Святой в Лондоне

Для Саймона Темплера это был один из самых странных и необычных вечеров в жизни. В огромной, отделанной деревом столовой, освещенной только свечами, он и Нордстен вдвоем сидели за столом, за которым свободно могли уместиться двадцать человек. За спиной каждого неподвижно стоял слуга в парике. Слуга оживал только для того, чтобы предвосхитить малейшее желание сидящего, а потом вновь застывал на месте, как статуя. Дворецкий стоял неподалеку и наблюдал; иногда он одними глазами или движением пальца отдавал приказ, который тут же молча исполнялся. Ужин состоял из шести блюд, и к каждому из них подавалось свое особое вино, разливаемое по торжественному ритуалу официального банкета. Не обращая внимания на то, что слова его эхом отдавались в огромном пустом зале, Нордстен вел разговор так, как если бы все места за столом были заняты, и Саймону пришлось признать, что тот отлично умеет вести беседу. И тем не менее Нордстен не сказал ничего, что дало бы Святому хоть какую-то дополнительную информацию.

– Я всегда считал и считаю, что выживает только сильнейший. – Это было единственное стоящее внимания замечание Нордстена. – Бизнесменов часто осуждают за то, что они используют "острые" методы; но, в конце концов, крупномасштабная финансовая деятельность в некотором смысле сродни войне, а на войне следует применять самое эффективное оружие, не принимая во внимание чувства противника.

Но когда Саймон вернулся в свою комнату (куда дворецкий проводил его под предлогом того, что надо выяснить, не хочет ли он заказать что-нибудь особенное к завтраку), он понял, что все же кое-что выяснил. Вывод заключался в следующем: человек, способный оказать поистине королевский прием какому-то совершенно ординарному гостю и абсолютно уверенный в том, что выживает только сильнейший, легко найдет любые средства, которые помогут ему достичь единственной цели – власти.

Святой рассеянно снял туфли, галстук и накрахмаленную рубашку. Как бы там ни было, но ужин только подтвердил его догадку о том, что ему уготована роль предназначенного на заклание тельца, а эта перспектива никак не вписывалась в рамки его темперамента. Ночь стояла душная, и Святой, раздевшись, босиком прошелся по комнате с сигаретой в зубах и обнаружил, что ступает по ковру совершенно бесшумно. Он взял со стула белый жилет, в кармане которого лежал набор отмычек, предусмотрительно захваченный им, когда он выходил из дома, со смутной надеждой на возможность обследовать жилище Нордстена. Отмычки Святой благоразумно переложил в карман жилета, когда переодевался к ужину.

Саймон подождал, пока под дверью не исчезнет полоска просачивавшегося из коридора света. Выждав еще с полчаса, он принялся за дверной замок. Он понимал, что дверь может быть оборудована такой же электрической сигнализацией, как и окна, но все же решил рискнуть, тем более что несколько бокалов отличного портвейна в конце ужина и двенадцать часов вынужденного бездействия сделали его слегка безрассудным. Время от времени Святой неподвижно замирал и даже задерживал дыхание, прислушиваясь к малейшим звукам, которые могли выдать делающего обход охранника, но ничего не было слышно. В конце концов он справился с замком, бесшумно отворил дверь и выскользнул в темноту и тишину дома.

Из маленького фонарика в руке Святого вырвался едва заметный тонкий луч света, обежал стены и двери и вновь погас. Саймону было достаточно беглого взгляда, чтобы запомнить дорогу, и он тут же, как призрак, растворился в темноте.

Его целью было попасть в библиотеку. Если в этом доме и было что-то интересное, то самое подходящее место для начала поисков – именно библиотека. Саймон был неисправимым оптимистом.

Дойдя до лестничной площадки, он остановился и прислушался. Сквозь стеклянную дверь кабинета просачивался очень слабый свет, едва-едва разгонявший темноту только до середины лестничного пролета. Своим острым обонянием Святой ощутил какой-то странный тяжеловатый запах. Принюхиваясь, он постоял некоторое время, но этот запах ему ничего не напомнил, поэтому он слегка пожал плечами и осторожно двинулся вперед.

И тут Саймон услышал шорох. Звук был совершенно необычным: словно по паркету легчайшими шагами двигался некто, обутый в подбитые гвоздями ботинки. Этот некто сделал один-два шага, остановился, вновь шагнул, и тут наступила тишина.

Саймон стоял в темноте совершенно неподвижно и, казалось, слышал, как по жилам течет кровь. Он подумал, что в такую ночь дом Ивара Нордстена – не самое уютное место на земле. Перед его мысленным взором мелькнула уже разобранная очень удобная кровать в очень удобной спальне, и он подумал о том, что надо было сразу лечь спать. Шорох не повторялся, и Саймон, внутренне усмехаясь, двинулся дальше. Как же он что-нибудь найдет, если даже мышиная возня так его пугает?

Наконец он спустился с лестницы в холл. Света из окна на площадку падало очень мало, но фонарем все же можно было не пользоваться. Он подошел к двери библиотеки, осторожно повернул ручку и снова услышал тот самый шорох.

Молниеносно обернувшись, Святой направил луч фонаря на источник звука. Это была чисто нервная реакция, но он ничего не мог с собой поделать. Одновременно его рука потянулась к лежащему в кармане брюк пистолету. Если шорох производил человек, то будет весьма полезно узнать, кто же это.

Слабый луч фонаря не позволил разглядеть детали. В одном углу он заметил темную тень, и свет отразился в паре больших желтых глаз. В следующий момент Святой затворил за собой дверь библиотеки, и это было одним из счастливейших мгновений в его жизни.

Тяжело дыша, он достал сигарету и закурил, не выключая фонаря. Даже если бы это его и выдало, он считал, что нервы надо успокоить. Чем бы ни оказалась эта тень с желтыми глазами, затяжка-другая ему не повредит, да и мозгами следовало пораскинуть, прежде чем выяснять, что же это за тень. Он увидел, что шторы задернуты, включил свет и оглядел комнату.

Последующие события были определены законом средних величин. Если что-нибудь искать, то резонно предположить, что в какой-то момент найдешь то, что ищешь, а Святому достаточно часто приходилось заниматься различными поисками, хотя на этот раз он не знал, что конкретно ищет.

Босой ногой Святой задумчиво ощупал край ковра, уголок которого завернулся, и подумал: "Ничего важного на глазах у слуг оставить нельзя. Сейфа здесь нет. Может, такой же фальшивый книжный шкаф, как и у меня? Но тайник ведь и под полом можно устроить..."

Скатав ковер, он увидел под ним деревянную панель, служившую крышкой люка. Та легко снялась, и под ней обнаружилась поворачивающаяся на шарнирах каменная плита, в которую было вделано железное кольцо – совсем не ржавое! Решительно ухватившись за кольцо, Святой потянул его на себя. Ему пришлось напрячь все силы, но плиту он все же поднял.

Саймон заглянул в темный провал, откуда слышался какой-то шаркающий звук. Он взял фонарь и посветил в яму.

С трехметровой глубины на него смотрело запрокинутое вверх лицо, глаза на котором часто и болезненно мигали даже от слабого света фонаря. Лицо показалось Святому странно знакомым. В следующую секунду он похолодел: он понял, что это лицо Ивара Нордстена.

Глава 7

Но лицо все же было несколько другим – нос был чуть меньше, цвет лица имел желтоватый нездоровый оттенок, а глаза были более тусклыми, чем у финансиста, но все же оно было узнаваемо. Святой испытал такой шок, что не сразу нашел в себе силы заговорить.

– Привет, красавчик, – вымолвил он наконец. – И кто же ты такой?

– Ладно! – ответил человек странным хриплым шепотом. – Сейчас я к этому уже привык. Ты не сумеешь заставить меня страдать еще больше.

– Да кто ты такой? – снова спросил Святой.

– Я – это ты! – хрипло произнес человек. – Теперь я знаю. Я все обдумал. Я – это ты, Нордстен!

Нервы Святого уже успокоились. Последний шок был той гомеопатической дозой, которая ему и требовалась. Саймон уже понял, что события приняли совершенно неожиданный оборот, и ему было любопытно узнать, чем же они закончатся.