Страница 21 из 368
— Это всё из списка? — ищу что-нибудь от головной боли и для понижения жара.
Дилан игнорирует вопрос, двинувшись к кабинке:
— У тебя есть время принять что-то, а мне надо отлить.
Поднимаю взгляд на зеркало, хмуро уставившись парню в спину, и еле сдерживаю свое отвращение к его личности:
— Ты противный, — не знаю, как еще выразить то, что чувствую по отношению к нему и к его поведению. Это омерзительно.
Только вот мои слова встречают тот самый наглый смешок О’Брайена, открывающего дверь кабинки:
— Я знаю.
Возвращаемся в зал, взяв на всякий случай тележку, если ту нашу уже увезли. Хотя, думаю, весь персонал, состоящий из одного кассира и рабочего из зала, хорошо проводят время, отдыхая на своих местах. Мне гораздо лучше, поэтому отнимаю у парня телефон, чтобы зачитывать продукты.
Выходим на открытое пространство между рядами отделов, и я притормаживаю, замечая, как что-то привлекает внимание Дилана, заставив остановиться. Делаю пару шагов назад к нему и ищу взглядом объект, на который он пялится, с необычным желанием сощурившись:
— Как же хочется… — шепчет, выглядит при этом настолько серьезно, что мне становится не по себе. Моргаю, перескакивая взглядом с него на гору сладкой кукурузы впереди:
— Эм… Это уже слишком, — знаю фишку: садишься в тележку, тебя толкают в кучу продуктов, но подобное — сплошное ребячество… Стоп, каждый раз забываю, что речь идет о Дилане. Ну, да, ну, да…
Парень опускает на меня взгляд, хмурясь:
— У тебя сил не хватит толкнуть, ладно, — вздыхает реально разочарованно, будто ему правда так необходимо развалить ту гору.
— Ты бы всё равно не сделал этого, — не верю, пустив смешок, и продолжаю идти, листая ленту новостей в социальной сети. Не слышу, чтобы парень пошел за мной, поэтому оглядываюсь, встречаясь с его спокойно раздраженным взглядом. Опять. То самое выражение лица, будто именно я — идиот, несущий какую-то чушь. Молчу, и он молчит. Но смотрим.
Сильно толкает тележку, поэтому перевожу хмурый взгляд на предмет, который быстро едет в сторону горы из упаковок кукурузы. Парень отворачивается, сунув руки в карманы джинсов, а я вновь подхожу к нему, так же, как и он, следя за тележкой, что влетает в цель, разнося аккуратно разложенные продукты. Падает. Смотрим. Приоткрываю рот, заморгав с непониманием и хмуростью на своем лице:
— Я вот не пойму, — слабо дергаю головой, будто хочу поверить в правдивость происходящего, — ты получаешь какое-то эстетическое наслаждение от разрушений? — поднимаю лицо, взглянув на Дилана, а тот выглядит очень довольным, что не выражается открыто на лице, но хорошо ясно по глазам:
— Кайф, — тянет шепотом, после чего уголок его губы поднимается в ухмылке.
— Детский сад, — у него любовь к разрушению в генах заложена что ли?
— Дай пять, — фыркает, ударив ладонью мне в лоб, отчего морщусь, пальцы прижав к больному участку. — Что с твоей реакцией? — неприятно усмехается, обходя, и прячет ладони в карманы кофты. Тру лоб, оборачиваясь, и хмуро смотрю ему в спину. Он сделал это нарочно. Придурок.
Довольно быстро и без происшествий набираем тележку продуктами. Кажется, Дилан так же сильно хочет спать, как и я, поэтому торопится скорее покинуть магазин, и это играет мне на руку: никаких оскорблений, кроме тех слов, касающихся моей любви к моркови, пока мы проходили овощной ряд.
Такое чувство, что мы с парнем мешаем всем, кто работает в ночную смену. Тот же молодой кассир в забавной кепке еле открывает веки, вырываясь из сна, пока Дилан щелкает пальцами у его носа, а я выкладываю продукты из тележки, закатив глаза. Какой раз уже повторяю мысленно о том, что этот тип ведет себя, как ребенок?
Пока кассир лениво выполняет свою работу, изучаю разные конфетки на стенде и беру арбузную жвачку. Дилан тоже тянет руку, взяв мятную и упаковку сигарет. Кхм, интересно, помнит ли он, что оплачиваю покупки я? Хмурюсь, прижавшись к стене позади, ведь О’Брайен не ограничивается выбранным и тянет руку к… Эм, к упаковке презервативов, чем заставляет меня отвести взгляд, откашлявшись. Поворачивает голову, фыркая:
— Чего? — бросает все на ленту, непринужденно сложив руки на груди. Нет, ничего, совсем ничего.
Мужчина с равнодушным выражением берет упаковку сигарет, оставив её и средство контрацепции напоследок. Поднимает на Дилана взгляд, лишенный интереса, а тот лишь изгибает брови:
— Проблемы?
Кассир опускает свой аппарат для счета данных с кода, и берет пачку презервативов, поднимая обе покупки вверх.
— А что? — Дилан усмехается, заставив меня немного опешить, ведь перекидывает руку мне через плечо:
— Нам ведь не нужны сюрпризы, — поворачиваю голову, с возмущением открыв рот, и корчусь, ощутив, как волны отвращения проходят по всему организму, помогая оттолкнуть его ладонь:
— Мерзость, — повышаю голос, делая большие шаги от него, и отряхиваю свою одежду, словно О’Брайен испачкал меня. Ощущение как раз похожее. Раздражает его довольная физиономия. Явно получает наслаждение, ставя меня в неловкое положение, уже чувствую, как горят мои щеки от смущения перед незнакомым человеком.
Он специально вызывает у меня чувство стыда.
— Есть восемнадцать? — парень лет двадцати пяти сонно зевает, поворачивая обе покупки так, чтобы было видно красный значок с пометкой «18+».
— Серьезно? — Дилан начинает недовольно качать головой, роясь в карманах в поисках документов. — А как развлекаться детям до восемнадцати? — отвратительный тип. Просто… Слов нет. Много, чем можно заниматься, если твой мозг чуть больше ореха. Я, конечно, не отличаюсь особым разнообразием увлечений, но если бы мне позволили, то занималась и музыкой, и танцами, больше бы пела. Вообще, вокруг полно интересного, прекрасное множество вещей, способных развить тебя, а О’Брайен что? Презервативы и сигареты, ох, горе какое, черт возьми.
Ему восемнадцать лет. Он старше меня, а ведет совсем не соответствующе.
— Тебя очень легко смутить, — Дилан никак не прекращает терроризировать мой больной мозг, пока идем по парковке, вырвавшись из стен торгового центра. — Сразу краснеешь, смотришь, как петух с выпученными глазами, — везет тележку, я шагаю впереди, шепча под нос слова выдержки. Ему в удовольствие.
— Не верится, что тебе восемнадцать, — всё-таки слетает громче, когда подходим к машине. Дилан держит во рту сигарету, открывая багажник, и хмурится, выдыхая дым через ноздри:
— Да, и мне, оказывается, по закону можно курить и трахаться, — дайте мне биту, я отобью ему яйца. Складываю руки на груди, раздраженно качнув головой, а парень довольно улыбается, вынув сигарету изо рта:
— Как видишь, курить я почти закончил, — окидывает меня взглядом, усмехаясь, поэтому мой рот открывается с прежнем возмущением, а взгляд полон уже надоевшего отвращения. И мой оцепеневший вид заставляет Дилана мерзко смеяться:
— Лицо попроще, кусок крольчатины, — выкидывает окурок, возвращаясь к пакетам в тележке. Я продолжаю с шоком смотреть на это омерзительное создание, не понимая, как вообще подобные «шутки» могут рождаться в чей-то голове. Хлопаю ресницами, еле выдавливая с запинками:
— У-у меня просто… — прикрываю веки, после моргаю. — Слов нет, — с недоумением качаю головой.
— Подержи, — он не обращает внимания на меня и мое отношение к его поведению, что не удивляет, и поднимает к моим рукам пакет, вынуждая взять его. Затем дает второй. Сверху третий. Я с непониманием хмурю брови, прошептав:
— Э-эй, — он кладет еще один сверху, и мои ноги подгибаются под тяжестью, поэтому в следующее мгновение я уже сижу на коленях, чувствуя через ткань джинсов ледяной асфальт. Смотрю на парня, тот с насмешкой уставился в ответ, сунув вторую сигарету в рот:
— Ради таких моментов стоит жить, — ради моментов унижения других? Почему его выходки до сих пор вызывают у меня шок? Они пусты, бессмысленны и нелогичны. Зачем надо было вот это делать? Вот это прямо сейчас? Это жизненно необходимо? Мне не понять таких людей. К счастью.