Флэшбэк

- Ага. Теперь все понятно. Впрочем, я в любом случае собираюсь к Эйльбахеру за техническими деталями. Но это позже...

- Я тоже еду в город, - вмешалась Тада. - Могу вас подвезти...

- С удовольствием. Я забыл свои диски с курсом автовождения.

Тада рассмеялась, Ричмонд фыркнул и замолчал.

- Пойду поплаваю, - сказала она.

Я смотрел, как она прицепляет нос доски к короткому тросу, свисавшему с маленького, но мощного глиссера. Тада пристегнула пояс, и глиссер устремился в открытое море. Она стояла на доске уверенно, смягчая удар носовых волн согнутыми коленями и изредка помогая себе движением руки. Я наблюдал за ней, пока она не скрылась из виду.

- Как ты справляешься с акулами? - спросил я, лишь затем, чтобы нарушить повисшую тишину.

- У них нет шансов, - небрежно бросил он. - Два ряда не зависящих друг от друга акустических отпугивающих устройств.

- А что с моей семьей? - столь же безразличным тоном спросил я. Он внимательно посмотрел на меня. - Если у меня возникнет конфликт с кем-то, у кого есть претензии к тебе, он может их распространить и на меня. Недавно я убедился, что у меня есть слабое место.

- Оба под колпаком. Сразу же после нашего разговора я ими занялся.

- Не сомневаюсь, - бросил я в пустоту и встал, чтобы пойти к воде.

Гайлорд остановил меня движением руки:

- Послушай, ты можешь меня не любить. Можешь не уважать, но я хотел бы, чтобы ты мне доверял...

- Да, знаю. Принудительный труд малоэффективен. Это ты уже говорил.

- Именно. Но если возьмешься за дело со всей душой, то можешь рассчитывать лишь на то, что я соглашусь с любым результатом и не буду иметь никаких претензий. Я тебе верю.

- Поскольку можешь себе это позволить. Я вынужден тебе доверять, а это уже совсем другое дело.

Бросив окурок в пустой стакан от коктейля Тады, я вышел на солнце, тотчас же окутавшее меня своим горячим дыханием. Я посмотрел на бладхаундов, но Саба лишь махнула хвостом, словно извиняясь, и не изменила позы. Серво тяжело поднял веки и наморщил лоб. Нет так нет! Я пробежал по короткому молу и прыгнул в воду. Гайлорд, видимо, утопил в заливе несколько охлаждающих систем - вода была холодной и чистой, такой, какой она и выглядела из окна "пионера". Я начал бить по ней руками и ногами, нырять, покачиваться на волнах... Мне было так хорошо, что я почти полюбил Гайлорда, но я заставил себя выйти на берег, прежде чем это чувство начало меня переполнять. Хозяина под солнцезащитным экраном уже не было. Я залил полкило льда каплей виски и двумя каплями содовой и стал спокойно наблюдать за скользящей по волнам Тадой. И то и другое доставило мне немало удовольствия, на что я потратил полчаса. Потом мы поехали в город.

- Нравится, а? - ехидно спросила она, видя мой взгляд, устремленный на пепельно-серый "дагхил", возле которого она меня ждала.

Четыре двойных цилиндра, руль с тройной передачей, сменные протекторы из тратлона, система безопасности, гарантирующая жизнь при лобовом столкновении на скорости сто-сто двадцать километров в час. Сказка на четырех колесах!

- У него один недостаток, - выдавил я, потрясенный близостью этого чуда.

- И какой же?

- Это не автомобиль для женщины. Любая проиграет по сравнению с ним.

Она рассмеялась, весело и, как мне показалось, искренне:

- А я и не собираюсь сегодня его вести.

Я коснулся дверцы. Она бесшумно открылась, я сел и начал изучать приборную доску. Через десять секунд все было ясно. Я посмотрел на Таду, которая уже успела застегнуть ремни, способные за долю секунды пригвоздить пассажира к сиденью, и повернул ключ зажигания. Зажглась еще одна лампочка, я понял, что двигатель работает, и в неестественной тишине тронулся с места. Я застегнул ремни и посмотрел в монитор заднего вида: две полосы выдранной с корнем травы обозначали место, с которого я стартовал.

- Рикки бы меня убил, если бы я выдрала столько травы. Интересно, простит ли он это тебе.

Я не ответил, сжавшись в комок, словно во время полета, который должен был завершиться первым в жизни затяжным прыжком. Мне казалось, будто "дагхил" реагирует на мои мысли. У самых ворот я вспомнил о передаче и слегка вдавил руль. Первый успех. Второй - мне удалось мягко затормозить и столь же мягко тронуться с места, как только створки ворот начали открываться. На шоссе комп несколько раз моргнул набором цифр и выдал информацию о смене протекторов на соответствующие данного рода покрытию и атмосферным условиям. Не выдержав, я вывел, на экран схему шоссе, а потом украсил ее рядом цифр, означавших максимальную скорость на отдельных участках и поворотах. Набрав в грудь воздуха, я переключил коробку передач на датчики руля и сильнее надавил на педаль акселератора.

- А я уж думала, что ты не решишься... - сказала Тада.

Боже, ну и помчались же мы! "Дагхил" словно присел и напрягся, мне казалось, будто он прищурил глаза-фары и стиснул зубы. На скорости сто восемьдесят включилась система спойлеров и балластов, машина спокойно брала крутые повороты, балансируя на подвижной подвеске, приспосабливавшейся к бегу шоссе. Настоящее чудо!

Комп выдал на экран предупреждение, я с огромным сожалением отпустил акселератор, но в этой местности даже "дагхил" вынужден был замедлить ход. Пятна разномастного асфальта, сонные водители в кабриолетах... Почти все уступали нам дорогу, едва лишь картинка с сетчатки достигала их мозга. Я бросил взгляд на Таду.

- Полицию найдешь на второй улице по правой стороне. Меня высади здесь. Я буду в "Коралловом Гроте", вон там! - показала она пальцем.

Я остановил машину и подождал, когда она выйдет. Затем в соответствии с указаниями свернул во вторую улицу и сразу же за углом остановился. На лестнице возник дежурный в идеально отутюженном мундире. Я закурил и подошел к нему.

- Где я могу найти детектива Эйльбахера?

Он пружинисто повернулся и показал рукой направление.

- Комната номер двенадцать, сэр, - с выражением произнес он.

- Я не с официальным визитом, приятель, - укоризненно сказал я. - Из-за тебя надо мной будут смеяться.

Я оставил его с невозмутимой физиономией, на которой явно было написано: "Изволите шутить, сэр. Вам можно, сэр". Я свернул налево по коридору и через несколько шагов нашел комнату с номером двенадцать на двери и табличкой: "Йод Эйльбахер". Я постучал и вошел. Йод Эйльбахер оказался румяным крепким мужичком лет пятидесяти, профессиональным оптимистом, к которому испытывают доверие даже закоренелые преступники. Я обрадовался подобные полицейские были мне знакомы и ни разу еще меня не подводили.