Страница 3 из 6
Голубое небо. Плечом к плечу, летит пара белых птиц. Они, как слаженный, точный механизм, без единого слова друг другу, летят к какой-то, только им ведомой, цели. Сбавляю скорость и быстро фотографирую их на камеру телефона. Сзади уже сигналят.
Останавливаюсь у дома, вылезаю из машины и поднимаюсь в лифте на семнадцатый этаж. Как и полгода назад, семнадцатый этаж – это достаточное расстояние для того, чтобы трёхлетний ребёнок, например, высунулся в окно, например, поскользнулся и разбился насмерть.
Жена дома.
– Привет.
– Привет, – отвечает Ира, проходит мимо меня с чашкой в руках и плюхается на диван перед телеком.
На стеллаже снова появилась фотография в чёрной рамке. Я убрал её вчера вечером, когда Ира уехала с ночёвкой к тёще. И вот, она вернулась и снова выставила это. Говорить что-то бессмысленно. Где диктофон? Наверное, в тумбе. Начинаю копаться в ящиках.
– Будешь кофе? – спрашивает жена.
– Нет. Я должен бежать.
Беру диктофон и подхожу к Ире. Протягиваю телефон с фоткой птиц, которую только что сделал. Она смотрит на экран, переводит взгляд на меня и спрашивает:
– Что это?
– Красиво? – улыбаюсь я.
Жена поджимает губы и отворачивается к телеку. Прядь её волос сползает в сторону, открывая белую шею, на которой темнеет багровое пятно. Вчера его вроде бы не было. Она поворачивается ко мне.
– Тебе не стрёмно? Взрослый мужик, а фоткаешь каких-то птичек. И зачем?! Чтобы притащиться сюда на десять минут и показать мне?
Я молчу и смотрю на неё. Что же мы наделали? Как умудрились всё просрать?
Она отворачивается к экрану, а я оглядываю гостиную. Унылые стены в холодных тонах, ненужный телек и знак присутствия жены в квартире – фотография нашего сына в чёрной рамке. Я должен бежать отсюда. Мне надо успеть на интервью.
– Пока, – кидаю жене в дверях.
– Пока.
День
Агент певицы назначил встречу в дайнере «Суперстар». Он сказал, что рядом находится звукозаписывающая студия, а так как время у певицы расписано по минутам, мне отмерили для беседы час и договорились с администрацией заведения закрыть кафе для посетителей.
Я приехал пораньше, сел за столик, и, заказав кофе, стал читать о Лили. Пара громких романов, из тех, что обсасываются жёлтой прессой, рождение дочери, запись успешного альбома, который за год стал трижды платиновым, множество наград и музыкальных премий.
Стены кафе были увешаны постерами звёзд прошлого века: Монро, Пресли, Дин и другие. Звучала незамысловатая музыка. Та, под которую не хочется думать.
Я как раз заканчивал читать крайнее интервью певицы и посмотрел на улицу – ко входу подъехала чёрная машина и остановилась у обочины. Из передней двери вышел водитель и, обойдя автомобиль, остановился у пассажирской дверцы, открыл её и подал руку.
Сначала появилась чёрная перчатка. Вспорхнула ввысь, чуть задержалась в воздухе и исчезла в ладони водителя. Затем из салона авто поднялась женщина в распахнутом пальто. Её лицо скрывали чёрные очки, а шею украшал красно-чёрный шарфик, будто небрежно накинутый на плечи. Это она!
Я невольно выпрямился, пригладил волосы и поправил толстовку, которая съехала в сторону. Пожалел, что поленился одеться лучше.
Певица шагнула ко входу и уже было вошла в двери кафе, как ей в ноги кинулся парень, проходивший мимо. Он упал на колени и обхватил Лили двумя руками. Заглядывая в лицо певицы снизу вверх, что-то там запричитал. Я услышал только «люблю» и «умру» или, может, «убью» и «умру». Точно неясно. Что-то типа того.
Парня оттащил водитель певицы. Сама она, по-моему, не обратила никакого внимания на поклонника и, мне показалось, весь внешний вид певицы говорил, что подобные выходки фанатов для неё – обычное дело.
А я не сдержал смеха. Какой болван! Убожество! Рассчитывает на взаимность! И ещё так мерзко ползать и унижаться перед бабой. Полнейшее ничтожество!
Двери раскрылись – вошла Лили. Вдруг стены обыденного, скучного кафе будто озарились светом дорогого бриллианта. Её плавная походка, с оттенком кошачьей грациозности, сияла изяществом и любовью, которые, казалось, источала эта женщина.
Певица небрежно и легко скинула пальто, стянула перчатки, затем сняла очки и закатила рукава чёрной блузки, тем самым обнажив тонкие запястья. Проделав это, села напротив и между нами остался метр – комфортное расстояние, рекомендуемое психологами для приятной беседы.
Вот мы сидим друг напротив друга: случайный охотник за эксклюзивом и секс-символ поколения. Я включаю диктофон.
«Добрый день, Лили. Я Константин Бродов. Рад вас видеть»
Певица улыбкой пухлых губ приветствует меня, обнажая прекрасные белоснежные зубы. В тёмно-карих глазах горит загадочный огонёк. Мельчайшие оттенки чувств транслируются в пространство полуприкрытым верхним веком. Что-то от Дитрих. И чуточку Монро. Да! Что-то есть.
«Поговорим о вашем новом альбоме. Как проходила работа?»
Диктофон записывает её бархатный, приятный, волевой голос.
«Расскажите, пожалуйста, о съёмках клипа? Вы его снимали вроде бы в Испании?»
Огонёк в тёмно-карих глазах разгорается, но ещё удерживается дитриховой поволокой. Оттуда, из глубокого дна почти чёрных глаз, меня целует горячим, страстным, страшным поцелуем сам господин чёрт.
Какая-нибудь актриса с западного побережья на другом конце планеты могла бы сесть с нами рядом и поучиться игре глазами. Но, некоторые гениальны в другом: патологическую актёрскую фригидность они превратили в визитную карточку, в свой крест, в пьедестал.
«Буду банален, но нашим читателям очень хочется узнать: когда тур по стране? Сколько городов туда попадёт?»
Певица улыбается и, рассказывая, начинает плавно жестикулировать. Всё. Невербальный барьер разрушен. Теперь можно выудить трусы для народа. И я решаюсь.
«Всем интересно с кем проводит вечера такая суперзвезда, как вы? И кто же этот счастливчик?»
Она разливается брызгами слов о занятости – «много работы», «бла-бла-бла». Кисти с тонкими запястьями ползут по рукавам чёрной блузки, пальцы нащупывают на манжетах золотые пуговки. Певица продолжает говорить. Уверенный голос, но будто бы смущённая улыбка. Марлендитрихово веко исчезло, пальцы застёгивают пуговки на манжетах, запястья исчезают и на поверхность стола выставляется замочек из сцепленных рук. Я замечаю этот невербальный жест – желание закрыться. Улыбаюсь, глядя на певицу.
Глазные хрусталики читают информацию и по зрительным нервам передают её нейронам мозга. Думаю, Лили понимает, что это за цирк. Что ж, ваши трусики, госпожа звезда, стоят дороже.
Нам приносят кофе.
«Проведём блицопрос? Вы готовы?»
Лёгкий кивок и зелёный сигнал светофора.
«Пресли или Джексон?»
Мотор ревёт. Машина срывается с места.
«Шер или Дион?»
В лобовое стекло бьются насекомые, превращаясь в грязные пятна.
«Кобейн или Хендрикс?»
В окнах бесится ветер и треплет волосы.
«Слава или деньги?»
Позади плюются клубки дорожной пыли.
«Страсть или любовь?»
Удар об залитое солнцем лобовое.
«Спасибо за интервью!»
Скрип тормозов. Машина остановилась. На капоте содрогается в предсмертных конвульсиях умирающий альбатрос.
Лили встаёт и, улыбаясь, накидывает пальто. Я выключаю диктофон. К нам подбегают сотрудники заведения. Они хотят селфи со звездой. Певица благосклонна. Я тоже встаю рядом.
Через минуту мы пожимаем руки и прощаемся. «До свидания» – улыбается Лили и, внимательно посмотрев на меня, исчезает в дверях. Допиваю кофе. Чёрная машина уехала. Уже хотел уйти, но увидел на диванчике забытый красно-чёрный шарфик. Беру его с собой.
Выхожу из дверей кафе и запрыгиваю в машину. Теперь к Рафаэлю! В «Зеро». Звонит мобильный.
Женский голос говорит:
– Здравствуйте. Это Константин Бродов?
– Да, это я.
– Я директор пансионата для престарелых, где содержится ваша мать. Константин, можете подъехать в ближайшее время?