Страница 3 из 6
Были у Крохи и другие друзья, не слишком близкие. Некогда было Крохе дружбу дружить – кто тогда людей в степень возводить станет.
Была и она однажды чьей-то, но в ту пору ее это так еще не заботило. И тот, чьей она была, и вовсе этого не понимал. Но вот в последнее время это новое чувство нечейности беспокоило ее нимало. Как-то за безразмерным чаем она обмолвилась об этом Гертруде, на что та сказала, что на Владимирском рынке полно достойных мужчин с черными глазами и золотыми зубами, что они торгуют сладкими орехами засунутыми в кислую кашицу и сделают ее своей очень быстро. Мелочь задумалась: они могут сделать меня своей, но дадут ли они мне все, что у них есть, плюс любовь, ласку и заботу в первую очередь. Гертруда только посмеялась над ней за это и сказала, что на Bладимирском рынке золотозубые хоть богаты и красивы – любви, ласки и заботы не могут дать. Это она знает точно. Может стоит поискать эти качества в других местах. Но каких – она и сама не знала. Ей было это не так важно – у нее была болезнь, которая отнимала много времени и сил.
Любила Мелочь быть проинформированной, и за этим могла ходить в совсем неожиданные места, например в компьютерные дебри, где никто никого не знает, но все бесконечные друзья. Ей это было интересно: как будто сидишь в большой пустой и темной бочке, от которой пахнет старым вкусным вином. И другие сидят где-то совсем рядом, но их даже и не видно, но зато слышно очень хорошо. Это и есть бесконечные друзья. Один бесконечный объяснил ей про пустую бочку чрезвычайных размеров, что через бочечную кривизну и происходит бесконечная дружба. Крошка спросила про ласку, любовь и заботу. Бесконечный сказал, что возможности бочки бесконечны и неопределенны, как и ее кривизна и посоветовал мелочи объявиться верной подругой с вытекающими последствиями. Кроха так и сделала – себя всю заострила, развеселила, губки подвела, позы приняла, и побежали по тысячам каналов в разные концы бездонной бочки со сладким запахом новости про нашу Мелочь верную с перспективой.
Кроха по натуре своей была не только добра и красива, умна и учтива, но и впечатлительна. И когда ей стали приходить ответы и вопросы, приветы и запросы, она тому нарадоваться не успевала и находилась в состоянии ошаления и экзальтации какое-то время. Потом умом поняла своим не мелким, что это может быть просто другая разновидность по поводу интересных встреч, но уже без пирожных «зимний лес», потому что многие жили в недосягаемой дали. И ни– какая крутизна бочки приблизить физически их не могла, да они не слишком и сами стремились. Так просто и хотели оставаться бесконечными бочечными друзьями. Было правда одно исключение, мы знаем, отозвался необычным голосом он, поискатель сам-не-знает-чего из далекого неоткуда. Писал ей много незнакомых, но приятных мелочевым глазам и ушам выражений – обворожений, так что Кроха на него решила хоть одним глазком да глянуть. А сама себе думала, что живым его увидеть, навряд ли, придется – больно издалека он сигналы свои сильные слал. Назвала она его Mальком, потому что из-за дальности был он едва виден и контактировала с ним как фронт со ставкой – по часовому расписанию. Познались они на расстоянии, но Mальку того расстояния мало показалось, и он решил навестить мелкую и усладить обеих непосредственной близостью.
Кроха наша в такое поверить уже и не могла, да еще и не хотела, потому что это был большой отрыв от расписания продуманной жизни и грозил бы срывом своевременного возведения в степень многих крупных, которые в жизни своей ничего ждать не могли вплоть до истерики в публичных местах. Сидела как-то мелкая в баньке на мяконькой тряпице розовым задиком, задумчиво дубасила Гертруду по худющей спине и мыслила вслух под запах березовых розг о Mальковом заезде на предмет услады к ней в гости. Гертруда такому поверить не могла сама и мелкую отговаривала, плача от целебных крохиных побоев. Сидели они потом в предбаннике, пили липовый чай из трехлитрового китайского термоса еще очень долго.
Сидит бывало Кроха в перерывах от работы и смотрит в свой бочечный экранчик, а там целые страницы незнакомых лиц с фот на нее смотрят и как будто даже руки к ней тянут, хотя рук на фотах было не видно. Но Кроха прозорливой была – ей только лицо покажи, а все остальное она моментально в головушке своей достроит вплоть до переломов и родимых пятен – такой дар был ей дан с недавнего времени. Но она не слишком этим даром пользовалась – многие уродцами были не только физическими, но и моральными. Зачем на них время драгоценное тратить.
В «Поединке»
Однажды Кроха с Гертрудой были в ресторане. Они иногда делали это, чтобы проверить много вещей, в заодно и не мыть посуду после еды. Так в тот раз они были то ли в «Погребке», то ли в «Лестнице» – нет, пожалуй, они были в «Поединке». Кроха любила это место за ожидание. Там всегда было много народа, но ожидание для них было не менее приятным, чем само посещение. Это место основал очень крупный детский психолог, который теперь живет в далекой Германии и занимается тем, что открывает популярные рестораны. Открою вам маленький секрет: как только вы входите в «Поединок», вам выдают 15 грецких орехов, защитные очки как для холодной обработки стали и чугунный утюжок. Пока люди ожидают освободившиеся места, они колют орехи, угощаются сами и угощают других, знакомятся на грецкой почве и не слишком торопятся сесть за столы, потому что крушить орехи маленькими утюжками и другими подручными и подножными средствами было много интересней, чем есть каких-то цесарок или трюфели. Кроха любила крушить орехи оригинальным способом под названием «пощечина». Она находила этот способ наиболее экономичным как по расходу энергии, так и по уменьшению ореховой плоти, идущей в отходы. Способ этот был ею открыт совершенно случайно, как и многое в науке и технике. Она рассказывала Гертруде, как влепила пощечину одному крупному, когда тот загнал кабину лифта с собой и Крохой внутри в неуправляемую зону здания и там встал на колени и умалял Кроху не оставлять его одного и побыть с ним. Крохе такие притязания показались неуместными и беспочвенными, и она дала ему пощечину, от которой лифт тронулся, они благополучно добрались до первого этажа и расстались большими друзьями. С тех пор Мелочь поняла, что пощечина может приносить многократную пользу, смотря как бить. В ресторане «Поединок» она научилась колоть орехи таким способом – она клала орешек в ладошку лодочкой и трахала им по гладкой поверхности утюжка. Орешек кололся, но полностью оставался в Крохиной ладошке, а не разлетался сумасшедшей шрапнелью в направлении очков для холодной обработки стали. Благодаря этому способу колки Кроха познакомилась со многими приятными и полезными людьми, которые с уважением относились к Мелочевой оригинальности взгляда на вещи и приглашали ее к себе в гости, чтобы познакомить еще и с другими. Гертруда обычно увязывалась за ней, объясняя свое присутствие как неотрывную часть Крохиной оригинальности и самобытности. Да от нее и не было большого вреда то, не считая валенок, к которым многие уже все равно привыкли. Они сидели в ожидании, крушили грецкие орехи и разговаривали о морских путешествиях, в которых еще никогда не бывали. Гертруда как всегда жаловалась на бортовую качку, и что в ее каюте окно находится ниже уровня моря и поэтому она вместо обещанных безграничных горизонтов видит только мутную воду с отходами от человеческой цивилизации и головы полоумных отравленных рыб. У Мелочи было совершенно другое видение. Она бы спускалась в свою милую каютку только для того, чтобы поменять шляпки, зонтики и носочки, а все остальное время она бы была на капитанском мостике, среди морских волков и волчиц в белоснежных кителях, передавала бы подзорную трубу справа налево и слева направо или помогала отбивать склянки к дневному чаепитию. Как это случилось в жизни позже – Мелочь все-таки отправилась в такое путешествие, думаю, что благодаря своему позитивному взгляду на морские медленные воды, а Гуртруда должна была остаться на берегу Васильевского острова и печально махать ей в след снятым с тела розовым ливчиком. Но все это случилось много позже, а в тот раз они только обсуждали цены и наряды. Гертруда, правда, отвлекалась на соседские столики, выжидала, когда женщины выходили попудрить носы или еще зачем-либо, незамедлительно бросалась к оставшимся в одиночестве мужчинам, чтобы выпить с ними на брудершафт с руками крендельком и поцелуем в губы. Мелочь находила эту Гертрудину привычку побочным явлением от лекарств и с сожалением покачивала головой, приговаривая: «Больная она, совсем больная». Потом Гертруда торопилась к своему столу в боязни столкнуться с какой-нибудь возвращающейся женой. За своим столом, отдышавшись, с растянутыми подробностями она описывала Крохе, как тот был хорош и нежен и как другой был трепетен и боязлив. Мелочь не могла взять в толк, когда подруга успевала собрать такую инфу, подумывала о квантумных способностях Гертруды на сексуальной почве.