Булочка

Мы начали новую главу, нет пути обратно. Я не жалела. Я просто переживала, что выбрала непростой путь. Слишком большая ноша.

Но при этом я не тот человек, который будет о чем-то париться очень долго. И все знали об этом. Поэтому никто особо не удивлялся тому, что на людях я была жизнерадостная, искренне сильная и оптимистичная — и это были подлинные эмоции. Как и те, что я испытывала уже оставшись наедине с собой: всплывающая секундная тупая боль, тяжесть, сомнения.

Я не самоубийца. И на те же грабли наступать не собиралась. Но какая-то тупая гордость, наверное, не позволяла мне быстро свернуть с выбранного пути. Поэтому я четко поставила рамки, не сказав ему. До марта. Если ничего не менялось, если Л продолжал подводить и причинять неудобства, то он шел в известном всем направлении. Жестко и однозначно.

А пока нужно было делать все так, чтобы сезон действительно был новым. Новый сезон = новые имена. И долго же я думала, как назвать этого голубчика. Пенек? Сказка? Сезон? Мой человек? У меня был целый список. На который мне очень остроумно ответили: «Ты будешь овощем, а я буду отборным, идеально приготовленным кусочком мяса с ядовитым соусом, что тебя убьет». Ага, щас! Индюком ты будешь, по жизни.

Меня обвиняли в том, что я холодна (но нигде этого не проскальзывало!); я все еще пыталась что-то сделать, и только когда я бросала все, Л начинал чухаться и хоть что-то приятное говорить. Я отвечала взаимностью — и тут же все обрывалось. Он снова дубел.

Л — все-таки был редкостным пнем: он не понимал, чего я хочу, даже когда ему все уже на пальцах разъяснили. Я всегда говорила все прямо, даже про материальное. Как можно было не понимать или так качественно игнорировать?! Также я понимала, что нам нужно было больше точек соприкосновения. Было много понятных только нам шуток, песен, названий, но этот список нужно было обновлять. Я предложила ему прочесть книгу одновременно. Мой взор упал на «Мартин Иден» Джека Лондона. Он отшутился, но я все же книгу начала читать.

Теперь меня стало просто жутко раздражать это его высокомерие.

— Я люблю тебя, несмотря на то, что ты редкостный мудак.

— Люби, я не против (тут хитрое лицо).

— Пошел [цензура], пидр.

Его поведение очень капризной девушки выводило просто чертовски из себя. Он всё чаще говорил так, словно в том, что он меня игнорирует, была моя вина, что это я не уделяю ему времени, что у меня приоритеты не в его пользу расставлены. О-о, раздражало, безумно раздражало! Потому что ни капли не было правдой: я пахала за двоих.

Теперь я ждала чисто концерта. Это был его последний шанс. Наше общение сходило на нет, но это обещание, я надеялась, он сдержит. За пару дней до дня Х он совсем исчез. Мне удалось его выловить в ночь до концерта, но весь наш разговор занял минуту: я сразу спросила, приедет ли он на концерт хотя бы (он говорил, что явится за день-два), он ответил «нет».

Всё. это был финал.

Я ничего ему тогда не сказала. Попрощалась и подняла всех своих ребят, чтобы нашли мне человека на концерт, так как билет пропадает, а человек я не сильно богатый. Я до последнего надеялась, что все же получу в день концерта сообщение: «В поезде», но такого не произошло. Из-за его «нет» все утро и обед были нервными; человек долго не находился. Я была в гневе. Но в итоге тем человеком оказалась та самая Люба, благодаря которой мы когда-то с Л и познакомились. Хех, символично.

Мне не было больно, не было обидно. Я вновь ничего не чувствовала ни хорошего, ни плохого к нему. Лишь желание избавиться от этой истории. Все рвалось. Пришло время окончательно сжигать мосты.

Концерт разочаровал, но настроение оставалось хорошим. Так вообще бывает?! Я во всем разочаровалась, а настроение сохранялось позитивное. Пожалуй, моей нервной системе и сердцу просто надоели любые негативные эмоции, и я просто перестала их воспринимать. Да и не хотелось. Все могло быть в тысячи раз лучше, но и не было так уж плохо в тот момент . У меня начинался сезон веселья. В прямом смысле.

Через день после концерта он позвонил, но после одной тусы у меня было настолько прекрасное настроение, что разговаривать с этим человеком совершенно не хотелось. Два пропущенных вызова. Угроза, что больше не позвонит, если на третий раз не отвечу. И обида на четыре дня, потому что сообщение было прочитано, а вызов все же пропущен.

Шли дни, молчание длилось, веселье кипело. В один день я почему-то решила ему написать. Нужно было встретиться (встреча — это еще давно установленная обязательная часть расставания), поговорить, отдать вещи и разыграть финал. Но я пошла другим путем:

«Помнишь?»

«Нет», — пф, ожидаемо и банально, не удивил.

«Джек Лондон „Мартин Иден“. Я прочел», — и вот тут я заорала. Потому что я не прочла! Я вообще перестала читать книгу в середине февраля, а этот индюк прочел! Мое самолюбие было задето.

«Я тебя люблю. Придется тебе помнить», — зачем написала — не знаю. А потом я вспомнила, что вообще не ради этого писала.

«Встреча.»

«Я тоже себя люблю. Встреча?»

«Да»

«???» — да ты тупее, чем я порой считала.

«Не тупи. Нужна встреча. Когда приедешь?»

На следующий день.

«Черт, чего ты добиваешься? Тебе мозга не хватает понять, что я кинул обидку?!»

«Кто еще тут кидать должен?!»

«Я!»

«Я!» — тупое ты создание.

«Иди к черту!»

«Ты меня подставил, я теперь бомж! И ты еще смеешь кидать обиду? Дурак что ли?» — глупый очевидный последний вопрос.

Дальше следовал бессмысленны спор, в котором Л отказывался сдержать обещание со встречей, аргументируя тем, что ни мне, ни ему это не нужно.

«Мне нужно! И письма в твою рожу кинуть тоже нужно!»

«Мне не нужны письма», — а так долго мозг колупал, что хочет скорее их получить.

«А мне нужно, чтобы ты их забрал. Точка!»

«Я бы лучше тебя забрал. Пожалел, пообнимал. И послал»

Бред и рычание.

«Имя?» — это ключевой был вопрос. Я обещала Л, что он узнает первым, кто будет после него. Имя парня, который начнет мне нравится и с которым у меня завяжутся какие-либо отношения за его спиной. Вот только он совсем не хотел учитывать, что я обещания сдерживаю и не стоит судить меня по себе.

«Нет его»

«Стоп! Что происходит?..»

Конец сезона, Л. Титры.

***

Мы еще рычали какое-то время, но к компромиссу так и не пришли.

Через пару дней Аня с моей подвижки ему позвонила. Они и раньше говорили по телефону, иногда переписывались из-за меня, секретничали и «сливали друг другу инфу в тайне». Ага, с учетом того, что на большинство его сообщений отвечала я, а не Аня. И говорила ему Аня лишь то, что я хотела. А он наивно верил все это время, что я не в курсе. Девушки — страшные существа.

В их телефонном разговоре он, наконец, признал, что он тупой для меня. Того, что я хотела узнать, мы так и не выяснили, но разговор закончился тем, что Л благодарил Аню за то, что она ему позвонила, и сообщил, что сейчас сам наберет мне.

Мы говорили два с половиной часа. Я рассказала ему, как мне было неприятно, больно до этого, а он по сути рассмеялся мне в лицо. Когда я заплакала, он понял, что наделал, и в тот момент было не лучшее время для его стабильного льда. Он рассказал, что в тот вечер, когда я не взяла телефон, он разбил свой новенький, только поступивший в продажу айфон о стену, сломал стул и много наломал дров. Ночами он ждал, что я позвоню. Впервые держал в руках телефон и ждал…

Л стал сердечно рассказывать, что теперь жалеет, что добился своей цели, хочет моего тепла. Он не может так быстро меня забыть и оторваться от меня, ведь я — его «аппарат искусственного дыхания». Я дорога ему. Благодаря мне он «сломал свой трудный характер в лучшую сторону»…

Но пока он рассказывал мне все эти очень увлекательные истории, я поняла кое-что важное: все это время Л не любил меня, он любил себя рядом со мной. Он любил связанные со мной воспоминания, в которых он — герой, любимый человек прекрасного человека. Л любил себя-хорошего, коим его редко воспринимали другие. А он хотел, бывало, чтобы кто-нибудь видел его, чувствовал и понимал. Л был влюблен не в меня, Л был влюблён в человека, которым он становился рядом со мной. Для него я была симпатичная, но устаревшая «модель». Родная, но уже не актуальная. Как и его образ для меня как хорошего.