Приказано уничтожить

– Ну почему же выдумки? Бери вон пистолеты и стреляй с двух рук от живота по мишени, не забывая при этом двигаться, при желании можно даже и саму мишень привести в движение, конечно. Вот тебе и стрельба по-македонски.

– Нет, это не то, о чем я говорю. Ну, вот как в книжках пишут, и прочее, по движущейся мишени во время движения? Надо же ведь не просто стрелять, а еще и попадать.

– Понятно. Короче говоря, хочешь проверить, желаешь, чтобы кто-то из нас пострелял для удовлетворения твоего любопытства? Наверное, любимый литературный герой – Евгений Таманцев? Ну, это надо обращаться к Димычу, он у нас специалист по всем этим показушным номерам. Мастер! Мы его всегда выставляем, когда приезжают важные гости и нужно что-то такое сделать или эдакое выкинуть, чтобы свести их с ума, в переносном, конечно, смысле. У него книга самая любимая знаешь, какая? Точно! «Момент истины». Попроси, он с удовольствием продемонстрирует этот вид стрельбы, к тому же зрителей он любит больше, чем себя. Ему бы в цирке работать, точно стал бы знаменитостью!

– Да неудобно просить, тем более, личного контакта у нас не получилось. Похлопочи, Александр!

– Ладно! Похлопочу!

И я крикнул прапорщику, который укладывал почищенные пистолеты и неиспользованные боеприпасы в оружейный ящик:

– Дмитрий! Вот полковник Климов не верит, что ты стреляешь по-македонски лучше самого Евгения Таманцева. Развеешь его сомнения, или попросить кого-нибудь другого?

Димыч начал недовольно что-то бурчать себе под нос, типа того, что взрослые люди, а ведут себя прямо как дети, книг фантастических поначитались, фильмов приключенческих понасмотрелись, сплетен понаслушались, и прочее…

– Ну что? Будешь показывать, или я сейчас за кем-нибудь другим пошлю, кто не будет ломаться!

– Не надо никого просить и приглашать! Сами с усами. При чем здесь – ломаюсь, не ломаюсь, – продолжал бурчать Димыч.

Он взял свои любимые наганы, из которых у него особенно хорошо получалась стрельба по-македонски, но я успел крикнуть ему:

– Из револьверов кто угодно сможет стрелять! Медведя, и того научить можно! Ты из «Макарова».

– Все-то вы, товарищ полковник, стараетесь усложнить мне задачу. Это ведь демонстрационная стрельба, – прокричал в ответ прапорщик, но все-таки наганы положил обратно в ящик и вместо них достал предложенные мной пистолеты.

Стрелял в тот день Дед просто отлично, превзойдя самого себя. Он только появился на огневом рубеже и еще не успел изготовиться к стрельбе, когда я быстро и неожиданно поднял ему мишени. Дмитрий начал стрелять, даже не глядя на них, потому как в десяти метрах левее уже начинали подниматься две другие. Щепки от мишеней разлетались в разные стороны, будто Димыч крушил их топором, а не стрелял из пистолетов. Но зрелище было эффектное. Все шестнадцать пуль он положил в грудную часть мишеней, ровно по четыре в каждую. Стрелял он от живота, не целясь и почти не глядя в сторону целей, то есть вслепую, интуитивно чувствуя, где те находятся в данный момент.

– Командир! Запускай фронтальное движение! – прокричал он мне после того, как перезарядил пистолеты.

Мишени поднялись и поехали вдоль стены, расстояние до них было метров сорок. Димыч бросился бежать параллельно направлению их движения, стреляя на ходу. И вновь все пули достигли цели. Но только на этом представление не закончилось. Прапорщик поставил на огневой рубеж ящик, приладил к нему толстую веревку и попросил полковника Климова выдернуть из-под него ящик без предупреждения. Это, кстати, был трюк, которым он особенно любил удивлять всех зрителей, но чаще всего демонстрировал его, когда в отряд приезжало высокое начальство для проверки нашей боеготовности. Правда, нужно сказать, что такое упражнение выполняли все бойцы, но у прапорщика Сокольникова оно получалось особенно красиво и гораздо эффектнее, чем у других. Дед был в ударе, он поймал кураж и завершил представление блестящей стрельбой по полиэтиленовым, наполненным наполовину водой бутылкам, которые подбрасывал ему полковник из Комитета, громко крича от удивления и восхищения одни и те же слова: «Здорово! Отлично! Фантастика! Этого не может быть!».

Представление закончилось полным триумфом прапорщика. Он так разошелся, что даже предложил мне стрельбу на спор, хотя ему никогда не удавалось выиграть у меня полную серию, включавшую несколько рубежей с разными условиями ведения огня. Только я отказался, потому как прапорщик кураж поймал, а мне, как командиру, нельзя было проигрывать на глазах представителя серьезной организации.

– Дмитрий Серафимович, – сказал я, – ты сегодня просто неудержим, тебя не перестрелять!

– А, боитесь за свой авторитет, товарищ полковник!

– Боюсь! – в тон ему ответил я.

Димка проверил оружие, произвел контрольное нажатие курка и сунул пистолеты за пояс.

– Это просто фантастика какая-то, честное слово! У вас все так стреляют? – спросил меня Климов, когда прапорщик ушел с оружием в помещение тира.

– Да, Владимир Александрович! Офицеры армейской разведки по-другому просто не умеют. Во время боевой работы может статься так, что останется в живых тот, кто стреляет быстрее и точнее, а для этого надо помимо ежедневных утомительных тренировок глаз верный иметь, руку твердую и сердце каменное. Чтобы метко стрелять, надо очень долго готовиться к этому. Ты же ведь видел только результат, а не сам процесс его достижения. Поверь мне, что это очень утомительно и нудно – лежать часами и смотреть в одну точку, но обязательно при этом не давать руке дрожать и дергаться.

– Ну а ты сам? Стреляешь так же? По принципу «делай, как я», или?.. – начал подзадоривать меня Климов.

Что было делать командиру отряда спецназначения? Естественно, после этих слов мне не оставалось ничего другого, кроме как взять два пистолета. Ударить в грязь лицом я не мог. Стрельба в тот день удалась. Но только бутылки подкидывал не Климов, а я сам, успевая при этом выхватить из кобуры оружие и продырявить в воздухе полиэтиленовую посудину, ни разу не промахнувшись. У моего гостя аж глаза округлились от увиденного. На этом спектакль закончился.

– И где же ты так стрелять научился?

– Практика все, практика. Я ж тебе сказал, какие условия надо соблюдать для того, чтобы научиться метко стрелять. У нас, кстати, сейчас обед, – сказал я гостю, взглянув на часы, – может, хочешь отведать солдатской каши? Приглашаю.

– Не откажусь! С удовольствием, – ответил Климов.

После обеда мы проводили полковника из Комитета до проходной, где его ждала автомашина.

– Ну, будем прощаться? Слушай, командир, – неожиданно, кажется, даже для самого себя, обратился ко мне Климов, – а может, зря мы все это затеяли? Как думаешь?

– Нет, полковник! Думаю, не зря. Ты ведь сам профессионал и понимаешь, что тайная война не прекращалась никогда, не прекращается и не прекратится ни на одну минуту, ни на секунду, особенно против нашей страны. Мне довелось как-то прочитать одну занятную книжечку, автором которой являлся некий Аллен Даллес… – сказал стоявший рядом прапорщик Сокольников.

Аллен Уэлш Даллес – профессиональный разведчик. Во время Второй мировой войны являлся заместителем начальника Управления стратегических служб США. Еще в самом конце войны в труде «Размышления о реализации американской военной доктрины против СССР» сформулировал основные задачи по борьбе против нашей страны: «Окончится война, все как-то утрясется, устроится. И мы бросим все, что имеем, – все золото, всю материальную мощь на оболванивание людей. Сознание людей способно к изменению. Посеяв там (в России) хаос, мы незаметно подменим их (советских людей) ценности на фальшивые и заставим их в эти ценности верить. Как? Мы найдем своих единомышленников, союзников в самой России. Эпизод за эпизодом будет разворачиваться грандиозная по масштабу трагедия гибели самого непокорного на Земле народа, окончательного, необратимого угасания его самосознания…

Литература, театр, кино – все будет изображать и прославлять самые низменные человеческие чувства. Мы будем всячески поддерживать и подымать так называемых художников, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства, – словом, всякой безнравственности.