Страница 21 из 22
Но здесь бывает Н.Е. Буренин, отвечающий за оружие и взрывчатку. Другой большевик, связанный с самыми конспиративными делами, Л.Б. Красин, будущий нарком, поручает организовать охрану квартиры Горького. «Меня охраняет кавказская боевая дружина, 8 человек, славные такие парни. Им очень хочется посмотреть на тебя. Мне тоже», – зовет Горький Шаляпина. В письме Е. Пешковой сообщает о делах «славных парней»: они уже трижды дрались и всегда успешно. «У Технического училища их отряд в 25 человек разогнал толпу тысяч в 5, причем они убили 14, ранили около 50… Все гурийцы. Видишь – я очень хорошо охраняюсь».
Развернуться гурийцам предстояло в декабре. Когда началась схватка с войсками. На эту квартиру Л.Б. Красин вызвал организатора боевых дружин в Замоскворечье Петра Заломова, который оказался земляком, нижегородским. С него будет писать Горький образ Павла Власова, когда приступит к повести «Мать», которую сочтут краеугольным камнем литературы социалистического реализма.
Квартира стала не только центром восстания, куда приходят по делам товарищ Черт (заведующий бомбовой лабораторией), товарищи Марат и Седой, будущие руководители готовящегося вооруженного восстания, товарищ Наташа, член боевой военно-технической группы ЦК. На квартире Горького и Андреевой изготовляются бомбы, сюда доставляют оружие, бикфордовы шнуры, запалы из гремучей ртути для бомб.
Крепок дом, толсты его стены, но хорошо слышно было за ними, как била артиллерия по баррикадам Пресни, дружинникам, рабочим, студентам, по тем, кого вооружал и кормил Горький.
Полиция явилась в квартиру № 20 полчаса спустя после того, как супруги спешно отправились отсюда на Николаевский вокзал, стремясь в Петербург. Полиции пришлось допрашивать прислугу.
Всего, что успел совершить Максим Горький нелегально в 1905 году, могло бы хватить на несколько героических биографий, а также на несколько приговоров военно-полевого суда, самых тяжких.
Вот почему после поражения восставших началась долгая эмиграция. В Европе всюду писателя встречают как трибуна революции, у него берут интервью, приглашают на встречи, собрания. И здесь, за границей, он продолжает финансировать партию, в то же время пишет воззвание «Не давайте денег русскому правительству!». Более того – отправляется за деньгами для партии в богатые Соединенные Штаты Америки. Там начинает писать «Мать», мечтая в ней рассказать о мировом процессе как о шествии детей к новой жизни, к правде.
Из Америки приезжает в Италию, селится в особняке на острове Капри, где и заканчивает повесть.
Живя за границей, не страдал ностальгией, не переживал творческого кризиса, ни на день не давал себе передышки, писал много, в разных жанрах: рассказы, повести, драмы, сказки, статьи, воззвания… Не хочу никоим образом бросить тень на творчество этого большого плодовитого писателя, много сделавшего в русской литературе, сыгравшего важнейшую роль в судьбе многих писателей. Его сочинения вошли в золотой фонд российской словесности, пьесы и сегодня не сходят со сцены, выходят романы, повести, рассказы. Но нельзя не сказать и то, что в годы первой русской революции он ведет себя так, как должен был вести себя партийный литератор, содействуя успеху ленинского крыла социал-демократии. Его работа высоко оценивается большевиками. Он получает приглашение на V съезд партии и приезжает в Лондон как делегат с правом совещательного голоса.
На съезде сблизился с Лениным. Вождь прочитал «Мать» в «самиздате», по рукописи. Но художественного потрясения не испытал, не увидел никаких особенностей и метода, примененного автором, обнаруженных спустя десятилетия в сталинскую эпоху. Назвал повесть «очень своевременной книгой», как самокритично вспоминал Горький, в разговоре сразу же отметил недостатки: их писатель объяснил поспешностью, хорошо понятной Ленину, который сказал, что книга – нужная, много рабочих участвовало в революционном движении несознательно, стихийно и теперь они прочтут «Мать» с большой пользой для себя.
И в Лондоне пришлось Горькому заняться привычным делом – выискивать средства, чтобы съезд закончился: заседания длились около трех недель.
Его подпись стоит среди других, как гаранта, на расписке, выданной богатому англичанину. Ему, ссудившему партию, было обещано вернуть долг после захвата власти в России.
После Лондона завязывается с Лениным переписка, знакомство переходит в дружбу. Первая размолвка относится к началу 1908 года, когда возникают философские разногласия в связи с увлечением некоторых большевиков-интеллигентов «богостроительством», «богоискательством». В газетах начали писать о выходе Горького из партии, чему вождь большевиков дал отпор: «Напрасно стараются буржуазные газеты. Товарищ Горький слишком крепко связал себя своими великими художественными произведениями с рабочим движением России и всего мира, чтобы ответить им иначе, как презрением».
Что конкретно имел в виду Ленин под «великими произведениями» – неизвестно. По-видимому, «Мать» к ним не относилась. Однако повесть имела успех за границей. В России славы автору она не прибавила. Александр Блок ставил это сочинение ниже ранних произведений, «Челкаша» и «Фомы Гордеева». Может быть, Ленин считал их великими?
Свое мнение о Максиме Горьком как писателе Владимир Ильич подтвердил в начале 1917 года, будучи в эмиграции. «Нет сомнения, что Горький – громадный художественный талант, который принес и принесет много пользы всемирному пролетарскому движению».
В дни Февральской революции писатель явился в Петроградский Совет рабочих депутатов, несказанно обрадовав всех, кто там находился. Из глаз его катились слезы, когда видел он толпы восставшего народа, солдат с красными флажками на штыках.
Снова, как в 1905 году, его квартира становится неким штабом, хотя большевикам эта жилплощадь уже не нужна. В их распоряжении дворец Кшесинской. К Горькому стремятся деятели культуры, озабоченные судьбой памятников, музеев, библиотек, которым угрожало в те дни расхищение.
С одной стороны, писатель поддерживает Временное правительство, с другой – Петроградский Совет. Эта позиция вызывает резкую критику Ленина, высказывавшего убеждение, что Горькому не следует заниматься политикой.
Но писатель с головой уходит в политику, начинает издавать газету под названием «Новая жизнь», став ее редактором и автором многих выступлений, статей под постоянной рубрикой «Несвоевременные мысли». Максим Горький как летописец революции писал обо всем, что его волновало и интересовало, на злобу дня, по поводу многих событий, очевидцем которых стал. И в этих регулярных публикациях читатели довольно быстро увидели, что перед ними выступает отнюдь не хорошо знакомый им Буревестник, громко на всю Россию призывавший некогда всех к борьбе, кликавший бурю.
За двенадцать лет пребывания в партии большевиков Горький полинял, красный его цвет потускнел основательно. Пути его с Лениным и большевиками разошлись до предела, что давало основание партийным публицистам видеть в нем не Сокола и Буревестника, а Чижа и даже хуже того – Ужа, а если говорить приземленно – мещанина, обывателя, напуганного революцией, больше не желающего крови и жертв.
В годы «перестройки» контурный профиль Максима Горького исчез с титульного листа «Литературной газеты», где он сопрягался с профилем Александра Пушкина, как некогда соотносились на самых видных местах профили Ленина и Сталина.
Тесное сближение родоначальника новой русской словесности с основоположником пролетарской литературы произошло впервые лет так восемьдесят назад, когда над необъятной страной от Черного моря до Тихого океана высоко-высоко поднялась звезда писателя Горького, осветив казенным огнем одну шестую часть земного шара.
Не осталось городов на этом пространстве, где бы одна из улиц не получила имя Горького. Да что там города! Дачные поселки, даже села также считали за честь заиметь горьковскую улицу. Самая главная из них пролегла с крутого Тверского холма к Красной площади и стенам Московского Кремля.