Страница 18 из 21
Как далек от этой Обители Духа низинный мир, в который пришлось погрузиться, как отталкивающе-чуждо море «житейской суеты», о котором еще до отъезда в Индию Николай Константинович писал:
Оторванный от семьи, Святослав Николаевич в свои двадцать лет должен был пройти все уготованные для одинокого «ловца» испытания. Он знал, что малейшая оплошность может низвести «ловца» до бесславной роли «загонщика». Но в мудром «Наставлении ловцу», которым отец вооружил сына, сказано:
Велико искусство постоянного восхождения, великими трудами достаются «запечатанные дары», но, может быть, самым великим и наиболее трудным искусством является умение делиться найденным с людьми, умение увлекать их за собою на крутые горние тропы восхождений? И не о этом ли, самом трудном, было завещано всаднику с картины «Помни»? Думается, что каждый творец духовных ценностей, каждый мыслитель, художник, писатель, композитор, артист, испытавший высокие творческие взлеты, чувствует великую ответственность, передавая обретенное в этих взлетах другим людям.
Период творческой отдачи наступил у Святослава Николаевича рано, но, подчиняясь чувству ответственности, он был поначалу очень осторожен в методах выражения своего внутреннего мира. Первые произведения Святослава Николаевича свидетельствовали о тщательном изучении художником различных школ и традиций. Индийская миниатюра, методы ее перенесения в монументалистику, каноны тибетской иконописи, мусульманская орнаменталистика и ее влияние на традиционный, свободный рисунок древнеиндийской живописи, элементы греческого, египетского, персидского искусства, проникшие в Индию еще при Александре Македонском, сложный, философски осмысленный сплав этих традиций в более поздних индийских национальных школах – все это интересовало Святослава Николаевича как искусствоведа и находило какое-то преломление в той, по существу, европейской школе живописи, питомцем которой он являлся. Память о Востоке постоянно вносила свои коррективы как в его исключительные способности наблюдать и анализировать окружающее, так и в его живопись.
В эти годы Святослав Николаевич много разъезжает по Америке, посещает европейские страны, встречается с художниками, деятелями культуры, учеными самых различных толков и направлений. Запад не перестал быть для Святослава Николаевича важнейшей школой и жизни, и искусства. Склонный доходить во всем до истоков, молодой художник с особым интересом относился ко всему, что было связано с эпохой Возрождения. Изучение по подлинникам произведений Леонардо да Винчи, Рафаэля, Джорджоне, Тициана, Микеланджело, Антониса ван Дейка, Луки Лейденского и других великих мастеров, ярких представителей и выразителей своей эпохи, являлось для Святослава Николаевича логическим продолжением того первого прикосновения к Прекрасному, которое он испытал еще в ранние детские годы в Петербурге среди собраний его богатейших музеев и в семейной обстановке.
Большое значение для Святослава Николаевича имели некоторые технические проблемы. Так, например, старые индийские мастера из-за климатических условий (сырость и температурные перепады) избегали масляных красок. Николай Рерих в поисках ярких, декоративных тонов почти полностью перешел на темперу, когда Святославу было всего два года. Так что именно европейское искусство оставалось для Святослава Николаевича школой мастерства масляной живописи, от которой, в основном в портрете, он не хотел отказываться и над которой много экспериментировал, добиваясь необычной для нее яркости, чистоты тонов и их устойчивости.
Сопоставляя индийские школы живописи XV–XVI веков с европейскими школами эпохи Возрождения, Святослав Николаевич, на примере могольской школы, возникшей на севере Индии в начале XVI века, наблюдал сложный процесс проникновения европейских влияний, занесенных португальцами и голландцами в индийские, персидские и центральноазиатские традиции. Большой интерес представлял для Святослава Николаевича и период застоя в индийском искусстве в начале XIX века, обусловленный приходом в Индию англичан, и последующее возрождение этого искусства в конце XIX века, когда тяготение к классическому наследию Индии вызвало к жизни так называемый Бенгальский ренессанс, с основоположниками которого – Абаниндранатом Тагором и Рабиндранатом Тагором – семья Рерихов поддерживала самые близкие и дружеские отношения.
Полученный на Востоке опыт изучения истории культуры и искусства углублял интерес Святослава Николаевича ко многим явлениям эпохи Возрождения как к классическому наследию Европы, которое способно внести новые, живительные струи в чем-то сильно деградирующее искусство Запада. Игнорирование функционального назначения искусства в жизни человека и человеческого общества сказывалось как на искусстве, так и на всем жизненном укладе западных стран. Разрыв между реальной жизнью и искусством разрушал основы того и другого.
Искусство, преобразующее жизнь, которая его порождает, по мысли Святослава Николаевича, должно аккумулировать в себе все самое лучшее, чем эта жизнь богата. Творческое кредо художника четко выражено в его словах: «Я лично стараюсь отобразить, что я вижу красивого. ‹…› Я считаю, что если вы что-то изображаете в картине, то это остается для будущего воздействия на других. В жизни, когда мы видим что-то некрасивое, мы можем от этого отвернуться, но когда это запечатлено, да еще с большим мастерством, то мы не можем ни уйти, ни изменить этого. ‹…› Поэтому я всегда искал красоту. ‹…› И передавая то красивое, что я видел, я передавал долю радости, которую сам при этом ощущал. ‹…› В природе есть много красивого. ‹…› Посмотрите на крылья бабочки. Как замечательны всевозможные комбинации их! Посмотрите на цветы, на кристалл, на игру красок в небесах, на море, и вы увидите, что мы окружены исключительной красотой. Только это нужно усмотреть и прочувствовать. Что может быть красивее крыльев бабочки? Вы спросите – зачем они так созданы? Несомненно, именно такими они были нужны, раз созданы природой. Она никогда не создает того, что ей не нужно. ‹…› И наше человеческое стремление к красоте – то же самое. Оно исходит из глубин нашей общей природы. И когда мы стремимся к Красоте, мы видим и понимаем, что это не что иное, как самое рациональное и практическое отношение к миру, к жизни»[93].
91
Беликов П. Ф. Рерих (Опыт духовной биографии). С. 178.
92
Цветы Мории / Рерих Н. К. Цветы Мории. Пути Благословения. Сердце Азии. С. 48.
93
Из выступления С. Н. Рериха 29 мая 1960 г. в Государственном музее изобразительных искусств им. А. С. Пушкина (Москва). Архив Эстонского общества Рериха. См. Отдел рукописей МЦР. Ф. 1, д. (вр. №) 894.