Страница 14 из 20
Далее. Разница между религией и мистицизмом трудноразличима. Разглядеть ее можно единственно в том случае, когда мы, проанализировав собственный опыт, поймем, что религиозное базируется на произвольно (искусственно) или непроизвольно (спонтанно) подогреваемом в себе эмоциональном чувстве особого рода, рождающем виртуальную трансценденцию сверхъестественного. Речь на самом деле уже идет о переживании заранее заказанной и в общих чертах знакомой, узнаваемой иллюзии, чего-то придуманного нами, в то время как мистицизм есть ситуация и состояние спонтанного и непосредственного контакта с принципиально неведомым ирреальным, сверхреальностью, существующей вне мыслимых материальных реальностей.
Мистик сознательно исключает из технологической цепочки вступления в контакт с трансцендентным свои мысли, эмоции и всевозможные пожелания как раз для того, чтобы гарантированно оградить это чистое переживание от несанкционированного проникновения в него примесей своего “я” или различных фантазий на тему: “Как выглядит Божественное и как бы Ему лучше Себя вести по отношении к нам”. Другими словами, мистик оберегает себя от удобных иллюзий и не ставит условий тому, с чем хочет встретиться.
И в-третьих, парапсихоанализ, страницу назад грубо обругав мысль и эмоцию за то, что они де мешают человеку ходить за пределы материи, не только не настаивает на том, что их нужно всячески гнать от себя, но как раз и утверждает, что искомое специфическое состояние сознания, характеризующееся полным безмыслием и бесстрастностью, есть не что иное, как именно мысль и эмоция, но только уже другого, куда как более высокого уровня.
* * *
Однако, мы немного отвлеклись от нашего разговора о вере. Интересно, а что может думать на сей счет давно спившийся бомж, последние два года ночующий на Павелецком вокзале, с полутора классами образования за плечами и за всю свою жизнь ни разу не вошедший в церковь? Возможно ли назвать его верующим, а если да, то во что и как он верует?
С первого взгляда ясно только одно: этот горький пьяница ни в Бога, ни во что другое не верует. Ему вообще нечем веровать, потому что он – не личность. Ему давно уже стало безразлично все, но, кстати, именно поэтому он вполне может оказаться и не “суеверным” или “испуганным” атеистом. [Парапсихоанализ различает три разновидности материализма: вульгарный, суеверный и чистый. В нашем примере мы отобрали модель чистого или простого атеизма.] Да, он не верует. Но кто ж сказал, что он еще и не верит? Однако, во что такой человек верит, если сомнение вызывает даже то, что он вообще спьяну припомнит свое имя? – В то, что 77 х 37 = 2849.
– Помилуйте, да может ли такое быть, когда он, скорее всего, и понятия не имеет о том, что есть перемножение чисел!
– А кто говорит, что он знает как нужно обращаться с цифрами? Ему вовсе не обязательно знать то, во что он верит. Не верует умом или чувствами, а именно и просто верит. К тому же он не может сомневаться в том, чего, собственно, не знает. Поясним. Если этого забулдыгу хорошенько вымыть и не давать ему пить с утра до вечера, а при этом постоянно рассказывать про цифры и правила умножения, то самое большее через месяц он не только согласится с тем, что 7 х 7 = 49, но и, самостоятельно перемножив девятки, вполне может получить в результате 81. Это есть свойство той целостной системы, в рамках которой наш герой даже теперь, а, может быть, никогда так и не начнет себя осознавать, но в которой 2 + 2 тем не менее всегда равно 4.
О чем это мы? О том, что этот субъект действительно ни во что не верует своим сознанием, поскольку такового у него просто нет, и ничем вообще не интересуется. Ничего не знает и ни о чем в своей жизни никогда всерьез не задумывался. Или даже больше того, он возможно в принципе не способен ко всем вышеперечисленным действиям. Но, тем не менее, на клеточном, то есть бессознательном уровне, его душа или психическая сущность знает и совершенно согласна с тем, что пребывает внутри мира или глобальной системы координат, где 2 х 2 = 4, а 7 х 7 = 49, независимо от того, понимает это наш алкоголик умом, думает он о таких вещах или нет.
Главное, что он абсолютно в этом не сомневается, поскольку не знаком с предметом нашего разговора, то есть с вещами, в которых хотя бы теоретически он мог бы усомниться. Тем внутри себя, чем ему не дано сомневаться, он как раз и верит не только в эту самую систему, но (и вот это, пожалуй, самое интересное) также и в Бога Предвечного. Не просто верит, а видит Его непосредственно, без каких бы то ни было искажений или фантазий. Правда… бессознательно! Причем верить он начал отнюдь не со вчерашнего дня, когда ему настрого запретили пить вино и впервые рассказали про таблицу умножения, сделав из него таким образом культурного человека, а задолго до своего рождения. Он верит во все это (в Бога и в 2 х 2) просто и намертво или, скажем так, сердцем исповедует подобное знание, хотя в реальной жизни ни слова об этих сложных материях не слышал и даже сейчас еще понятия не имеет, что о них, оказывается, можно, а порою даже и нужно задумываться.
* * *
– Что такое ирреальное?
– Это то, от чего вчера ты был всего в двух шагах, заявив себе зачем-то, что достиг своего предела.
– Если я приду туда сегодня и сделаю эти самые два шага, мне удастся войти в ирреальное?
– Нет. Оно всегда будет оказываться в миллиметре от того места, до которого ты по воле обстоятельств будешь добираться когда-либо.
– Каким же образом в него входят?
– В ирреальное вообще не входят. В него возвращаются. Более того, к запредельному можно приблизиться только оставаясь полностью неподвижным и отстранившись в себе от того, что может заявить: “Здесь – мой предел”.
* * *
Впрочем, несмотря на то, что о самой системе в принципе как бы и допустимо отвлеченно размышлять (этим мы сейчас и заняты), усомниться в ее достоинствах или попытаться внести в нее какие-либо конструктивные дополнения, а тем более кардинальные усовершенствования невероятно трудно. Почти невозможно. Дело в том, что система, о которой идет речь, – конструкция особого рода. Она слишком глобальна и многопланова для того, чтобы наш рассудок был в состоянии охватить ее и разглядеть целиком как нечто единое, да еще проделать такое во времени. Кроме всего прочего, это ведь она, а не кто-то другой инициирует, регламентирует и оберегает в пространстве своего поля жизнь пьяницы, нисколько при этом с ним не советуясь. Наше существование и бытие самой Вселенной, к слову сказать, тоже.
Нетрудно догадаться, что подобная система, ну хотя бы из соображений собственной безопасности, не может быть заинтересована в том, чтобы чья-то слепая, инстинктивная, а потому безусловная и безупречная в нее вера когда-либо переродилась в веру осознанную, а значит творческую и несовершенную. Ей совсем не нужны сюрпризы в виде творческих инициатив, рационализации, заботы и помощи от нас, людей, вообще. Система неплохо живет внутри собственных законов и так. Ее не от чего и незачем спасать. Вот почему наша любовь и внимание ей также безразличны. Это нелегко понять, а тем более принять, но уж если удается, человеку открывается новый смысл его жизни.
О том, что существуют различные миры или системы вроде той, которую мы только что описали, наш алкоголик, конечно же, знать не может и, разумеется, не догадывается о том, что живет по законам одной из них, беспрекословно им во всем подчиняясь, даже в мелочах и случайностях. Внутренняя логика этого придуманного нами персонажа, о существовании которой он также не подозревает, никогда не вступает в диспут, а тем более в какое-либо противоречие с Системой. Но – внимание! – глубинно-ментальная конституция этого вконец опустившегося человека, его психическая сущность, сотворенная и перманентно поддерживаемая Системой, в свою очередь поддерживает ее саму, дозволяя ей быть. Наш герой живет, не вникая в тонкости этих взаимоотношений, и потому Система существует.