Нижние Земли

– Ну, ну, полегче, инструктор! – Лукас отошел от него на несколько шагов. – Или как вас теперь звать? Оберме-е-ейстер?

Говорил он, как и до смерти, с небольшим северным акцентом – как говорят на границе между островами Нижних Земель и Херцланда.

Вообще-то Лукас был четвертым участником первого потока оборотней, которых обучали Марк и Матс. И так уж вышло, что он был мертв.

Тот момент был переломным: на самых высших инстанциях решался вопрос, может ли существовать их лагерь, хотя к инструкторам не было никаких претензий. Они были совершенно ни при чем. И Лукас, похоже, это тоже знал, что никак не помешало ему поселиться в качестве призрака в лагере.

Это было отчасти даже полезно. Он не мог уйти далеко, так что был вынужден заделаться кем-то вроде помощника тренеров – и правой рукой Матса.

Но Марк не видел Лукаса с самого момента его смерти.

– Ты что, живой? – уточнил Марк.

– Вряд ли, – Лукас задумчиво похлопал себя по бокам. – Есть не хочу, ссать не хочу, спать не хочу, бабу не хочу. Думаешь, это жизнь?

– Так себе жизнь, – согласился Марк. – Но ты, как бы, ну…

– Телесный, ага, – Лукас широко улыбнулся, демонстрируя выступающие верхние зубы. – Херня какая-то происходит, да?

«Херня» и до смерти было любимым словом Лукаса. И если раньше Марка это немного раздражало, то сейчас он был совершенно согласен.

– Херня, ага.

Лукас выглядел – и ощущался – практически как живое существо. Его можно было потрогать и даже подергать. Исключение было только одно: от него совсем не пахло.

Осознание находило на Марка очень постепенно, волнами.

– Лукас, какой же я тупой, – выдохнул он.

Лукас согласно закивал.

– Ну да. А что случилось?

– Как ты думаешь, Лукас, – не отвечая, продолжил Марк, – если ты… уплотнился, могли ли другие призраки тоже… стать… ну, почти живыми?

– Думаю, да. Чем они хуже меня? Эй, Марк! Марк!

– Что? – Марк уже почти спустился с трибун, когда его нагнал голос Лукаса.

– Ты не останешься на ужин?

– Нет, скажи всем, что я дебил и уехал на работу. Я еще заеду! Хорошей жизни, Лукас!

Петр, увидев, как Марк мчится к джипу, смог отделаться от Матса, и оказался на переднем сидении даже раньше, чем Марк захлопнул за собой дверцу.

– Что случилось?

Марк ошалело посмотрел в ответ.

– Призраки. Это же просто какой-то пиздец! – ответил он, заводясь дрожащей рукой.

Петр непонимающе уставился на него.

– Так, – Марк глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться и на ходу набирая кому-то сообщение. – Я тут столкнулся с Джейком на днях. Понимаешь? Столкнулся. Плечами. Он не прошел сквозь меня, а обматерил. И живущий здесь Лукас – он тоже призрак – его тоже можно потрогать теперь. Ты считаешь, что это нормально?

– Нет, ненормально, – ответил Петр. – Совсем ненормально.

Джейк два года не был дома и не обнимал свою жену. Для него эти две вещи были практически равнозначны.

В их квартире почти ничего не изменилось, только какие-то мелочи: новая салфетница на столе в гостиной, новая прозрачная ваза с единственным цветущим амариллисом на длинном стебле. Нора убрала со стены картину – слегка сюрреалистичный закат над морем – и вместо этого повесила их общее фото. Помнится, Джейк сопротивлялся всю дорогу, когда Нора везла его на эту семейную фотосессию. Но результатом оказался доволен – хоть и не признался в этом жене.

Первое, что сделал Джейк, зайдя в квартиру – пошел в душ. Разделся (он два года не менял рубашку! Ну, как-то возможности не было), закинул всю одежду в корзину, минут двадцать отмокал под горячей водой, а затем наконец-то (да-да, спустя два года!) побрился. Самое большое удовольствие ему доставило, конечно, бритье. Хотя Джейк все равно ничего не чувствовал – совсем. Не чувствовал себя живым или мертвым – точно так же, как и последние два года.

За исключением возможности побриться и уйти с работы, ничего решительно не изменилось.

– Тебе не холодно?

Джейк перестал рассматривать себя в зеркале и повернулся.

Нора стояла, прислонившись плечом к двери и скрестив руки на груди. Из-под локтя у нее торчала лопатка, делая из обычной женщины кухонную фею. Джейк потянул носом воздух – и ничего не почувствовал. Об этом и сказал:

– Ничего не чувствую, – имея в виду и холод, и запах ужина.

Нора грустно улыбнулась. Наверное, ей казалось, что случилось чудо. Что ее муж, ее любимый муж вернулся к жизни.