Синие берега

Сзади, там, выше, за откосом, гремели выстрелы, они были пока не страшны. Бьют вслепую... - понял Андрей. - Да, да, что может он сделать? вернулась мысль. - К берегу, к берегу!.. И вести роту дальше, он знает куда.

Вниз. Вниз. Вниз. Вниз. До чего крут откос! Сапоги тупо врывались в отяжелевший к ночи песок, и это замедляло бег. Андрей рывками выбирал увязавшие в песке ноги и, то откидывая голову назад, то подаваясь грудью вперед, цеплялся за колючие кусты, чтоб не потерять равновесие и не свалиться, и изо всех сил рвался вперед, вниз, вниз, вниз, к уже близкой воде.

Все-таки не удержался, споткнулся, упал и покатился по склону. Он катился и никак не мог остановиться, чтоб встать и бежать, бежать дальше. Песок набился в рот, за воротник, в рукава, в голенища. Каждый раз, когда поворачивало его на левый бок, утихшая было боль ударяла в плечо.

- А! - застонал Андрей.

- Лейтенант, лейтенант! Помогу вам! Вы ушибли рану?

А! Девушка здесь. В эти трудные минуты совсем выпало из головы, что теперь в роте есть девушка. Мария. Она бежала, тоже неловко срываясь там, где откос падал особенно отвесно, гладкий, без кустиков, без бугорков. Почти догнала Андрея. Но инерция несла его по крутому склону дальше, вниз.

Что-то возникло на пути. Ивняк? Ивняк. Правее, до самого берега, тянулись ивовые заросли. Когда шел в третий взвод, к Володе Яковлеву, он проходил мимо ивняка. Значит, плот гораздо левее. "Вон куда откатился..." - испугался Андрей.

Рука ухватилась за холодные кусты, и он вскочил на ноги. И только сейчас дошло до него, что наверху уже с минуту умолкли пулеметы Капитонова, Абрамова Кости, Иванова и слышней стучали автоматы противника. Пули секли кусты, кочки на откосе. Ясно, пулеметчики сделали, что смогли, перед тем как умереть. Немцы вырвались к косогору...

За спиной слышал Андрей сбивающееся дыхание Валерика, тот настигал его. Валерик бежал сзади, уверенный, что ограждает ротного от пуль, от погони, от всего опасного, что несется вслед. И девушка, Мария, близко. Раздавался ее быстрый, мелкий бег. Андрей огорченно вспомнил, как несправедливо резко обращался с ней. "Ничего, привыкнет. На войне", смягчал свою вину перед девушкой.

Впереди, сбоку, несся беспорядочный топот, с сухим шорохом сыпались вниз потоки песка.

Ракета снова ослепила глаза. Бойцы продолжали бежать. Бежали, пригибаясь, видно было, как неуклюже бегут они, как неуклюже пригибаются, и из-под ног поднималась в воздух неопадавшая песчаная пыль. Поверху резко нарастал звук, разрывавший воздух, нарастал, нарастал, и впереди грохнуло, и там, у воды, сверкнул огонь, ослепляющий, оглушающий.

Андрей повернул голову - крик:

- Бульба-а-а! Петрусь! Поддерживай Ершова! Я не удержу! Что-то в руку садануло...

Ранен, значит. Ершов ранен... А кричал кто? - Андрей не узнал голоса. - Тоже ранен... Ляхов, - все-таки узнал.

- Кидай его мне на спину, - на ходу откликнулся Петрусь Бульба. - А сам кубарем... кубарем...

Кто-то наскочил на Андрея, чуть не сшиб его.

- Куда прешь? - сердитый оклик Валерика. Он продолжал бежать.

- Я! Кирюшкин... Кирюшкин... - зачем-то назвал он себя.

- Места тебе мало? - не останавливался Валерик.

- Господи, стреляет же как... - невпопад ответил Кирюшкин и скачками помчался дальше.

Через минуту донесся тягучий вопль. И сразу оборвался. "Кирюшкин, не сомневался Андрей, - Кирюшкин..." Он и Валерик уже поравнялись с распластавшимся телом Кирюшкина.

- Кирюшкин! Кирюшкин! Поднимайся! - расталкивал его Андрей. - Река вон она уже. Вставай!

Кирюшкин не откликался.

Валерик нагнулся над ним, схватил его руку. И - выпустил.

- Всё...

Андрею не верилось, что все. Он лихорадочно шарил по безмолвно лежавшему Кирюшкину. Все, все! Это было ясно.

- Товарищ лейтенант, давайте! - торопил Валерик.

Перескакивая через бугорчатые песчаные наметы, цепляясь за невидимые кусты, Андрей бежал дальше, бежать стало легко: наверное, выскочил на какую-то тропинку, спускавшуюся с обрыва.

В небо всполошенно взвились осветительные ракеты противника и широко раскрыли реку - от правого до левого берега. Андрей увидел черную воду перед собой.

2

Володя Яковлев кинулся вдоль берега, к ивовым зарослям, где к кольям были привязаны лодки. Все в нем неистово билось, словно рвалось наружу и не могло вырваться. Бухающий бег бойцов слышался впереди, позади. Вот-вот раздастся взрыв... Вот-вот раздастся взрыв... Ни о чем другом не думалось, ничего другого и не было на свете. Он натужился, перевел дыхание.

- Ложись! - прокричал в тяжелый мрак. - Ложись! - И бросился на землю.

Оглушительный взрыв взметнул пространство в воздух.

Володя Яковлев лежал, упираясь лбом в приклад винтовки, ожидал второго, третьего взрыва. Взрывов не было. Может быть, взрывы следовали один за другим и слились в сплошной удар? Он подождал еще немного и приподнял голову: там, где только что угадывался мост, дым клубами валил вверх, и в небе, казалось, громоздились лиловые тучи; неистово металось пламя, и темнота в том месте приняла багровый цвет. Возле горевшего моста вода была красной, будто тоже горела, и видны были быстрые завитки течения. Минуту назад спокойная, вода теперь громко набегала на песок, ударялась в болтавшиеся борта лодок.

Клубы дыма с оранжевыми искрами наползали на оба берега - этот и тот, казавшийся непреодолимо далеким, и где-то там пропадали, уходили в ночь. Дело сделано.

Было слышно, как обваливались куски горящего моста, и в полыхавшем свете, похожем на дальнюю зарю, все еще держался крутой откос берега и на нем выделялся резко-черный ивняк. Пахло мокрым прибрежным песком и жарким дымом.

Дело сделано. То, что минуту назад многое значило, значило все взрыв моста, - теперь отошло, самым главным теперь была переправа на тот берег, только это имело значение, все другое, даже взорванный мост, не занимало сознания.

Куда делись танки? Володя Яковлев пытался по каким-нибудь признакам установить это. Возможно, отступили, когда взрывался мост. Во всяком случае, недалеко. Где ж они? Нельзя терять времени.

Володя Яковлев машинально провел руками по лицу, обросшему, колючему. Он ощутил резкое жжение в ладонях. Вспомнил, что содрал кожу на руках, когда тащил по мосту стальной трос, плетеный и рваный. На кровоточащие ссадины налип песок, и они источали боль. Он подул на ладони, не помогло. "А, плевать..." Он поспешно поднялся.

- Ребята, отвязывайте лодки и шпарьте! Без промедления! Держитесь выше по течению, подальше от моста. Ну!

"Ребята" - это Тишка-мокрые-штаны и еще трое, калужане.

- Никита, останешься со мной! Ждать политрука.

В блеклом воздухе мелькнули четыре тени и сгинули в ивняке. Володя Яковлев услышал удалявшееся поскрипывание уключин, быстрый плеск воды под веслами, это длилось недолго, и все стихло.

Теперь затаиться в ивняке и ждать. Ждать Семена, ждать бойцов, оборонявших на шоссе подступы к переправе. Он почувствовал, что силы иссякают, и вытянулся на земле рядом с Никитой. Во тьме только и виделись желтые сапоги Никиты, будто на его ноги улегся и не сходил отблеск огня, падавший оттуда, от моста.

Стрельба по обе стороны шоссе прекратилась. Значит, Семен отходит. Сюда. К берегу, к лодкам. И вдруг подумалось: а если некого ждать?.. Оглушенный этой догадкой, он перестал дышать. Он взволнованно сжал кулаки и снова - мучительное жжение в изодранных до крови ладонях. Хоть бы один выстрел.

Там, у переправы, не было ни секунды передышки для переживания, для ощущения боли, даже для страха: на оставшееся с ним отделение двигались танки - их нельзя подпустить к мосту! Ничего другого он не знал, ничего другого не было, не могло быть. Только это - танки шли на мост... Гранаты кончались, зажигательные бутылки тоже. Пять бойцов с ним, остальные лежали шагах в пятидесяти от моста, поперек шоссе, будто и мертвые преграждали они танкам путь. Вот как было там, у переправы. А сейчас он не представлял, что предпринять.