Ночь призраков

Вторая женщина примерно того же возраста, что и Жаклин, по имени Флоренс О'Брайн, попала во вторую категорию Тани – "слёзки". Это люди в недалеком прошлом пережили тяжелую потерю, связанную со смертью близких. Они легко поддавались чужому влиянию и готовы были отдать любые деньги тому, кто обещал им хотя бы еще одну, последнюю встречу с любимыми. Именно ради таких несчастных Таня и хотела написать свою статью.

Третья клиентка, некая Синди Клейпас, была лет на пять моложе самой девушки. Явно студентка, явно заинтересованная во всем этом ради какого-то известного только ей научного исследования. Может, получила задание в колледже. Таня определила ее в группу "любопытные" и не уделяла особого внимания.

Женский коллектив разрежала пара мужчин. Седой старикан, сварливый и брюзжащий, внешне напоминающий английского бульдога. Таня решила, что ему просто скучно на пенсии и от нечего делать мистер Шин – так звали гостя – пришел сюда, чтобы забросать Рианнон глупыми вопросами и едкими намеками на ее профнепригодность. Ни для медиума, ни для Тани старикан не был опасен. Напротив его фамилии девушка вывела "скептик-зануда".

А вот оставшийся клиент очень удивил журналистку, и что греха таить – привлек. Дориан Льюис, симпатичный брюнет среднего роста, с обаятельной улыбкой и живым взглядом сразу заинтересовал молодую журналистку. Он определенно не подходил ни под одну из разработанных ей категорий. Мужчина не был скучающим или любопытным зевакой, не выглядел сумасбродным, а в его глазах – весьма красивых, надо сказать – даже в самой их глубине, не пряталась боль. Он смотрел на все заинтересованно, но не одержимо, с легкой долей живого любопытства. Что привело сюда этого человека, пока Таня понять не могла, а оттого ее интерес к нему лишь возрастал.

И, кажется, он был взаимным. По крайне мере, если судить по тем взглядам, что мужчина бросал в ее сторону. В отличие от хмурого подглядывания за ней исподлобья со стороны детектива Ланкастера, глаза Дориана улыбались, едва девушке стоило посмотреть на него.

Таня перевела взгляд на Рианнон. Девушка ждала представления и получила его.

Медиум медленно прохаживалась вокруг стола, за которым сидели клиенты, разминая руки, то закрывала, то открывала глаза. Видимо, таким образом женщина пыталась показать, что настраивается на работу.

Сегодня она выглядела более и менее прилично. Неукротимые волосы были с трудом уложены с помощью лаков и других парикмахерских приспособлений в нечто похожее на нормальную прическу. Отек лица спал, а пудра и румяна превратили лицо женщины в конфетку. Одета Рианнон была в темно-синий сарафан с толстыми бретельками и серую водолазку. Таня даже подметила для себя, насколько красива мадам Бланшар, когда пребывает в трезвом состоянии.

– Итак, – чинно начала медиум, обращаясь к своим клиентам, – раз сегодня мы собрались в таком большом составе, предлагаю обойтись без прелюдий. Никаких наводящих вопросов с моей стороны, никаких реплик – с вашей. Пусть каждый из вас подумает над тем, ради чего он сюда пришел или ради кого. Попросите их прийти к вам, и они придут.

И все. Никаких лишних слов, нечленораздельных звуков, размахиваний руками, – Рианнон просто встала в центр комнаты и прикрыла глаза. Таня нахмурилась и перевела взгляд на Бернарда. Сейчас должно что-то произойти, и дворецкий обязан как-то проявить себя, чтобы повлиять на представление, ведь не зря же он присутствовал на сеансе. Но он, на удивление, даже бровью не повел и стоял по стойке "смирно".

Внезапно комната ожила.

Все началось с запахов – их изрядно прибавилось. Сначала в ноздри Тани ударил аромат детского мыла и легкого пота. Так пахли ребятишки после занятий спортом. При этом Флоренс-"слезки" испуганно взвизгнула и прикрыла рот рукой. Затем комнату наполнило множество других оттенков: аромат фиалковых духов с легкой ноткой бергамота, стойких запах конского навоза, нафталина, как из бабушкиного шкафа, и еще множество других – Таня не разобрала.

При этом все, сидевший за столом, так или иначе, реагировали на это. "Швабра" ошарашено водила глазами словно хамелеон, старикан смущено заерзал на стуле и изрядно потел, студентка испуганно таращилась по сторонам, а взгляд "слезки" наполнился неподдельной горечью. Даже следивший за всем со стороны Ланкастер сильно хмурился. И лишь Бернард стоял словно мумия, никак не реагируя на происходящее.

Таня внимательно изучала стены комнаты. Там должны были открыться какие-нибудь выходы, из которых и шли все эти запахи. Но, увы, в кромешной тьме ничего не было видно.

Внезапно в углу заработал велотренажер, и сами по себе заиграли струны арфы. А вот это уже интересно. Губы Тани скривились в ухмылке. Чего доброго, сейчас откроется шкаф, а оттуда выглянет скелет и запоет гимн страны.

Но этого не произошло. Зато вдруг распахнулось окно, подняв вверх темные шторы, и внутрь ворвался быстрый поток воздуха и закружился по комнате. Рианнон распахнула глаза.

– Марси вздыхает и смеется, – заговорила женщина и посмотрела в сторону активно движущихся педалей. – Сказала, что уже тридцать лет не садилась на тренажер.

Таня удивленно отпрянула. Что она несет?

Но на удивление, ее слова произвели эффект на одного из клиентов. Старик-"бульдог" напрягся и как-то весь съежился, сразу уменьшившись в размере.

– Марси заявляет, – меж тем как ни в чем не бывало, продолжала Рианнон, – цитирую: Дональд Шин, ты старый болван! Зачем тебе понадобилось перерывать чердак моего дома в Болдуинз-Лейк? Ты бы еще в свинарке поискал старое завещание. Я сожгла его в камине еще в девяносто третьем, когда узнала, что ты сношаешься с этой уродиной Полли Эпкинс. Есть одно единственно верное, где я отдаю все свое состояние сиротам из Кохама. А ты теперь до конца дней перебивайся на гроши нищенской пенсии садовника.

– Ах ты, грязная сука!

Мистер Шин вскочил со своего места и, не обращая ни на кого внимания, гневно ткнул пальцем в велотренажер. Тот замедлил свое движение, а затем и вовсе остановился.

– Марси смеется… нет хохочет вам в лицо, – ответила медиум и посмотрела на старика, а затем ее носик брезгливо сморщился. – И она плюнула вам на голову.

Мистер Шин издал злой протяжный рык и потряс кулаками в воздухе. А потом, покрасневший и пристыженный, пулей вылетел из комнаты. Послышался громкий хлопок входной двери. Рианнон сердито поглядела ему вслед.

– Эй, вы не рассчитались! – Она перевела недовольный взгляд на дворецкого. – Говорила же, надо брать с них плату заранее.

Меж тем чудеса продолжались. Медиум тряхнула головой, и ее лицо внезапно смягчилось. Таня изумленно глядела на то, как изменилась ее хозяйка. Из хамоватой, резкой особы женщина преобразилась в нежную и кроткую. Каждая ее черточка разгладилась, а в глазах зажглась глубокая тоска.

– Не грусти, мама, – обратилась она к Флоренс, которая уже еле сдерживала слезы. Женщина, прижав платок ко рту, вздрагивала от беззвучных рыданий.

– Здесь хорошо, – нежно продолжала Рианнон, – тепло и светло. И здесь папа, он заботится обо мне.

У Тани мороз по коже прошел от этих слов. Видя, как страдает Флоренс О'Брайн, девушка в этот момент почти ненавидела мадам Бланшар. Догадавшись, что клиентка пришла поговорить с умершим ребенком, а беспринципная мошенница наживается на ее горе, в Тане вспыхнул праведный гнев. Все же она правильно сделала, что решила засадить мерзавку за решетку. Там ей самое место!

А в это время на столе ожила доска Уиджи. Ее деревянный указатель заходил в разные стороны, от буквы к букве, превращая их в слова и предложения. А так как доска для спиритических сеансов находилась в аккурат напротив Дориана Льюиса, Таня верно решила, что это действо обращено к нему. Мужчина тоже это понял, так как склонил голову и сурово наблюдал, что пишут ему призраки, созданные Рианнон. Его лицо напряглось, на скулах заходили желваки. Видимо, Дориана не очень радовало то, что он читал.