Смерть в белом халате

Лидером в их преступной группе был Мухаб, из скромного таджикского юноши он давно превратился в расчетливого дельца, самоуверенного бизнесмена с «криминальным оттенком», за это партнеры его уважали, ценили и побаивались.

Мухаб любил жизнь, деньги и красивых женщин. Не пропускал ни одной юбки, но жил все так же в квартире Домны вместе с сыном, к которому был привязан и которого любил. Квартира, конечно, уже была не той, что прежде, а объединяла все квартиры на этаже. Домна оставалась как бы на своей территории, а все остальное было подчинено интересам двух мужчин.

– Мой красавчик! Папа все для тебя сделает в жизни. Только расти и будь здоровым, – любил говаривать Мухаб сыну.

Мухаба мало заботило, что мать его ребенка сильно сдала и почти не вставала с постели, а передвигалась по квартире лишь на инвалидной коляске.

– Больной нужен покой и постоянный уход, – сказал доктор, которого вызывал к матери Антон.

Мухаб согласился нанять для Домны сиделку, но выбрал молодую симпатичную девушку, чтобы совместить ухаживание за больной женщиной со своими мужскими прихотями.

Шестнадцатилетний Антон не удивлялся, когда сиделка Катя, потягиваясь, выходила с половины отца. Он и сам был бы не против погладить ее красивую грудь. А отец, однажды перехватив его заинтересованный взгляд, отправил девушку к сыну с конкретными пожеланиями.

– Ну, как тебе Катька? – вопрос отца прозвучал за утренним кофе.

Увидев, как сконфузился сын, он добавил:

– Никогда не позволяй женщине себя подавить, быть главной, быть над тобой. В твоих жилах течет таджикская кровь, кровь сильных мужчин, мы привыкли повелевать женщинами.

После Кати появилась Лана с теми же обязанностями.

Антон часто бывал у постели матери, приносил ей газеты, смотрел вместе с ней телевизор, жалел ее и сочувствовал, беседовал с ней. Его воспитанием и обучением занималась няня – учительница на пенсии, нанятая отцом, но с мамой он виделся каждый день, был к ней привязан.

– Ты растешь добрым мальчиком, не позволяй сердцу черстветь. Отец у тебя жестокий человек, а был тоже когда-то милым и покладистым.

– Он деньги зарабатывает, мама, семью содержит, – Антон защищал отца.

– Деньги на людском горе делать нельзя. Игроманы, они как наркоманы, больные люди.

– Мам, ты о себе беспокойся, о своем здоровье. Те, кто приходит деньги свои просаживать, пусть думают о себе сами.

– Не скажи, сынок, у них семьи есть, матери, у которых душа разрывается от горя.

– Мам, ты не знаешь, как отца уважают, как считаются с ним! – спорил Антон.

– Ой, сынок, сынок. Я хоть из дома не выхожу, но все вижу и подмечаю, – она вздохнула. – Ты школу скоро оканчиваешь, куда дальше учиться хочешь пойти?

– Не хочу дальше учиться, я отцу буду помогать.

– Надо учиться, Антон. Становиться на ноги. Я поговорю с отцом.

Вечером Домна позвала Мухаба.

– Нашему сыну нужно образование, сейчас без этого никуда.

– Может, ты и права, – согласился Мухаб. – Помощник с образованием, конечно, лучше.

Так участь Антона была решена, и после школы он оказался в институте на специальности экономика. Родители, пожелавшие ему лучшей доли, не учли одного – учеба давалась мальчику с большим трудом и совершенно его не интересовала.

В первый же семестр он не смог сдать зачет не только по высшей математике, но даже по культурологии. После того как количество «хвостов» переросло в немыслимое для деканата число, Антон начал разговор с отцом.

– Отец, я хочу бросить институт. Много сложных предметов, я их сдать не могу.

– Значит, в меня ты пошел, – спокойно сказал Исмаилов-старший. – Мне тоже учеба не давалась.

Антон про себя вздохнул облегченно, он не предполагал, что разговор получится таким простым и быстрым, а отец – понимающим.

– С матерью своей разговаривай сам.

Домна заплакала, когда услышала, что Антон бросает институт.

– Сынок! У меня была одна надежда, что ты выучишься и станешь человеком.

– Вы, женщины, все преувеличиваете, – отмахнулся Антон.

– А как же армия? Тебя могут в армию забрать!

– Отец сказал, что решит этот вопрос, выкупит меня у военкомата.

– Главное, чтобы он не выкупил твою душу, – продолжала плакать Домна.

– Не плачь, мама, я буду работать с отцом, и у меня будет много денег.

Домна понимала, что это за деньги и как они достаются Исмаилову, Мухаб не стеснялся обсуждать дела и дома, и она часто слышала его разговоры с подельниками. У нее ведь только ноги больные, а слышит она хорошо, да и видит тоже, поэтому и знает то, что ей не надо знать совсем. И у нее так болит сердце за сына.

Глава 8

Заказчик недоволен

Герман Николаевич хохотал от души.

– Никогда бы не подумал, что человек с фамилией Рабинович может быть экспертом в культурологии.

– Да почему? – удивлялась Евгения. – И вообще, что вы привязались к Рабиновичу?!

– Я? Привязался? – От смеха у него выступили слезы.

– Хорошо, пусть Рабинович, это смешно, правда, почему, не понимаю. А Лотман – вам не смешно? Он тоже по национальности как Рабинович, и у него целый ряд исследований по декабристам, Пушкину, Лермонтову.

– Вот не попал бы с вами в плен, госпожа Шумская, не обогатился бы знаниями о Лотмане и Рабиновиче. Тихо!

Евгения замерла. Ключ в замке гаража поворачивался едва слышно, тоненький лучик света, как лезвие бритвы, прорезал тьму, и в помещение вошли трое. Антон был среди них, и выражение лица у него было тоскливое. Евгения, еще сомневавшаяся в том, тот ли это студент, что не сдал ей культурологию, уверилась окончательно – он.

Она хотела было спросить: «Антон, что ты тут делаешь? Что все это значит?», но вовремя зажала себе рот рукой.

Двое других мужчин были явно старше Антона, но держались отстраненно, словно пришли выполнять рутинную работу.

– Ну, что, граждане, расскажете? Как ваша температура? Как ночной сон? Что беспокоит? – Архипов говорил так спокойно, будто действительно вел прием больных.

– Вы с ума сошли? – зашептала Евгения. – Зачем вы их злите?

– А может, им и правда медицинская помощь нужна? – так же тихо ответил Герман.

Антон и двое мужчин молча прошлись по гаражу, словно высматривая, не проходит ли там пограничная полоса. Бывший студент старался не смотреть в сторону пленников и разговаривал только с мужчинами.

– Ну что, пакуем? Отец сказал доставить в целости и сохранности.

– А у нас есть варианты?

– Машину подгоняйте.

Архипов и Шумская поняли, что их сейчас куда-то повезут.

– Может, попробовать кричать? – шепнула Евгения и посмотрела на Архипова, он приложил палец к губам.

– Не надо. Сделаете только хуже.

Мужчина, что был ростом повыше, подошел к пленникам, заклеил им липкой лентой рот, завязал глаза, а потом только отцепил наручники от батареи.

Евгению вывели из гаража, посадили в машину, машина мягко тронулась.

«Ну, попала! Попала! Что же делать? – лихорадочно размышляла Шумская. – Интересно, полиция нас уже ищет? Родные должны подать заявление в полицию, в розыск. Да и на работе потеряли. И Архипова тоже должны хватиться. Зачем мы преступникам? Зачем им я? А вдруг потребуют выкуп?»

Денег у Шумской не было, они жили скромно. Единственный, кто в семье не экономил, – это сын.

Неожиданно Евгении вспомнилась статья о наскальных рисунках, обнаруженных на плато Тассили в Сахаре, где были изображены таинственные человекоподобные существа и большой сферический объект. Все находки указывали на то, что существа из другой реальности брали людей в плен, и больше пропавших никогда не видели. Тогда она приняла статью за очередную фантастическую гипотезу, которыми наполнен творческий мир. Все происходящее сейчас тоже казалось глупым и чудовищным вымыслом, хотелось верить, что машина через пару минут остановится, их с Архиповым освободят, и люди вокруг будут аплодировать, смеяться и кричать, как это бывает по телевизору.