Страница 7 из 9
Поэтому, Вадим… Я пишу сказать тебе, что бы ты успокоился и продолжал жить, как до того случая. Не мучь себя. У меня все хорошо. А ты строй свою мечту и будь счастлив. Я искренне тебе этого желаю.
Марьяна Цветаева»
Вадим бросил письмо на стол и вскочил на ноги. И они вновь донесли его до кухонного окна. Посмотрел на ее окна. «Мама… я и не представлял, что ты на это способна… Сыграла на самом больном. Знала, что девчонка ранимая, закомплексованная… Она и так сначала не верила в мои чувства…»
***
Она ведь с рождения была не такая как все. И чем больше подрастала, тем чаще подвергалась насмешкам. Как ее только не называли… Облезлая, Краснорожка, Стрекоза, Уродка, Белая Ворона, самое безобидное было, пожалуй Белобрысая.
Марьянка и была белая. Вся. Целиком. Сначала решили, что она просто похожа на мать, блондинка, бледнокожая. Но потом заметили, что девочка не может находиться на солнце, ее кожа сразу же обгорала и становилась красной. Глаза не выносили яркого света, с раннего детства даже в хорошо освещенном помещении, она вынуждена была носить очки с защитным напылением. Уже в школе зрение стремительно портилось. Поэтому сидела девочка всегда на первой парте. Днем она почти не выходила на улицу. А если и выходила, то всегда в шляпе и одежде скрывающей все тело. Даже в жару! И еще эти ужасные очки, которые ей абсолютно не шли! Мать, кажется, возила ее к докторам, да вот только никто не знал, что они ей сказали.
А вот Вадимке бледность Марьяшки нравилась. Всегда нравилась, с садика еще. Может из-за духа противоречия? Раз запрещают дружить, значит буду!
Сам-то он в мать пошел. Чернявый, высокий. Да и характером наверное в нее. Активный, веселый, душа компании.
А Марьяша была тихоней. Сидела в уголочке, ни на кого внимания не обращала, писала что-то в тетрадочке, или книжечку листала. Училась на отлично. Со школы домой. В компаниях по улицам не бродила. Матери помогала по хозяйству, да уроки учила.
Ребята ее дразнили. «Что пишешь, Облезлая? Стихи?» Она если и обижалась, то виду не подавала. Наверное привыкла, другого отношения от сверстников не знала.
Вадим часто дрался из-за нее. Еще в саду бросался на каждого, кто смел обидеть соседку. Поэтому в его присутствии, ее никто не трогал.
Марьяшка была благодарна Вадиму. Подойдет, бывало, тихонько в ладошку конфетку вложит. Ну, как умела… У них были свои, никому не заметные отношения.
***
Лет, наверное в тринадцать-четырнадцать, дразнить Марьянку стали меньше. Видимо переросли ребята… Мальчики стали девочек рассматривать с другого ракурса, появились симпатии, парочки, все такое. А девочки, сообразив, что Марьяна им не соперница, приняли в свой круг.
Но почему-то она стала сторониться Вадима. Словно зла от него какого-то ждала. Вздрагивала, когда к ней подходил. Больше не ходила с ним в школу. Стала убегать сразу после занятий, шла другой дорогой.
А парень переживал. Как нож в сердце было ему такое отношение девушки. Обиделся. Перестал подходить. Делал вид, что не замечает. Стал встречаться с другими девчонками, водил их в кино, на дискотеки. Да вот только не нравились они ему… Сердце стремилось к ней одной. Белобрысой Моли.
***
А через пару лет, когда Вадиму было шестнадцать, завела себе Марина кавалера. Пришла вечером на озеро с пареньком, приехавшим погостить к бабке. Худющим таким, очкариком, но в модных шортах и в футболке с группой Металлика.
Вадим как раз тоже был с друзьями на озере. Большой компанией они отдыхали на берегу с шашлыками да водочкой. Куда ж без нее? Парень только присоединился к друзьям, пришел прямо с работы, уставший, голодный.
А тут и Марина с кавалером. Ребята их к себе и позвали. Марина нехотя, но согласилась. Искоса поглядывая на Вадима.
А того, как током ударило! Какой-то столичный хлыщ прикоснулся к ее локтю! Затем что-то прошептал на ухо и девушка засмеялась!
Так засмеялась, как никогда для него, Вадима не смеялась. И от того стала еще красивее. Улыбка невероятно преобразила ее строгое личико. Полные розовые губки приоткрыли ряд ровных белых зубов. На щечке образовались ямочки.
Вадим замер. До боли вдруг захотелось прижаться к этому розовому ротику. Он облизал губы и словил ее взгляд. Девушка, распахнув глаза посмотрела на его рот. Жадно, как ему показалось. А потом резко отвернулась к кавалеру и потащила его купаться.
Вадим схватил пластиковый стакан и налил себе водки. Выпил одним глотком и даже не закусил. Некогда было. Смотрел на нее.
Девушка расстегнула легкий сарафанчик и сбросила его на песок, догоняя спутника, который уже окунулся в воду.
Дыхание остановилось. Сарафанчик упал горкой, открывая ее тело в желтом купальнике. Девушка грациозной ланью, на носочках, вошла в воду. Кажется даже что-то кричала своему спутнику. Вадим не слышал.
Взглядом пожирал стройную фигурку. И ничего она не тощая. Круглая, где надо. Просто талия очень узкая.
Когда девушка погрузилась в воду, немного отпустило. Он отвернулся, принял из рук друзей шампур с шашлыком, вяло прожевал кусок. А затем вновь посмотрел на озеро. И едва не поперхнулся!
Бросил шампур и побежал к воде, на ходу раздеваясь. Влетел в озеро, как ракета!
Несколько мощных гребков и оказался рядом с ребятами.
Парень держал Марьянку под спину, не давая пойти на дно. Плавать учил. Вадим грубо схватил девушку за руку и потянул на себя. Кровь затопила его мозг, он не думал, что творит.
Девчонка погрузилась с головой под воду. Отплевываясь и кашляя она встала на ноги. Глубина была ей по шею, а парням до середины груди. Да, ботаник тоже был высоким, но только очень худым.
-Эй, ты чего творишь? – воскликнул ботаник изумленно.
–Это ты, что творишь? – закричал Вадим, – приехал девчонок наших лапать? Так знай! Мы своих в обиду не даем! – и прижал мокрую и перепуганную девчонку к своей груди. Она молчала и только таращилась на него своими глазками-пуговками.
–Да ты что! – возмутился ботаник, – я ее плавать на спине учил, а не лапал! Марьянка, скажи ему!
Вадим перевел взгляд на прижатую к его боку девчонку и опять потерялся. Глаза большие, изумленные, смотрит и не моргает. Прямо тебе кролик в силках. А грудь ее девичья, упругая, упирается прямо в его грудь. А сердце так и колотится…
Он, наверное, поцеловал бы ее прямо там, в озере, у всех на виду, но испугался. Что не простит и больше никогда не позволит даже заговорить с ней.
–В-вадим, – пролепетала она, – все хорошо, правда…
–Ладно! – буркнул он, сделав вид, что вовсе не ревнует. И ушел. Назад, к друзьям, есть мясо и пить водку.
В тот же вечер, но гораздо позже, он подошел к ней. Ее ухажер сидел со всеми у огня и выпивал, позабыв про даму. Двое ребят играли на гитарах, девчонки фальшиво подпевали. Типичный вечер у костра.
Она сидела в сторонке, под деревом, обхватив себя руками. Как обычно, ее никто не замечал.
–Хочешь, я провожу тебя домой? – предложил он, видя, что находиться здесь ей не комфортно.
–А как же он? – она махнула на столичного кавалера.
–Не волнуйся ты за него, выпьет еще пару рюмах и пойдет домой… а если не дойдет сам, то пацаны дотащат! Собутыльники – больше, чем друзья! – он засмеялся.
–Тогда я хочу!
–Что хочешь?
–Хочу, что бы ты проводил меня домой! Или уже передумал?
–Не передумал! – он подал ей руку, помогая подняться с земли, – ох, да ты ведь заледенела вся! – он задержал ее ладонь в своих и слегка потер, но потом выпустил. Боялся, что своими ручищами в мозолях поранит нежную фарфоровую кожу. Она всегда ему напоминала изящную фарфоровую статуэтку.
Они прошли несколько шагов, Вадим снял с себя рубашку и набросил ей на плечи.
–Извини, она грязная, потом пахнет, я весь день в ней проходил, но может тебе теплее станет!