Устрашимый

- Я лёг спать, сэр! Как и полагается, сэр! Но я не мог уснуть из-за того, что другие играли в карты и мешали мне, сэр! Я записал их имена и привёл в порядок остальные записи… Хотите взглянуть, сэр?

- Возможно, они нам помогут. Но сначала ответьте на ещё один вопрос, возможно, он покажется вам странным…

- Никак нет, сэр!

Это верноподданичество начинало действовать на нервы.

- Хорошо. Похоже, вы наблюдательны, капрал. Скажите, кто-нибудь из играющих ставил на кон гинеи?

Лицо тюремщика выдало искреннее изумление. Никакой боязни разоблачения, только непонимание. Капрал очень хотел услужить, но не мог взять в толк, к чему клонит высокое начальство. Он честно попытался вспомнить.

- Никак нет, сэр. Я бы запомнил, сэр! Обычно ставят гораздо меньше, сэр! Даже фунтов никто не ставит, сэр. Это очень большие деньги, сэр, а мы люди маленькие… Но если у вас украли гинеи, я всё немедленно выясню, сэр!

- Не трудитесь. Не будем отвлекаться от дела. Вы недавно отбыли наказание, расскажите суду за что.

Капрал поморщился. Подсудимый мрачно усмехнулся. На обычно добродушном и даже простоватом лице усмешка смотрелась довольно жутко. Адмирал понял, как сильно Крыса рисковал, когда сунулся к сумке Бадда.

- Мистер Клэггарт, упокой Господи его душу, советовал мне проверить вещи матроса, сэр. Он давно чувствовал, что на корабле мятежник, сэр! Он никогда не ошибался, наш мистер Клэггарт…

- Это мистер Клэггарт велел вам напасть на мистера Бадда с ножом, если он увидит вас роющимся в его вещах?

Капрал колебался. В итоге уважение к почившему каптенармусу взяло верх над желанием понравиться начальству.

- Он прямо так не сказал, сэр. Только просил быть осторожным, потому что у парня злые кулаки, сэр. Он был прав, сэр, всегда был прав, наш мистер Клэггарт. Его слова спасли мне жизнь, сэр!

- А вы ему очень признательны, как я вижу. Мистер Клэггарт разрешал капралам оставлять себе конфискованные у матросов вещи?

- Так точно, сэр, он был сама щедрость, сэр!

Адмиралу казалось, это называется немного по-другому, но версия капрала годилась для суда. Оставалось ещё задать пару вопросов.

В краже денег он, конечно, не сознается. И едва ли ему кто-то сознавался, с его-то прозвищем… Скорее всего, больше, чем есть в списках, он не знает, но стоит проверить.

- Вы могли рассматривать конфискат, вы могли делать выводы… Скажите, у вас возникали догадки, что кто-то из прессованных из богатой семьи?

- Никак нет, сэр. Не знаю таких, сэр. Но я буду рад расспросить, сэр!

Адмирал прикрыл глаза. Представил, как Крыса с его нездоровым энтузиазмом начнёт искать обладателя двух гиней.

- Возможно, чуть позже в этом возникнет необходимость. Но не сию минуту. Последний вопрос: после отбоя и до утреннего построения вы или кто-то из ваших сослуживцев покидал каюту?

Следующие минут десять судьи слушали, у кого из капралов когда вахта, кто когда отлучался до гальюна, кто вроде не выходил, но чихнул недалеко от двери… Норрингтон не успевал записывать и радовался, что наконец-то протокол стали вести идругие офицеры. Выслушав до конца эту бесполезную галиматью, адмирал отпустил Крысу с миром, к вящей радости последнего, попросив принести все записи.

Всё же кое-какой толк от доносчиков есть. По всей видимости, провокатор был не из капралов. И точно не Крыса, иначе убитых было бы двое. Адмирал повернулся взглянуть на записи мистера Флинта и увидел, что тот увлеченно играет в крестики-нолики с командиром морской пехоты. Не будь в каюте обвиняемого, Норрингтон отнял бы у них лист и рассказал бы на чистейшем тортугском диалекте всё, что думает о своевременности этой школярской забавы, но приходилось сдерживаться.

- Господа, напоминаю вам, мы рассматриваем дело об убийстве, - голос прозвучал суше, чем того требовали приличия.

- Вы и в одиночку неплохо справляетесь с допросом, адмирал, - тон лейтенанта Сеймура так же был далек от светского.

- Если у вас были вопросы, вам следовало их задать, лейтенант.

Судя по взгляду, у лейтенанта был один-единственный вопрос: когда всё это закончится? Но адресовать этот вопрос было некому. Капитан с тоской поглядывал в иллюминатор. В это время он привык читать в своей библиотеке или стоять на капитанском мостике и рассматривать небо. Адмирал и сам хотел бы отдохнуть перед допросом остальной команды. Около трёхсот человек… С кого начинать? Датчанин присматривал за Баддом, Очкарик близко, даже излишне близко, общался с Клэггартом, на проклятый руслень ни один из них ночью не вылез бы… Адмирал потёр глаза. Какое-то проклятье. Везучих людей проклятья обращают в живых скелетов или в неведомых тварей, поросших клешнями и щупальцами, а вот его проклятье превратило в судью военного трибунала.

- Господа. При всём моём уважении, у меня ещё не было перерыва. Предлагаю отпустить тюремных капралов и собраться снова где-то через… - час? ни отдохнуть, ни пожрать по-человечески. Но дело и так займёт много времени, а корабль во вражеских водах, - Два часа. Вас устроит?

- Я же уже сознался… - напоминание прозвучало так жалобно, что любого заставило бы расчувствоваться и немедленно повесить как никогда раскаивающегося фор-марсового, но адмирал помнил о долге судьи и был непреклонен.

- Подсудимый, вам слова не давали. Господа, так вас устроит двухчасовой перерыв? Решайте.

Судя по взглядам, господ устроило бы незамедлительное возвращение второго помощника на Ямайку в десяти ящиках из-под рома. Они тоже помнили, сколько человек в команде. Крыса, чьи показания позволили не допрашивать остальных капралов, даже вообразить не мог, как сильно вырос его авторитет в глазах начальства.

Капитан заговорил с такими ласковыми отеческими интонациями в голосе, что захотелось исполнить пожелания всех присутствующих и вплавь отправиться к Порту Ройал.

- Не кажется ли вам, что мистер Бадд, в самом деле, уже сознался, и у суда достаточно сведений для вынесения приговора? К чему объявлять ещё один перерыв и допрашивать всю команду? Мы и так рискуем вызвать лишние волнения. К тому же я должен назначить нового каптенармуса, а выбрать человека для такой ответственной должности, сами понимаете, непросто.

- Мы до сих пор не знаем личность провокатора, и какими он располагает сведениями. Среди обвинений есть пункт о государственной измене. Раз уж мы расследуем это дело, мы обязаны выяснить все детали. А каптенармусом назначьте хоть Крысу!

Адмирал понял, что владеет голосом всё хуже. Должно быть, он не позволил бы себе говорить в подобном тоне ни с губернатором Свонном, ни с лордом Беккетом. Возможно, даже с Воробьём в пору “службы” на его корабле. Так ли заслужил библиотекарь подобного тона? Да. Заслужил. Губернатор мог чего-то не понимать, будучи гражданским. Более того, осознавал это. С ним можно было спорить и обсуждать. Лорд Беккет, насколько адмирал успел с ним познакомиться, не интересовался чужим мнением и был сторонником жестких мер, но, должно быть, его путь в высший свет был изрядно тернист. Джентльмен или нет, он заслуживал некоторого уважения. С пирата Воробья спрос был невелик. Он не скрывал отношения к бывшему командору, служба у него включала в себя тяжёлую и унизительную работу(хотя у Беккета могла появиться и похуже). Но всё же, даже Воробей знал своё дело. Вир почти каждым поступком доказывал избитую истину, что худшее из зол интеллектуальная непригодность правителя. Начать самостоятельно разбирать непростой случай и пытаться представить его самым что ни на есть рядовым делом, а потом стараться поскорей отделаться… Даже на Тортуге не было слов для достойного описания подобного. В глубине души адмирал надеялся, что Вир последует брошенной в сердцах рекомендации. Приятно было представить, как капитанская библиотека пополняется томами доносов, вот только у Вира воображение оказалось не хуже.