Страница 15 из 19
— Эвердин, что стоишь, пойдём-пойдём танцевать! — кто-то, кажется, Энни, утаскивает меня на танцпол. Я не против, да и сопротивляться бесполезно — я просто не выберусь живой из этой кучи танцующей толпы. Но, раз все танцуют, надо и самой двигаться, а то затопчут.
Кадры сменяются как в фотоальбоме. Вот Ди сидит на плечах у Марвела и машет руками в такт песни. Джоанна подпевает во весь голос, чуть не въезжая локтём в лицо Гейлу, который как раз наклонился за упавшим бумажником. Финник заявляет, что ему жарко, покупает воду и выливает на себя, чем жутко раздражает Энни, которой будет, видите ли, неприятно с ним медленный танец танцевать. И только я и Катон более-менее адекватно себя ведём, хотя, заметьте, все трезвые.
Halsey-Sorry
И тут начинает играть медленная песня.
— Принцесса королевства Занзибар, разрешите пригласить вас на танец, — Катон шепчет мне на ухо.
Я без лишних слов разворачиваюсь и чувствую его руки на своей талии. Только сейчас я ощущаю, что на самом деле он пахнет мятой. Всегда любила этот запах.
— Знаешь, что, Китнисс Эвердин? — вдруг так же шёпотом спрашивает мой парень.
— Что?
— Ты действительно метко стреляешь по сердцам.
========== Глава 12. Китнисс ==========
175 дней до свободы
Прошло два месяца.
У нас всё, как обычно. Финник и Энни постоянно целуются и называют друг друга «сладенькими». Джоанна попадает во всякие приключения. Наш физик Хеймитч Эбернети всё так же выпивает и ухлёстывает за историчкой Эффи Тринкет. А Катон ревнует меня ко всему, что движется или не движется.
Сколько мы встречаемся, на самом деле я ни разу не дала Катону повода, чтобы приревновать. Но нет же, по его мнению, меня совращает каждый столб. То я на концерте слишком близко к Финнику стояла, то я Марвелу слишком милым голосом помогала с домашкой по химии (при том, что тогда с нами была ещё и Ди, а она могла бы с Катоном в ревности и потягаться). А с Гейлом вообще отдельная песня — этот субъект вообще должен, оказывается, более чем на три метра ко мне не приближаться.
И вот сейчас мы сидим на истории, мисс Тринкет-будущая Эбернети что-то вещает, а у «Киткатов», как нашу парочку окрестила Диадема, происходит семейная ссора. Так как госпожа Эффи очень строго следит за дисциплиной, нам приходится проявлять чудеса каллиграфии и писать на листе, вырванном из тетради.
Кит: ЧТО ОПЯТЬ НЕ ТАК???
Кат: Нет, всё отлично. Просто ты опять очень мило улыбалась Хоторну. И, да, не повышай на меня буквы!
Кит: УЛЫБАЛАСЬ? Я мрачна, как киллджой 22 марта! И вообще, как хочу, так пишу!
Кат: Вообще-то до марта ещё далеко. А Гейлу ты правда улыбалась.
Кит: Да ладно! Вообще-то, даже если и улыбалась, я имею на это право. Я не твоя собственность! Кому хочу, тому и улыбаюсь. Я же не набросилась на него со страстными поцелуями, в конце концов, а ты опять драму устраиваешь.
Кат: Конечно, это же я главная драма-квин, я же готов убить весь мир, когда сломаю ноготь, а никак не ты…
Кит: Очень смешно. Обхохочешься, Катон.
Кат: А вообще, что-то не устраивает — тебя никто не держит.
Кит: Вот так, да? Значит, не держит? Прекрасно.
— Извините, мисс Тринкет, — с самым невозмутимым видом я поднимаю руку, — можно мне пересесть к Гейлу? Мне плохо видно с последней парты.
— Ну и беги, скучать не буду, — тихо фыркает Катон, когда после получения одобрения от Эффи я собираю свои вещи для переезда, — катись хоть в Африку.
Джоанна и Ди за соседней партой поднимают лист бумаги с надписью РАЗВОД И ДЕВИЧЬЯ ФАМИЛИЯ.
— Ну, я с вами ещё потом поговорю, — шиплю я и ухожу «в закат» — на третью парту к до этого момента одиноко восседавшему Гейлу, который только и рад, что так повернулись события.
***
— То есть, нет больше Киткатов? — огорчённо спрашивает Энни, когда мы на обеде сбегаем в «Рим».
— Ну, не то чтобы совсем нет… — вздыхаю я, — мы решили взять перерыв.
— Ну, One Direction тоже так говорили, знаешь ли, — замечает Джоанна, а Диадема делает вид, что смахивает слезинку (я подсмотрела, у неё до сих пор Зейн Малик на обоях айфона стоит).
— Ну, надеюсь, это действительно перерыв, — я пожимаю плечами, — нам нужно отдохнуть друг от друга, бла-бла-бла…
— Вы же только два месяца встречались, какой отдых, — закатывает глаза Ди, уже по традиции, — это Катон сказал?
— Ага, кто же ещё, — фыркаю я.
— Узнаю нашего Катончика, — поджимает губы Джо, — так, солнышко Эвердин, ты не кисни, мы что-нибудь придумаем.
— Что тут думать, я этого Отелло сама задушу, — злится Ди, — я думала, он изменился, а нет, всё то же.
— Так. Сегодня пятница, моя мама снова в командировке, так что всё говорит о том, что нам судьбой предназначено сегодня затусить у меня, — тоном, не терпящим возражений, провозглашает Мейсон, — кто за?
— Ну о’кей, — я киваю, опустив взгляд в свой, как обычно, горький кофе.
— Я за любой движ, ты же знаешь, — радостно сообщает Диадема.
— Вообще мы сегодня с Финником в кино собрались, но, думаю, он поймёт, если мы перенесём, — улыбается Энни, — я в деле!
— Мы, общество защиты от долбокряков, своих в беде не бросаем! — смеётся Джо, и мы все чокаемся своими напитками.
***
После школы, по дороге заехав к каждой из нас домой, отпросившись у родителей (мои только обрадовались, что я дома не торчу в своей комнате, как обычно, а на вечеринках я с осеннего бала не была) и захватив одежду, мы направляемся к Джоанне домой.
И только по дороге ко мне приходит осознание, что вообще случилось.
Мы с Катоном расстались. Да, на время, но кто знает, как там дальше получится. Я снова одна, и опять могу грохнуться со всей дури в ту депрессию, в которой была два месяца назад. Из которой как раз Катон меня и вытащил.
Два месяца, а сколько событий…
Вечер после осеннего бала, мы на балконе Джоанны, я плачу и рассказываю о своей жизни, а он смотрит на меня своими голубыми глазами и молчит. Просто слушает, понимает, что тяжелый случай.
Вот мы в тележке в супермаркете, когда Катон меня каким-то образом подхватил в «свободный полёт», едем и орём как ненормальные, Кат потом ещё сказал, что у меня волосы ему нос щекотали, и от этого он смеялся ещё больше.
Вот мы стоим под дождём в конце сентября, на крыльце моего дома.
— Китнисс Эвердин, твои волосы пахнут мокрым асфальтом, — сказал он тогда.
Я удивилась, а Катон ответил, что это его любимый запах. И поцеловал меня. И я забыла про дождь, про капли, льющиеся за шиворот, про Финника, сидящего в машине и ждущего, когда уже Катон он меня отлипнет. А мы всё стояли и целовались под проливным дождём. И насморка, как мне пророчила Прим, не было.
Закат, и мы катаемся по городу. Я не выдержала и встала, как в фильмах, руки в стороны, голову вверх. А потом мы просто сидели в машине, и Кат сказал:
— А давай уедем в этот закат?
— Я бы с радостью, — ответила я, — только ты и я. И красный кабриолет.
К сожалению, мы вовремя вспомнили про зачёт по физике, поэтому вернулись обратно.
А если вспоминать просто все милые моменты, как мы держались за руки на уроках, как Катон заплетал мне косички, как мы писали смешные записочки…
Такого не было даже с Алексом.
Если это не любовь, то что же?
А когда я только познакомилась с Катоном, подумала, что он придурок, каких мало. Первое впечатление обманчиво, как выяснилось. Действительно, каких мало. Прекрасный, каких мало. Необыкновенный, каких мало.
Китнисс Эвердин, ты ещё большая дура, чем о себе мнишь. Обещала же себе дожить до окончания школы без приключений. А тут вот оно, приключение, в виде Катона Уэлша на голову свалилось. Мало Алекса и Мелларка? Думаю, достаточно было. Нет, опять, на те же грабли. Ничто не вечно. А любовь — вообще выдумка для маленьких девочек.
Вот мы уже дома у Джоанны. Девочки думают, чём бы заняться, Ди предлагает снова утащить курицу, но мы все дружно орём «НЕЕЕТ!» В итоге все решают устроить «кулинарное шоу» — ни малейшего понятия, что это, я, конечно же, не имею. Но тут, видимо, и иметь ничего не надо.