Страница 12 из 22
– Ваша метафизика не нова, это мальчишеская теория путаниц, чепуха. Надо посерьезнее заниматься Марксом…
Есенин улыбался и говорил:
– Кому что кажется. Мне, например, месяц кажется барашком…»
Вот такие были нравы. Молодой поэт мог запросто поспорить с молодым главным редактором центрального органа партии. В те дни Сергей Есенин решил вступить в партию большевиков, написал заявление об этом. Тогда же сочинил революционные стихи «Небесный барабанщик» и при содействии друга попытался их опубликовать в «Правде». На его стихи один из редакторов наложил резолюцию: «Нескладная чепуха. Не пойдет».
Это не помешало вскоре Г. Устинову поместить «Небесного барабанщика» на страницах еженедельника, который он редактировал.
Таким образом, знакомство с Николаем Бухариным подтверждается.
И вот возникает вопрос: а был ли Есенин знаком с генеральным секретарем ЦК партии, сыграл ли тот какую-то роль в его судьбе?
В стихах, прозе, письмах фамилии Сталина – нет.
По-видимому, никаких личных отношений между ними не было. Но вот, когда в январе 1926-го по стране прокатилась волна публикаций Льва Троцкого о Сергее Есенине, тогда, очевидно, заинтересовался его стихами и Сталин.
В заметках «Ненаписанные романы» Юлиана Семенова есть эпизод, рассказывающий о вожде, который намечал очередной ход в политической игре: «…И ведь снова он, именно Троцкий, – в пику мнению большинства ЦК – выступил с эссе о “талантливом русском поэте Сергее Есенине”; снова оказался впереди, хотя потерял и армию, и политбюро. Однако популярность – с ним; ведь именно он заступился за русского поэта; ничего, когда перестанем печатать Есенина, то и статью Троцкого забудут… Пусть порезвится; сжать зубы и ждать, уж недолго осталось…»
Звезда Троцкого закатилась 23 ноября 1926 года в один день со звездой Каменева, перед которыми навсегда дверь политбюро захлопнулась.
Как видим, прошло всего десять месяцев со дня публикации в «Правде» эссе «Памяти Сергея Есенина». За этот сравнительно короткий промежуток времени произошел крутой поворот в оценке творчества Есенина: из интимнейшего лирика он превратился в автора, недостойного издаваться в советских издательствах!
Как это случилось?
Сначала волна покатилась в одном направлении – в сторону великого национального поэта. Вслед за уже известным эссе стали появляться статьи в журналах и газетах, выходить книжки друзей, знакомых, один за другим в Москве появились сборники:
«Есенин. Жизнь, личность, творчество», под редакцией Евдокии Никитиной;
«Памяти Есенина», изданный Всероссийским союзом поэтов;
«Сергей Александрович Есенин», под редакцией И. Евдокимова;
четвертый сборник – «Сергей Есенин» – вышел в Ростове-на-Дону.
Все датируется 1926 годом.
Вместе с тем начала подниматься другая волна, которая шла совсем в другую сторону – забвения, осуждения. Еще весной, в мае, в «Правде» появились рецензии критика А. Лежнева, анализировавшего первые два тома собрания сочинений, успевших к тому времени выйти посмертно.
И вдруг 16 июня появляется статья известного публициста, не раз входившего в состав ЦК партии, Карла Радека, совсем иного свойства, – сочиненная в дни, когда Троцкий катился к обрыву, увлекая за собой и Радека.
«Есенин умер, ибо ему не для чего стало петь. Он вышел из деревни, потерял с ней связь, не пустил никаких корней в городе. Нельзя пускать корни в асфальт. А он в городе не знал ничего другого, кроме асфальта и кабака. Он пел, как поет птица. Связи с обществом у него не было, он пел не для него. Он пел потому, что ему хотелось радовать себя, ловить самок. И когда, наконец, это ему надоело, он перестал петь».
Проходит еще несколько месяцев, и 19 сентября появляется новая разгромная статья. Ее автор – Лев Сосновский, другой известный политик (под которым, как и под Радеком, горела земля за участие в оппозициях). И он бил без пощады, словно старался выслужиться. Название его статьи – «Развенчайте хулиганство».
Она появляется сразу в двух центральных органах – партии и комсомола. Такой двойной удар можно было нанести только по воле генерального секретаря ЦК… Вот таким образом попал поэт в политические жернова: били по Есенину, развенчивая Троцкого, опровергали все, что он утверждал, даже – истинное.
Именно политикой, яростной борьбой за власть объясняется то, что за перо взялся Николай Бухарин, который вместе со Сталиным громил тогда оппозицию. Он поместил 12 января 1927 года в «Правде» печально знаменитые «Злые заметки». Хотя пишут теперь, что Николай Иванович выступал только против «есенинщины», то есть упадочнических настроений среди молодежи, пьянства, богемы и т. д., однако этим дело не ограничилось. Именно в его заметках мы находим такие слова:
«…Есенин талантлив? Конечно, да. Какой же может быть спор? Но талантлив был и Барков…» Так на одну доску ставилась целомудренная лирика и оголтелая порнография.
«Почему у комсомольца частенько под “Спутником коммуниста” лежит книжечка стихов Есенина?» – задавал вопрос автор. И отвечал: «Потому что мы и наши идеологи не трогали тех струн молодежи, которые тронул – хотя бы в форме вредоносной по существу – Сергей Есенин…»
И это далеко не все. «Есенинская поэзия по существу своему есть мужичок, наполовину превратившийся в “ухаря-купца”; в лаковых сапожках с шелковым шнурочком на вышитой рубахе, “ухарь” припадает сегодня к ножке “Государыни”, завтра лижет икону, послезавтра мажет нос горчицей половому в трактире, а потом “душевно” сокрушается, плачет, готов обнять кобеля и внести вклад в Троице-Сергиеву лавру на “помин души”. Он даже может повеситься на чердаке от внутренней душевной пустоты. “Милая”, “знакомая”, “истинно русская картина”!»
Тому, кто первый в русской поэзии сумел так трепетно написать о любви к братьям нашим меньшим, животным (эту особенность подметил Максим Горький), выговаривают, что он спьяну готов обнять кобеля.
От всего написанного не оставляют камня на камне. Идейно Есенин представляет якобы самые отрицательные черты русской деревни и так называемого «национального характера»: мордобой, внутреннюю величайшую недисциплинированность, «обожествление самых отсталых форм общественной жизни вообще…»
Если это все так, то не виновата эпоха в его кончине, не виновато общество в том, что «полетело в обрыв незащищенное человеческое дитя». Незачем скорбеть об ухаре-купце, вредоносно влиявшем на молодежь. Хотя автор «Злых заметок» не предлагал запретить Есенина, – этот вывод сделали из его статьи издатели.
Если за десять лет с 1918 по 1928 год вышло свыше сорока книг поэта, не считая сборников, публикаций в периодике, то за последующие десятилетия, до 1953 года, – всего семь книг…
Вот так в конечном счете сказалась на посмертной судьбе великого национального поэта злая воля того, кто травил при жизни Андрея Платонова, Михаила Булгакова, Осипа Мандельштама, того, кто отправил на тот свет многих поэтов из плеяды Есенина.
Еще не успела засохнуть земля на Ваганькове, как одна за другой стали выходить книжки Алексея Крученых – «Черная тайна Есенина», «Гибель Есенина», «Есенин и Москва кабацкая», «От херувима до хулигана», «Развенчайте хулиганов».
Обложки этик книжонок иллюстрировались зловещими рисунками, где бутылка водки, кулак располагались рядом с обложкой первого тома сочинений поэта.
На одной из брошюр – фотография Есенина сдвоена, как бывает, когда двоится в глазах пьяниц. На экземпляре, попавшем в Музей книги из коллекции Ан. Тарасенкова, прочел я автограф Крученых, объясняющего, что это не полиграфический брак: «Анатолий! Это не двоится у тебя в глазах (обложка). Это не опечатка – так надо… А.К.».
Автор требовал от правительства, чтобы прекратилось издание Есенина, поскольку творчество его «вредно и разлагающе от самого своего основания».
В истории литературы, пожалуй, нет другого примера, когда бы один поэт написал столь много гадостей о другом – после его кончины. Именно так поступил Алексей Елисеевич Крученых. Был он, кстати, плодовитый литератор. Но «глаголом жечь сердца людей» Крученых было не дано.