Страница 2 из 6
Одеваюсь, спускаюсь в подземный паркинг и прыгаю за руль моего новенького Джипа. Я купил его спонтанно. Просто увидел на выставке полгода назад и загорелся – он обязан быть моим. Я подумал: «а что если эта дорогая красивая железка подарит новые, яркие впечатления?» Я же готов платить за них, почему нет? Сначала я и впрямь радовался обладать такой тачкой, но через месяц эйфория исчезла.
Хорошо, Гугл, где Эдем?
Выезжаю на проспект. Крутится вкус на языке похожий на яблоко. Ауди щемится с правого ряда.
Ну, куда ты лезешь?
Хочу свежести. Слева грузовик выплёвывает вонючий сгусток дыма. Баран. Закрываю окно, включаю озонатор и глубоко вдыхаю. Надолго встали. Моя идеальная жизнь проходит где-то рядом, а я задыхаюсь в болоте повседневности. А есть ли эта идеальная жизнь?
Черт, почему в глухой пробке так сильно хочется яблоко? Наверное, не хватает железа. В детстве мать всегда говорила: «Костя, ты плакса и витаешь в облаках». Я слышал упрёк в этих словах. Может, моя Луна в Рыбах виновата? Да, наглухо застряли.
Светит сентябрьское солнце. Облака плывут по голубому небу и бросают тени на машины. Ненавижу такое небо. Оно уже было в моём дурацком детстве. Прошло двадцать лет, а меня до сих пор тошнит от вони жареного мяса.
В то утро отец подарил синие кроссовки. Он подошёл с коробкой в руках, наклонился и спросил: «Костя, хочешь посмотреть, как жили древние люди?» Я обрадовался: «Да! Да, папа!» Я итак балдел от этих продолжительных летних каникул на море, а его предложение меня вообще осчастливило. Отец рассмеялся, потрепал по голове и отдал подарок. Он помог обуться.
Папа шёл впереди. Его жёлтые сандалии и рюкзак, из которого при ходьбе доносилось бульканье воды в бутылке, мелькали перед глазами среди редкой зелени, растущей на пещерных склонах. Отец иногда останавливался на тропе и оглядывался назад, будто хотел проверить – поспеваем ли мы с мамой за ним. Наверное, в то утро отец был счастлив. Если б он только знал, что случится дальше.
Чёрт! Снова подкатывает тошнота. Душит и сдавливает горло. Сплёвываю в пепельницу. Сзади уже сигналят. Да еду я! Еду!
Грузовик снова выпускает облако газа, а я по совету навигатора поворачиваю направо. Вот и Эдем.
Выпрыгиваю из машины, перебегаю дорогу и открываю дверь ресторана. Здесь пахнет выпечкой и кофе. Вхожу внутрь и иду по залу. У окна сидит темноволосый мужчина и разговаривает по телефону. Узнаю одноклассника, хоть от прошлого пухленького мальчика тут мало что осталось. Он замечает меня и поднимает руку.
Подхожу к его столику, сажусь напротив и откидываюсь на спинку стула. Он говорит в трубку:
– Но как? Её агент соглашается именно сейчас, твою мать! Когда мои все заняты! Внештатники тоже с заказами.
Оглядываю людей вокруг – пара женщин и парочка мужчин. И те и другие, как сонные мухи, вяло попивают кофе, ковыряясь в телефонах.
– Мне позарез нужно это интервью! Я целый месяц ждал ответа. Это же эксклюзив!
За окном, на улице спешат толпы людей. А не для их ли удовольствия работает эта глянцевая машина? Они покупают журнальчик с лицом кумира на обложке – наверняка для них это значит нечто большее, чем просто обмен одной бумаги на другую.
Должно быть, это некое сакральное таинство, священный обряд, позволяющий урвать частичку любимой звезды, вкусить её, приобщиться к ней, насытиться её соком и стать счастливее. Пусть ненадолго. Все этого хотят: и наивная школьница, и подросток без-волос-на-ладонях, и домохозяйка с бутылкой вина по-будням-с-семи-до-десяти. Имя им легион.
– Слушай, а попробуй перенести! Ну, хотя бы на завтра. Что? Она не может?! Это конец! Упустить интервью с ней.
Мой знакомый кладёт телефон на стол, протягивает ладонь и вместо приветствия говорит:
– Итак – каждый день.
Мы жмём руки. Он поглаживает подбородок и будто бы что-то решает в уме, обмозговывает, затем вдруг легонько хлопает себя по лбу, впивается в меня глазами и, наклоняясь, говорит:
– Костян, выручай, а! Ты же журналист вроде как. Я в заднице. Через полтора часа – интервью с певицей, а послать некого. Дотянули, твою мать! Мне позарез нужен этот эксклюзив! Я тебе заплачу. Реально, очень хорошо заплачу!
– А чё сам не съездишь?
– Я бы с радостью, веришь, нет? Она бомба, отвечаю! Но у меня самолёт через два часа. Короче, засада.
– Ну, отмени. Самолёт, в смысле.
– Не могу, Костян! В Вене уже ждут. Важная встреча. А эта певица, Лили… сам завидую тебе! Тебе же несложно, а? Займёт от силы часик. Зато какие впечатления!
Он подмигивает и улыбается. И к чему это «зато какие впечатления»? Что именно он хочет сказать?
Не хочу домой. Ира, наверное, уже вернулась от тёщи.
– Ладно, – говорю, – Куда ехать?
– Я по гроб тебе обязан, братан! Кину щас адрес. Спасибо, дружище!
– Ладно, ладно, – говорю я, махая рукой, и встаю со стула.
Он понижает голос:
– Ты это… Костян. Поговаривают, что она спит с новым продюсером. Какой-то сыночек местечкового миллиардера. Делай упор на личной жизни. Ты же понимаешь, всем хочется понюхать её трусики, и мы обязаны дать им это!
Мы смеёмся. Я иду к выходу. А он кричит вдогонку: «Закинь запись в редакцию или в клуб «Зеро», Рафаэлю. Ладно? Редакция на отшибе, так что лучше, наверное, в «Зеро». Прилечу – сочтёмся и уже нормально перетрём!»
Выхожу на улицу. Он наверняка подумал, что я весь из себя такой благородный решил выручить его. Наивный! Я просто спасаюсь от скуки.
Прыгаю за руль машины и уезжаю. На часах «11:15». Черт, телефон разряжается! Интервью в час дня, значит, смогу заскочить домой за диктофоном. У меня валяется какой-то со времён института.
Заворачиваю за угол и хочу проскочить на красный сигнал светофора, чтобы поскорее попасть на проспект, но не успеваю. Женщина с ребёнком переходит дорогу. Она держит за руку мальчика лет шести и что-то ему говорит.
Я смотрю на них и вспоминаю пещеру. В ней было темно и душно. Мама чем-то щёлкнула – появился огонь. Она суёт мне в руку коробочку с пламенем.
«Это зажигалка. Зажми вот так»
Мои непослушные пальчики нечаянно соскальзывают с кнопки – снова темно. Мама вновь зажигает огонь и впервые за двое суток, что мы здесь замурованы, я вижу её лицо. Оно вымазано чем-то чёрным. Как будто каменная пыль. Воды у нас нет. Мама зовёт за собой, и мы идём к заваленному входу.
«Отвернись и смотри на стену»
«Мам, ты будешь ловить светлячков?»
Она не отвечает и, всхлипнув, суёт мне горящую зажигалку.
«Мам, не плачь! Я не буду мешать тебе!»
Она будет ловить светлячков! А вдруг я спугну их своими яркими глазами?
Отворачиваюсь к стене и вытягиваю вперёд руку с зажигалкой, стараясь крепко удержать кнопку. У рыцаря Изидо, из комиксов, светились глаза. Он взглядом взрывал стены замков. Я тоже так могу!
«Смотри на стену и не тряси рукой»
Слышу знакомый звук, похожий на скольжение лезвия по льду.
У нас в школе проходил конкурс на лучшую ледяную фигурку. Я ножичком вытачивал птицу, но её крылья растаяли, и учитель посоветовал сделать ежа.
Я сделал хорошего ёжика, но робот Петьки, подлизы и любимчика учителей, выиграл все призы. Петьке достались Лего, пицца и пачка новых комиксов. Этот подлиза, наверное, испугался, что получит за свою победу ещё и по шее от мальчишек, поэтому поделился с нами пиццей. Она была вкусной. С колбасой. Мы запивали её газировкой.
Смотрю на свою тень. Она дрожит в свете огонька. Пытаюсь взорвать стену взглядом, как рыцарь Изидо, но ничего не получается.
Мама рыдает. Палец уже жжёт. Тень на стене теперь извивается, как чудовище. Оно хохочет и тянет щупальца. Показывает пиццу и «кока-колу». Страшно. Я, вскрикнув, бросаюсь к маме. Она сидит над ногой отца, которая торчит из-под завала, и что-то там вытачивает. Я прижимаюсь к матери – она отталкивает меня. Зажигалка падает. Мать кричит: «Я же сказала. Не смотри!»
Наконец, загорается зелёный сигнал светофора. Трогаюсь с места и выезжаю на проспект.