Страница 4 из 53
- Я думаю, необязательно это делать, - успокоила её Марьяна, - народу будет полный ресторан. – И отчётливо услышала в сотовом телефоне облегчённый вздох матери.
Нина тоже не приехала, но по другой причине – была в свадебном путешествии, в Таиланде. Так получилось, что её свадьба пришлась как раз на день гибели Ильи. Марьяна была свидетельницей со стороны невесты, об авиакатастрофе она узнала уже на следующий день.
Не пришли и её однокурсники, которых она, надо признать, и не звала. Но как бы там ни было, некоторые, кого она считала друзьями, могли бы и сами догадаться прийти, ведь всем известно, когда погиб её муж, хотя бы позвонили. Целую неделю Марьяна не появлялась на занятиях. И никому в голову не пришло поинтересоваться, будут ли поминки, или предложить какую-либо помощь.
А бабушке до всего, что касалось внучки, было дело. Возможно, несколько излишне её контролировала, зато любила всем сердцем. Марьяна чувствовала себя с ней защищённой.
И вовсе она не была придурковатой и свихнувшейся на устаревших принципах старухой, как считал Илья. Да, бесспорно, в Марии Филипповне было заложено много противоречий и странностей, но вместе с ними в ней было немало и хорошего.
Она обладала природным умом и была по жизни умной и изворотливой. Ей довелось окончить лишь пять классов, так как пришлось работать с двенадцати лет, чтобы помогать матери – многодетной вдове. Бабушка до удивления много знала и умела делать всё, за что бралась. Для неё не было проблемой починить подтекающий кран, заменить розетку в квартире, отремонтировать телевизор.
Бабушка сама научилась печатать на машинке, а когда появился в доме компьютер, заставила восьмилетнюю внучку, обучающуюся этой чудо-технике в гимназии, объяснить ей азы управления заморским агрегатом, как она называла его до самой смерти.
Смыв накопившуюся тяжесть слезами, а потом и под душем, Марьяна почувствовала, что отлегло немного от сердца. Исчезли тревожные думы, стало дышать свободнее, как после дождика в знойный день. Постепенно начала воспринимать окружающие предметы. Всё осталось как при бабушке, почти ничего отсюда она не брала в квартиру Ильи, даже одежду – муж настаивал, чтобы всё у неё было новым.
Из прикроватного шкафчика в бабушкиной спальне достала старый большой фотоальбом в синей бархатной обложке. С пожелтевших снимков шестидесятых годов на неё смотрела очаровательная девушка, которая выделялась даже на групповых многолюдных фотографиях. Толстые светло-русые косы то уложены венком-короной на голове, а то просто лежат на высокой груди. Красивые светлые глаза широко распахнуты, носик прямой, нежные губки бантиком.
Бабушка очень хороша была в молодости, это к старости она высохла, превратилась в тощую сморщенную старушку, с впадинами на щеках, острым подбородком.
В счастливые их общие времена она и внучка частенько, склонившись над альбомом голова к голове, подолгу рассматривали старые снимки. Затаив дыхание, Марьяна слушала воспоминания бабули о трудном послевоенном детстве (она родилась в 1943 году), о первой её и единственной любви – к мужу Степану, покорившем все девичьи сердца в их деревне на Урале, где они жили до того, как завербовались в шестидесятые годы на Дальний Восток.
Сначала работали оба на стройке, но после рождения сына, который погиб в десять лет от взрывов боеприпасов на воинском складе – он и ещё два мальчика каким-то образом сумели забраться туда и устроить пожар – бабушка стала работать санитаркой в больнице. Дочку Наташу она родила через несколько лет после смерти сына.
- Я была очень хороша собой, - говорила она одновременно с гордостью и сожалением, - по мне многие сохли. Но я всегда знала, красота – это и награда, и наказание. К красивым и тянутся, и плюют им вслед. Все пытаются завладеть красотой, а хранить по-доброму, любить беззаветно, холить и уважать, как дорогого друга, не желают. Ревнуют без повода и руки распускают…
Из вздохов Марии Филипповны Марьяна невольно делала выводы, что муж ревновал её и бил. Так ли это было на самом деле – она не могла быть уверена, поскольку не знала своего деда, родилась уже после его смерти. А мама никогда о нём ничего не рассказывала. Бабушка же вспоминала только первые годы зарождения их любви с мужем.
- У нас в семье из поколения в поколение рождались в основном красивые девочки, независимо от породы – чернявая или светлая, - словно наяву представился Марьяне чуть хрипловатый наставительный твёрдый голос бабушки, - ты тоже красавица, правда, не такая, как я или твоя мать. В тебе слишком много чернявости. Но всё равно запомни, ты не должна надеяться на свою красоту и выпячивать её, иначе она станет твоим проклятием и принесёт много горя. Все почему-то считают красивых девок доступными. Наташка не слушала меня, вот в семнадцать лет и притащила в подоле ребёнка. Если б я силой не заставила того еврейчика, студента-стоматолога, жениться, ты бы считалась теперь незаконной, нагулянной на стороне. Только попробуй и ты принести мне в подоле кого-нибудь, выставлю за дверь, не пожалею – так и знай!
Всё это бабушка не уставала ей повторять с детства. Поэтому девочка страшно боялась забеременеть. Будучи маленькой, ещё в детсаду, да и начальной школе, думала, дети рождаются от поцелуев в губы. Когда какой-то мальчишка во дворе поцеловал её так однажды, зажав в объятья, Марьяна в ужасе стала ждать ребёнка. Перестала даже носить платья, чтобы не обнаружить в подоле дитя, по ночам тихонько ревела в подушку.
Успокоилась лишь, услышав из разговора соседок по лестничной площадке, что детей у девочек до тринадцати лет не бывает, прежде должны прийти какие-то кровяные месячные, а они приходят только в шестом или седьмом классе, не раньше.
Глава III
Несмотря на постоянные намёки бабушки на её привлекательную внешность, Марьяна сомневалась, что может считаться красавицей в истинном смысле этого слова. Разумеется, иногда она ощущала на себе заинтересованные взгляды мужчин, особенно после того, как по настоянию мужа через месяц после свадьбы, сделала лазерную коррекцию зрения в клинике МНТК «Микрохирургия глаза» и перестала носить очки. Эти взоры девушку лишь смущали, но отнюдь не придавали уверенности в себе. Просто слишком часто в детстве её дразнили цыганкой.
Впрочем, сверстники черноглазой Марьяны Паверман, те, кто знал её, не сомневались, что она могла бы быть красавицей, причём писаной, если бы держалась соответственно. А так как девушка по всем своим поступкам была простушкой без каких-либо амбиций, то наивное её простодушие затмевало все прелести и достоинства красивой внешности.
Мало того, в детстве сама она твёрдо была уверена, что, несмотря на большие глаза, которые многие хвалили, относится к категории неисправимых дурнушек. Как же иначе, ведь ещё в начальной школе Сергей Голубев – а он ещё тот знаток девичьей красоты, поскольку от него в школе всегда были без ума все девчонки - с уверенностью заявил, что Марьяне с её «черномазостностью» попасть в красавицы не грозит.
- Ты что цыганка или чеченка? - сразу спросил он у неё при первом знакомстве, когда их только посадили вместе за одну парту в первом классе. – Или просто не моешься? Если грязная такая, то уходи с моего стола!
Огорошенная нападками, Марьяна не кинулась от обиды в слёзы и не побежала жаловаться учительнице, как сделала бы на её месте любая другая девочка, а просто похлопала огромными чёрными, как вспаханный чернозём, глазищами и невинно поправила зарвавшегося мальчишку:
- Нет, я не цыганка и не грязная, моюсь каждый день, а чёрная я в маму. Она у меня русская, а папа – еврей. Бабушка говорит, что дедушка мой, мамин папа, был с одной стороны греком. Из-за него я и смуглая такая.
- Это что кавказец или китаец? – мальчик презрительно поморщил тонкий хорошенький носик.
Марьяна определённо не знала, относятся еврей и грек к кавказцам или китайцам, поэтому недоумённо пожала худенькими плечами. А сидеть с Голубевым за одной партой она всё же осталась до седьмого класса, пока классная руководительница не разрешила всем сесть, с кем они захотят. И сразу мальчишки уселись друг с другом, а к Марьяне пересела Нина Чернова, с которой они жили в соседних подъездах и часто играли вместе во дворе.