Устрашимый

- Я не знаю, сэр. Спросите капитана Вира.

- Сэр, вы что-нибудь знаете? - лейтенант Сеймур уже успокоился и вернулся к обязанностям председателя суда.

- Я рассказал всё, что знал.

- Не думаю…

- Адмирал? - капитан выглядел удивлённым.

- У меня осталось множество вопросов, сэр.

Капитан жестом попросил задавать.

- У меня записано… Поправьте меня, если я где-то ошибся, - капитан снова кивнул, второй помощник продолжил, - “Каптенармус доложил мне, что подсудимый уличен в распространении недовольства среди матросов, принятии стороны врага, попытке организации мятежа и попытке подкупа матросов французскими деньгами. Я велел подсудимому отвечать. Сначала он заикался, а потом ударил Джона Клэггарта в лоб. Дальнейшее вам известно.” Я правильно записал? Хорошо. Верно ли я представляю: каптенармус приводит к вам подсудимого, докладывает, вы просите отвечать и тут подсудимый его бьёт, как будто не знает, зачем его привели?

- Нет, мистер Клэггарт пришёл ко мне с докладом, я выслушал и вызвал Уилльяма Бадда к себе. Когда он явился, я попросил каптенармуса повторить обвинения.

- Только вы присутствовали при очной ставке?

- Только я, - подтвердил капитан.

- Почему?

- Что “почему”? Никого больше Клэггарт не обвинял.

- Нет, но от исхода этой ставки зависело, будет ли дело о государственной измене или о ложном доносе, почему вы не пригласили никого в свидетели? Командиру эскадры было бы проще рассматривать дело, если бы кто-то мог подтвердить или опровергнуть ваши слова.

- Я надеялся, что произошла ошибка, всё разъяснится и дело кончится примирением.

То есть, надеялся замять, как замял дело Дженкинса. Кому приходится служить…

- Правильно ли я понимаю, что, начнись разбирательство, это было бы слово Клэггарта против слова Бадда и не более того?

- Нет, мистер Клэггарт принёс в доказательство две гинеи, которыми по его словам, Уилльям Бадд пытался подкупить одного из сослуживцев, чтобы тот начал бунт.

- Что?! - парень явно был потрясён. Адмирал обернулся к нему.

- Мистер Бадд, вам есть что сказать?

Несчастный Убогий с трудом справлялся с жесточайшим приступом заикания.

- Только не бейте, мой вам совет. Избить любого здесь могу только я, - невесело усмехнулся адмирал, и, почувствовав на себе удивлённые взгляды, пояснил, - На правах самого старшего по званию.

Раздались нервные смешки. Наказания за битьё младших по званию, действительно, не было. Всё же атмосфера несколько разрядилась: никто и представить себе не мог, как страстно всегда сдержанный адмирал мечтает воспользоваться своим правом. Мальчик отмер.

- Это меня пытались подкупить. Я разозлился… Тот парень выронил деньги и убежал. Я собирался их вернуть.

- Кто был тот парень?

Старший фор-марсовый потупился, губы его шевелились, он что-то обдумывал. Когда он поднял голову, и заговорил, в его голосе слышался вызов.

- Я не знаю. Не разглядел в темноте.

- Кому же вы собирались отдавать деньги? - ввернул армейский.

Взгляд фор-марсового метнулся в сторону. Похоже, врать он умел плохо.

- Думал, он придёт за ними.

- А вам не пришло в голову сообщить капитану? - не унимался армейский. Следовало заткнуть его и поскорее.

- Согласен с мистером Баддом, следовало сначала рассмотреть, а уже потом бежать с донесениями. Но, похоже, есть ещё один свидетель? Полагаю, мы обязаны найти его.

- Но в команде больше трёхсот человек! Да и кто ж в таком сознается? - подал голос доселе молчавший кормчий. Похоже, его потому и пригласили на суд, что он редко задавал начальству вопросы. Конечно, когда речь не шла о любовных историях в отдалённых колониях… Адмирал сжал и разжал кулаки. Нельзя было отвлекаться.

- Нас интересуют только те, кто не был на вахте. Мистер Бадд, вы хотя бы примерно помните время, когда вас попытались подкупить?

- Это было после отбоя, сэр. Точнее не скажу.

- Вы находились в общей спальне?

- Нет, сэр, было жарко, я уснул на верхней палубе.

Вот же чёрт. И, главное, сам напомнил бедняге, что в жаркую погоду там разрешено спать.

- Тогда под подозрением те, у кого была ночная вахта, и те, кто ночевал на верхней палубе. И наверняка разговор кто-то слышал.

- Не думаю, сэр, - вмешался подсудимый, - Мы говорили на носовом руслене, нас заглушал шум воды.

- Вы не должны были там находиться после отбоя, - нахмурился лейтенант Сеймур. Должно быть, если б онзнал, как далеко всё зайдёт, отказался бы судить и предложил бы на своё место того же Ретклиффа или Редбёрна.

- Знаю, сэр, но он сказал, что у него важное и срочное дело. Я и подумать не мог, что он предложит!

Да, парень, думать - это явно не твоё… Ну и как прикажешь расследовать?

- Мистер Бадд, вы могли бы опознать его по голосу?

- Н-не уверен, сэр. Он г-говорил т-т-тихо и нам м-мешал шум воды.

Ну хоть заикание твоё доказали, радуйся…

- Ну что ж, едва ли кто-то покинул бы вахту, чтобы повести вас на носовой руслень. Значит, следует допросить всех, кто не был на вахте.

- Адмирал Норрингтон, - обычное благодушие почти всё улетучилось из черт капитана Вира, - Мне бы не хотелось доводить это дело до сведения матросов.

- Матросы всё равно узнают, капитан. Лучше мы скажем им всё как есть, чем они сами будут строить версии, куда исчезли каптенармус и их товарищ.

- Вам не кажется, что следует ознакомить их уже с результатом расследования?

- Без их показаний расследование не продвинется: мы не сможем вычислить провокатора.

Брови капитана взлетели.

- Провокатора? Вы хотели сказать “подстрекателя”?

- По-моему, больше похоже на провокацию. Ещё немного на заказ, но если бы каптенармуса заказали, не думаю, что мистер Бадд убил бы его при вас, в вашей каюте. Но ни о каком подстрекательстве, конечно, речи нет.

- Почему вы так уверены?

- Потому что тогда деньги предлагались бы не мистеру Бадду, а кладовщику. Мистер Бадд не охраняет оружие.

- Так ведь для мятежа надо прежде собрать бойцов, а уже после добыть оружие, - к капитану вернулся его любимый отеческий тон. Одного этого тона хватало, чтобы заставить второго помощника думать о мятеже. Но такой аргумент едва ли имел бы силу в суде.