Предсказание

Спрашиваю, что значит для Бетти отдыхать.

– Мой муж и я спустя сорок лет стараемся проводить время вместе, что раньше было нам недоступно. Мы плаваем, гуляем, путешествуем, интересуемся искусством. Джералд очень поддерживает меня, если я стараюсь делать что-либо, а я стараюсь поддержать его. Если он хочет смотреть спортивный матч, – смеется она, – я сижу и смотрю с ним. Это все приходит с возрастом, ему – семьдесят пять лет, мне – семьдесят, и наконец наступает момент, когда осознаешь, что это не может длиться бесконечно. Пока еще есть время, надо заниматься друг другом. Дети приезжают к нам обязательно два раза в году. Сыновья – с подружками (те, кто еще не женаты), остальные – с семьями, в общем, нас за столом собирается человек пятнадцать. На Рождество все съезжаются к нам, и мы едем в штат Колорадо. Там много снега, и мы пытаемся кататься на лыжах, даже маленькие внуки. Потом мы все собираемся летом. У младшей – единственной дочери – тоже две дочки.

– Вот вы и описали одну модель американской семьи, свою собственную, – радуюсь я подробностям, которые дарит мне Бетти.

Не желая злоупотреблять ее гостеприимством, я встаю, Бетти останавливает меня. Глаза светятся неостывшим интересом.

– Я еще не расспросила обо всем, ведь я никогда не была в России. Мне хотелось бы поехать, когда это будет уместно (значит, думаю я, ее не могло быть на фотографиях с Фордом). Было бы приятно, если бы нам удалось это с Джералдом, – улыбается она. – Недавно в Центр приезжали по обмену советские ученые, две разные группы. Я наблюдала за их методикой. Интересно. Но что меня удивило, в составе этих групп не было женщин. Ни одной.

Я киваю:

– К сожалению, пока это типично. Моим соотечественницам мало что известно об обязанностях жены президента, – рискую я задержать ее еще. – Может быть, вы что-нибудь расскажете об этом?

– Я старалась всегда быть открытой к просьбам Джералда, – кивает она понимающе. – Чтобы он мог обратиться ко мне по любому поводу. И он верил, что всегда найдет у меня поддержку, отзвук. Если он обсуждал со мной какой-либо важный вопрос, я старалась повернуть проблему многими гранями, чтобы он мог ориентироваться в возможных последствиях. Мне казалось, что я (как бы со стороны) могу представить ему более объективно волю народа, общественное мнение, чем окружавшие его люди из «внешней» администрации. Они-то связаны с ним определенными отношениями и обязательствами. Бывало, что посторонние люди более свободно обращались ко мне, чем к президенту. Очевидно, они предполагали, что смогут через меня найти путь к нему. Даже не к нему лично, а приблизиться к решению своего вопроса, обойдя сложный «протокол». И бывали случаи, когда мне приходилось быть мудрой и взвешивать – передавать ли информацию мужу, или это будет неуместно и я поставлю его в трудное положение. Кроме того, очень непроста роль хозяйки Белого дома в прямом смысле… Вы не представляете, как сложно быть ею в Белом доме! Ведь здесь во время приема возникают разговоры на международном уровне. И надо подумать, прежде чем ответить представителям других государств по тому или иному поводу. Вот вам пример. Часто возникает тот же вопрос о равноправии женщин. Я – за изменение поправки к первой статье Конституции. Это всего несколько слов, но они дискредитируют человека из-за его пола. Однако не все так думают. И это приходится учитывать. До сих пор еще не принято изменение.

– А внешний вид женщины? Когда к вам приходят с просьбой, судите ли вы о посетительнице «по одежке»?

– Думаю, что выглядеть нужно приемлемо, это важно для всех. Но о человеке не стоит судить по платью. Я стараюсь выглядеть как можно лучше, но я не думаю, что меня будут вспоминать только из-за этого. Хотелось, чтобы у людей в связи со мной были другие, более глубокие ассоциации, а не те, появилась ли я в черном костюме или красном.

Теперь Бетти поднимается.

– Мы окружены вещами, которые принадлежали нам в Белом доме, и теми, что приобрели здесь, – показывает она на разные предметы обстановки. – А больше всего времени мы проводим на площадке для гольфа. Это весьма типично для жителей Палм-Спрингс. – Она смеется, затем ведет нас по дорожкам вокруг дома.

Абстрактная скульптура во дворе, цитрусовые вдоль газонов, бассейн, в который можно прыгать прямо из столовой. Со двора видна комната, где естественный свет создает причудливую перекличку в зеркалах, словно удваивающих, утраивающих лампу, стол, ковры на стене. Нежно, как цикады, журчит поступающая в бассейн вода, голубая, свежайшая.

– Я еще не посадила огород, – делает Бетти жест в сторону газона, – слишком жаркое лето, надо ждать осени. (Это когда же осень?) Взгляните на это дерево у террасы.

– Да, я впервые вижу такое количество лимонов на ветвях.

– Снимите несколько. Бывает до ста двадцати лимонов на одном дереве. А вон те розы цветут круглый год…

Мы снова входим в дом.

– Это комната для внуков, – показывает Бетти. – У них здесь все свое: спортивные принадлежности, телевизор, холодильник. Чтобы они могли сами хозяйничать, а мы им не мешали.

Лишний раз убеждаюсь, что принцип самостоятельности и умение пользоваться современной техникой внедряется в сознание американских детей с самого раннего возраста.

Затем Бетти подводит нас к стеллажам. Заставленные книгами, фигурками из бронзы, из старинного чугунного литья, они наполовину заполнены альбомами с фотографиями. Мы рассматриваем их.

На корешках – нумерация, даты съемок: фототеке здесь уделяется серьезное внимание. Передо мной проходят политические деятели, острые моменты переговоров, семейные группы, словно запечатленные скрытой камерой. Задерживаюсь на нескольких фотографиях Жаклин Кеннеди с детьми.

– Не каждая женщина способна была бы перенести все, что досталось ей, не правда ли? – поднимает голову Бетти. Потом добавляет несколько теплых слов по адресу Жаклин Кеннеди.

– Кто, по-вашему, победит на выборах? – задаю вопрос, когда мы заканчиваем листать альбом. – Интересно, сбудется ли ваш прогноз?

– Уверена, что будет избран Буш, – без заминки реагирует Бетти, уводя нас в сад. – Люди сомневаются, есть ли достаточный опыт у Дукакиса для такого поста по сравнению с Бушем. Возможно, разница при голосовании будет небольшая. Но победит Буш. Кстати, очень неприятная предвыборная кампания, – добавляет вдруг она. – Чересчур много произнесено мелкого, нелестного друг о друге. И как мало обсуждали проблемы страны по существу…

Бетти оборачивается на шаги. Появляется Форд. Он шутит на наш счет, снова приглашая в дом. Но я отказываюсь.

– Вам было интересно? – спрашивает он улыбаясь. – Может быть, вы с Бетти снова увидитесь, когда мы соберемся поехать в Россию.

Обнимаемся, потом еще долго машем издали рукой. Лора провожает нас к машине, и вот уже уплывает вдаль ранчо «Мираж» – островок среди дюн и пальм, словно не связанный с огромным муравейником современного Лос-Анджелеса, насыщенного благами и трагедиями цивилизации, куда нам сейчас предстоит вернуться.

По дороге в многоголосии впечатлений возникает стойкое ощущение подлинности четы Форд, самоценности личности обоих. И мне вдруг вспоминается прочитанный в одном из тонких журналов отрывок из мемуаров охранника президентов Марти Беннера, десять лет прослужившего в Белом доме. За свою многолетнюю «вахту», наблюдая четырех президентов, он выделил и высоко поставил человеческие свойства Джералда Форда. «Он всегда вел себя с нами как равный, – приблизительно так высказался Беннер. – Помню, как-то пришлось нам охранять его в дикий мороз, мы дрожали от холода, не смея уйти со своих постов. Вдруг появился президент, в руках его был поднос с кусками мяса, хлеба и бутылкой вина. Он сказал: «Ребята, вы, наверное, продрогли, подкрепитесь» – и протянул нам поднос. Такое не забывается».

Мне хотелось бы поблагодарить Бетти и Джералда Форд за неформально радушную встречу.

Такое не забывается.

Нэнси

Впоследствии она скажет, что дни пребывания в Москве и особенно в Переделкине были счастливыми днями ее жизни. Для Нэнси Рейган, сопровождавшей президента США в его единственной (к тому времени) поездке в нашу страну в 1988 году (завершившейся столь успешно), многие представления, созданные стереотипами прежнего восприятия нашей страны, были опрокинуты. Привыкшие к кинохронике американцев (как бы в противовес оптимизму картин, создаваемых советскими коллегами), вырывавших из повседневной жизни России хмурые лица вождей во время военных парадов, унифицированно-серую одежду чиновников на официальных встречах, их безучастное «единомыслие» при голосовании, окаменелость женщин в длинных очередях перед открытием магазинов, а потом ожесточенные споры с раздраженно-остервенелыми лицами, когда товары кончаются, и, уж конечно, – бесконечные свалки мусора, – после всего этого Рейганы были ошеломлены бьющей через край активностью людей на московских улицах и площадях, редким дружелюбием по отношению к ним лично. Они подпали под то необъяснимое обаяние атмосферы нашей жизни и общения при встречах, которое испытали на себе почти все побывавшие в Союзе американцы уже в шестидесятых-семидесятых годах, в том числе и корреспонденты, написавшие об этом отрезке времени книги.