Страница 65 из 72
Мужчина обнял улыбчивую Гроховскую, а затем с нескрываемым удивлением принял из рук водителя сумки.
— Какой к черту жеребец! Ее после дурацкого целибата на лошаков потянуло…
Из машины я вышла несмело. Сомнений нет в том, что текст, прокрученный в голове раз десять в дороге, я выучила наизусть, но вот сама игра не вызывает уверенности. Я старалась себя приободрить, вспомнив все проделки за один лишь месяц, постановки с детьми в школе и советы Артемки Полонски, но что-то не вязалось внутреннее состояние с необходимым внешним.
Из машины нужно было выскочить со счастливым воплем: «Олежек!» или «Любимый!», у меня же получилось с удивлением
— Олег?
— А кто еще, сама просила спуститься. — Улыбнулся он, и наградил наглым поцелуем. В другое время я бы решила, что он очень даже мил, но пока в роль не вошла, любое проявление мужского доминирования воспринимаю с опаской. И поглаживание моих бедер с переходом на ягодицы и черезчур крепкое объятие.
Невольно вырвалась.
— Ты куда?
— Котярик, — кокетливо или почти кокетливо протянула я, — твои руки сейчас будут заняты иным, — и со вздохом, — сумки возьми.
— С-сумки? — удивленный вопрос остался за моей спиной в то время, как я легкой походкой пошла на верх. Третий этаж 45 квартира.
Разуваюсь, вхожу. Первое наблюдение — квартира чисто вымыта, второе наблюдение — и квартира явно не его. Олег, конечно, одевается отменно и ведет себя под стать костюму, но кое-что все же не учитывает — он сам по себе неряшлив за столом, и если забудется в бурном обсуждении чего-то интересного перестает следить за манерами и некоторыми выражениями. И истинный культурный уровень начинает пробиваться. Из чего можно сделать один простой вывод, эта шикарная и со вкусом обставленная квартира не его.
Герой не моего романа, вошел следом и неуклюже, а главное бесцеремонно сбросил сумки в прихожей. Правильно подумать о том, что внутри могут быть хрупкие и ценные вещи он не соизволил.
— Танюша…? — протянул он с опаской. Я костер любви еще не разожгла, а он уже чует запах жаренного. Понял плут, что я не просто так прибыла, ну погоди, сейчас я тебе все-все о своем чувстве расскажу.
Разворот, шаг в его объятия под пламенное признание: — Господи, я так тебя люблю!
Поцелуй был не дурен, он был пылким и отчаянным настолько, что Олежек расслабился и дал волю рукам. Ну и я не остановилась на одной лишь пуговке его рубашки: — Всю жизнь мечтала только о тебе! Это такое счастье… — еще один поцелуй, он согласно кивает, вытягивая свою рубашку из брюк. — Такое счастье… больше не нужно скрываться! — приговариваю шепотом.
Стремительно расстегиваю последние пуговицы, зарываюсь пальцами в редкую поросль на груди, и сжимаю руки в кулачки. Поцелуй в его дернувшийся кадык сопровождаю словами: — К черту мужа! Наша любовь вот то, что мне нужно…
— Да, Танюшь… — мужские руки крепко прижали меня к голому торсу. А дверь-то он не закрыл, видимо мечтал выпроводить сразу. Ай-ай-ай, негодник. Дарю еще один поцелуй в губы, затем спускаюсь к его ключицам, чтобы присесть, и его руки более не шарили пониже моей спины.
— Да, к черту, я ему так и написала…
— Что? — спрашивает Олег, ненадолго выныривая из чувственного тумана.
— Я написала ему о нашей любви, о твоих чувствах ко мне! — его кадык дернулся. То, что он замер меня не касается, пусть еще чуть-чуть побудет в шоке, а я тут пока, набедокурю с его ремнем. — Господи, я ему все-все написала! Как я тебя люблю… Где мы встретились, как… Как зародилась наша любовь и пламенная страсть!
— Ты такой красивый! — от звука расстегиваемой молнии, он вздрогнул, но важный орган не прикрыл, слушает, постепенно выпадая в осадок.
— Ч-что? — новомодные светильники в стиле минимализм высветили его восковую бледность.
— Я не скрывала, что перееду к тебе, — поясняю, стягивая с его плеч рубашку. — И просто, чтобы он не волновался, написала к кому именно и куда. — Оооо, мне определенно понравилось, каким ошеломленным взглядом меня наградил Котярик. Делаю большие глаза и даю оправдывающее пояснение, — чтобы он доставил чемоданы. Знаешь я сейчас буквально с бельем… и зубной щеткой. Хотя зачем оно нам? — и ручками провела по пухлому пушистому животику.
— Что?
— Белье… Белье, нам не зачем, да?
— Что повтори… — мои ручки он перехватил, нахмурился, требуя ответа. — Повтори, что ты написала.
— Я написала, что ухожу от него к тебе. Я знаю он очень рассердится, возможно рассвирепеет… Он всегда был ревнив, но перед нашим светлым чувством… — Мягко высвобождаю руки из его захвата и обвиваю шею Олега, окончательно повиснув на нем. — Его решимость не разводиться дрогнет. Все-таки на меня ничего не записано, впрочем как и на детей…
Он отодвинулся, недоверчиво уставившись на меня.
— Котярик? — Что еще сомневается в том, куда вляпался? Ок, продолжим! — Так что дуэли не будет. Не в наше время, но он периодически очень крут и… я так боюсь за тебя, — прильнула, обвив широкую мужскую «талию», — и я так счастлива. Мы будем вместе! Я люблю тебя, ты не можешь жить без меня!
И только он решил, что плохого не стряслось и ночка вполне ему по силам, добавляю:
— А когда к нам переберутся дети…
Полированные поверхности стальной гардеробной отразили ужас, перекосивший его лицо.
— Какие дети? — руки, сжавшие мой бюст, замерли.
— Мои. Сережа и Верочка… То есть наши! Они тебя полюбят ты же такой воспитанный… — ну и я нежно потерлась щекой о его грудь с улыбкой от уха до уха, лица Олега не видя, но вот стук сердца слышу отчетливо. И сердце замерло…
— Сереженьке пять, Верочке два годика. — Вздох счастливой матери и привычный женский щебет для приправы. — Они очень подвижные и бывает шумят, но я уверена, что…
Вот тут мое любопытство возобладало и, оторвавшись от его груди, таки заглянула в бледнеющее лицо. Мужик такого подвоха не ждал. Да, мы «влюбленные по уши» и не так умеем!
Далее он мой счастливый лепет не слышал, ну разве что выхватывал информацию кусками, в эти мгновения его глаза становились все более удивленными, а щеки более белыми. Руки давно повисли плетьми вдоль тела, и затем он как мученик возвел взор к потолку.
— Муж будет против, но… этот удар он перенесет достойно. — У Олега сердце сделало кульбит. И я погладила его грудь ладошкой. — Во всяком случае, надеюсь, не как в прошлый раз…
— Что было в прошлый…? — просипел несчастный. А возможность говорить еще не потерял, нужно дожать!
— Моего бывшего чуть не порезал на куски! Хотя и не знаю, как они встретились в подворотне… Наверное, он за мной следил. — Задумалась я.
— Прошло целых два месяца с тех пор, а я все помню как сейчас…
— Два… что? — лицо Олега из бледного стало пунцовым, но затем на щеках проявился рваный румянец под стать стенам прихожей, покрытых декоративной штукатуркой.
— Два месяца. Владимир всегда боялся, что я могу пойти на измену. И зря… до встречи с тобой я была как собака на привязи! Можно не считать ни Колю, ни Вадима, ни тем более Николая с Валерой, но вот ты… Ты стал центром моей вселенной и я теперь от тебя никуда! Клянусь Русланом.
— Каким… Русланом? — поинтересовался, боясь услышать ответ, но вряд ли мог предположить такое:
— Нашим сыном. У нас обязательно на свет появится маленький Ру…
— Таня! — вывернулся из моих рук и отступил, чуть не повалившись из-за брошенных сумок. Удержался, согнулся пополам, выдохнул, — Татьяна, я не могу…
— Что не можешь? У тебя мужские проблемы, да? Я знаю, с возрастом переживания накапливаются, и, в конечном счете, отражаются на сексуальной жизни…
— Таня…! — гаркнул он, желая заткнуть меня и выдворить за дверь, а у меня как раз весь текст перед глазами всплыл, плюс появились дополнительные вариации с родственниками. И неужели я оступлюсь? Да, ни за что!
— Не кричи! — руки в боки. — Я знаю, ты напуган, но мы это решим!
— Нет, я не о том… — схватился за голову, оседая на пол. Вот теперь прихожая дополнилась восковой скульптурой «Мученик свернулся».