволивших, наконец, рассмотреть, чем занимается этот сумасшедший убийца. На деревянном столе валялись покрытые остатками мяса и крови кости, вокруг валялись копии древненордских инструментов для бальзамирования тел, полы и стены были покрыты засохшими пятнами крови. Видавшая виды Драконорождённая держалась спокойно, Онмунд побледнел, едва держался на ногах — не то от стоявшего запаха, не то от увиденного. Корир старался смотреть в никуда, не думать о том, что один сумасшедший для чего-то жестоко расчленял своих жертв, совсем молодых девушек, которым уже не суждено стать матерями.
— Каким поцелованным Шеогоратом отродьем надо быть, чтобы так делать? — недовольно поинтересовался юноша.
Девушка прошла вглубь комнаты, взяв с разделочного стола переплетенную в грубую кожу записную книжку и принялась изучать.
— Не думаю, что Шеогоратом, — заметила она. — Кажется, этот Мясник затевает некромантский ритуал.
Ярл Винтерхолда хотел привычно заворчать — но желудок сжало противным спазмом. Не в силах больше здесь находиться, мужчина предпочёл выйти на улицу, отдышаться, следом за ним вышел и Онмунд. Драконорождённая же не торопилась на улицу, любопытство пересиливало брезгливость и страх, потому девушка предпочла ещё немного порыться в вещах Мясника.
Под одной из полок Блёнвенн заметила отблески металла; бретонка присела на корточки, подцепив блестевший предмет рукой. У неё на руках оказался старинный амулет, немного грубый, но не лишенный странной привлекательности. В центре красовался малахитовый череп, окруженный резной серебристой каймой, плавно переходившем в кольцо, на которую крепился эбонитовый шнурок. От самого амулета исходила тёмная, древняя магия, при одном взгляде на него казалось, что его носителю будут доступны все секреты школы колдовства, что с его помощью можно поднять армии мертвецов или вызвать из Обливиона легионы даэдра. Казалось, что если надеть этот амулет сейчас, сама смерть отступит, но в тоже время ощущалась странная слабость — казавшаяся ранее не такой тяжелой булава становилась совсем уж неподъемной.
— Ты идёшь? — недовольный крик Онмунда отвлёк девушку от мыслей.
— Да, сейчас!
Архимаг, спрятав находку в котомку, вновь направилась к сундуку, где молодой волшебник нашёл листовки от Виолы Джордано, предпочла осмотреть его снова. На дне, под горой бумаги, лежала ещё одна переплетённая в кожу записная книжка. Девушка бегло пролистала его. Ни имён, ни каких-либо указаний. Только одна зацепка: его владелец когда-то был членом Коллегии Винтерхолда. Но ушел он точно ещё при Савосе Арене — архимаг Кровадин пока что никого не изгоняла из Коллегии, а сам ушёл только Анкано.
— Пошли уже отсюда!
— Всё, иду!
По пути в дом Брунвульфа девушка обдумывала всё, что увидела за сегодня. Мясник затевает некромантский ритуал. Древний ритуал, раз для него понадобилось древнее альдмерское заклинание. Сложный ритуал — раз он нашёл где-то этот древний амулет, придающий магических сил. Что это за ритуал? Что это за амулет? Ответов у Драконорождённой не было, их могли дать только проведённые в библиотеки Коллегии часы, если не дни и недели. Может, посетить виндхельмского придворного мага? Вунферт Неживой в хороших отношениях с Финистом Гестором, и переписку они ведут не только частную. Анкано не только донимал всех бесполезными речами о собственном превосходстве над окружающими — в приступе не то паранойи, не то чрезмерного талморского усердия он мог без разрешения вскрывать чужие письма и изучать их, оправдываясь заботой о безопасности Коллегии (и, разумеется, не забывая проверять угрозу талморским интересам). Он иногда зачем-то выкладывал девушке, с кем и о чём переписываются её подопечные — возможно, надеясь выслужиться, возможно, желая навлечь гнев молодого архимага на неугодного себе члена Коллегии. Только никакой пользы эти выступления (иначе эти брызжущие слюной речи Блёнвенн назвать не могла) альтмера не несли, и талморец лишь наживал ещё больше неприязни к себе.