Страница 27 из 59
Я сглотнула, понимая к чему клонит эта женщина, ведь те факты, что она называла были очень точными, что означало, что ей известно о моей жизни абсолютно все.
— У Марисы Андраде нет родных братьев и сестер… только мать. Одинокая звезда большой сцены Аргентины. Прекрасная и несравненная Соня Рей… — Вера назвала ее имя, словно разогревала зал и приглашала ее выйти на бис. — И тогда я подумала, вот оно… Женщина прищелкнула языком, бычкуя ментоловую сигарету в пепельнице.
Мой подбородок дрожал от того, что слезы начали застилать глаза, а я во чтобы то ни стало старалась их удержать.
— Бинго! — Вера хлопнула в ладоши и закатилась от смеха, откидывая копну золотистых волос за плечи. — Да, все мы очень любим своим мам. И особенно оберегаем их от переживаний и опасностей. Так поступают все хорошие дети. А ты, Мариса, ты хорошая дочь?
В комнате повисла гробовая тишина.
— Можешь не отвечать, я знаю правильный ответ. Ты ведь не хочешь, чтобы с твоей мамой случилось что-нибудь плохое? Она итак потеряла единственную дочь. Публика этого просто не переживет. Но чтобы не быть голословной, я хочу показать тебе одно видео.
Вера встала рядом со мной, нажав на кнопку пульта, и на телевизоре, что висел прямо напротив, замелькала картинка.
А сейчас мы прерываемся на срочный выпуск новостей. Только что поступила информация о месте нахождения журналистки Марисы Андраде, которая пропала двадцатого марта на территории Арабских Эмиратов вблизи города Аль-Айн. Сообщается, что девушка находилась на задании и по проверенным источникам погибла во время взрыва в одном из местных кафе. Ответственность за совершенный теракт взяла на себя преступная организация «Ай-Каиде». В гостиничном номере журналистки была найдена информация о девушках, которые пропадали на территории Аргентины в период с 2015–2017 годов. Сведения о Мии Коллучи, дочери местного предпринимателя Франко Коллучи, похищенной прямо из торгового центра и Виктории Пасс, числившейся пропавшей годом ранее в интересах следствия не разглашаются. По непроверенным источникам обе девушки были похищены с целью занятия проституцией на территории одной из арабских стран, где в последствии и скончались при невыясненных обстоятельствах. Расследование по данному факту продолжается. Редакция нашего канала выражает глубочайшие соболезнования всем родственникам погибших.
— Думаю, достаточно. Вера выключила телевизор и встала прямо напротив меня.
Я была в шоке, если не сказать большего. Увиденное просто не укладывалось в моей голове. — Что…как это вообще возможно?
— Это был выпуск новостей от двадцать шестого марта, спустя неделю как ты перестала выходить на связь с руководством журнала.
Через несколько дней была обнародована информация о других погибших девушках, все как ты написала в своей сенсационной статье, оставленной на жестком диске твоего рабочего ноутбука. Для всей Аргентины ты стала народным героем. На твои похороны пришло столько народа, Мариса. Меня поразило то, как Вера говорила об этом с таким восхищением, как-будто ее грязные дела заставляли ее гордиться собой.
— Это транслировалось по всем центральным каналам. Франко Коллучи организовал мемориал в вашу честь и теперь каждый житель может прийти и воздать вам должные почести.
Слез было уже не остановить. Все было похоже на дурной сон, и мне никак не удавалось проснуться.
— Вы все погибли… Вас оплакивают, но не ищут. Дело закрыто и расследование по факту пропажи больше не ведется.
— Дрянь, — меня переполняли эмоции. Я попыталась дотянуться до Веры, но все мои попытки оказались тщетны.
— Не хочу, чтобы ты считала меня своим врагом, Мариса.
Я метнула в нее непонимающий взгляд. Как после всего того, что она сделала с моей жизнью, позволило ей думать о том, чтобы я ее не презирала?
— Наверное, ты соскучилась по дому и поэтому я хочу тебе показать еще кое-что.
После короткого нажатия на кнопку пульта, на экране появились кадры того, как Соня оплакивает меня на мнимой могиле, возлагая огромный букет красных роз. Мои любимые цветы… На видеопленке было заметно как мама осунулась и постарела лет на десять. В ее глазах не было слез, но ее боль отразилась темными кругами на ее лице. По всей видимости, она уже все выплакала на тот момент времени. Даже представить невозможно как она мучилась после моей потери. Кроме меня у нее была только Пеппа, ее помощница.
— Мама, мамочка… Я рыдала без остановки, отчаянно пытаясь дотянуться до экрана, понимая, что это физически невозможно.
Вера хладнокровно выключила плазму, и присела за старый обшарпанный стол.
— Время подвести итоги. Она сложила руки, сцепив их на рабочей поверхности. Ее тон был спокойным и уверенным, как-будто она делилась фактами из своей прошлой жизни.
— Ты мертва, как и все остальные девушки. Попытаетесь сбежать, и все что вас тянет в родные стены, ваши родные, ваши дети, ваши друзья, они все погибнут. Мы следим за каждым из них. Если не веришь, могу показать видео про каждого. Таковое тоже имеется.
Я дам тебе время все обдумать. Посидишь в карцере пару недель, и если будешь хорошо себя вести, вернешься к остальным, а нет- останешься гнить в подвале до конца своих дней. Вера поднялась со стула, и цокая высокими каблуками, прошла к железной двери.
— Да, кстати, твое дело рассказывать полученную информацию своим подругам или нет. Она упомянула это так, словно уже заранее знала, что я загнана в угол и перестану наконец с ней бороться. — Но я настоятельно тебе рекомендую, чтобы каждая из них оставила мысли сбежать отсюда. Я знаю ты можешь вложить это в их головы. Все равно вам больше некуда бежать.
Вера ушла, оставив меня наедине со своими мыслями. Ее циничный смех, долетающий до моего слуха из коридора, пробрал мое тело до мурашек. Меня охватило полное отчаяние. Безнадежность. Неизбежность. Уныние. Разочарование. Все разом.
Карцер. Понимание того, что моя жизнь сломана пришло только здесь, среди голых стен, гробового молчания и сырости. Мои глаза полностью отвыкли от солнечного света. Казалось, я забыла родной язык, и все факты из своей биографии. Я стала бесполым существом у которого отняли имя, фамилию и происхождение. В редкие моменты, когда охранники приносили мне еду, я могла чувствовать, что еще жива. Не знаю сколько прошло времени, но единственными мои собеседниками стали подвальные крысы. Раньше я считала их мерзкими, но здесь они казались мне милыми. Я делилась с ними едой, и чтобы окончательно не сойти с ума, разговаривала с ним как с простыми людьми. Иногда даже казалось, что они мне отвечают. Оказывается у нас было много общего, ну кроме того, что они могли покидать карцер, а я нет. Я стала бесправней, чем подвальная крыса, вот такой итог моей жизни. Вера смогла сломить мой характер и полностью подавить волю. Я полностью закрылась в собственном мире, потеряв всякую надежду на спасение, ведь то самое спасение несло необратимые последствия. Моя свобода теперь не выглядела чем-то привлекательным, она стала синонимом слова смерть. Смерть моих близких. Разве это свобода? Даже взгляд мой стал холодным и колючим, я связывала это с потерей индивидуальности, ведь просидев в одиночной камере довольно долго, я полностью отвыкла от людей. У меня притупились все чувства и страхи. На вопрос может ли быть что-то хуже смерти, я без всякого на то сомнения ответила бы утвердительно. Да, может. Потерять себя, потерять веру и стать инертной массой, испытывающей только потребности в еде и сне. Спала я много и по долгу. Иногда целыми сутками. В изоляции я стала тревожной, прислушиваясь к каждому шороху. По шагам могла с легкостью определить кто из охранников принесет мне еду сегодня. Со мной случались резкие перепады настроения, если утром я могла заплакать, то уже к вечеру смеялась как душевнобольная. Контролировать все это было просто невозможно. К концу пребывания своего срока, у меня стали случаться галлюцинации. Кому-то это могло показаться первым признаком помешательства, но только не мне. Я же видела в этом только процесс общения.