Страница 87 из 110
- Смотрите! Орёл полетел! - указал Сергей на птицу высоко в небе.
- Это тебе знак идёт. Хороший знак, - сказал Николай.
Наталья присела на плоский камень -- и будто растворилась, постепенно уносясь мысленно ввысь, пролетая над горами, и будучи сознанием очень далеко отсюда. Ей привиделось очень странное видение: вихревое движение вверх по светящейся спирали, вокруг дерева, ветвями уходящего в бесконечность. А затем, ряд сменяющихся картинок: строительство храмов, сражения, войны... Во всем этом сквозило ощущение чего-то очень знакомого, но не уловимого. Картинки сменяли друг друга и уносились прочь слишком быстро -- так, что за них невозможно было уцепиться. Но самой последней был великолепный город с башенками, куполами, дворцами; в одном из дворцов - что-то вроде длинной галереи с колоннами, уходящей вдаль. С неё открывался вид на окрестности. Резные золотистые колонны, потолки, расписанные узорами, орнаментами и картинами, изумрудные стены с лёгкой филигранной живописью. Повсюду здесь присутствуют люди: много людей. Пёстрая, многоликая толпа. На всех восточные одеяния, цветастые халаты, туфли с загнутыми вверх носами, на некоторых - длинные, заостренные кверху головные уборы, делающие их похожими на колдунов или звездочётов. А вот девушка необычайной красоты в едином порыве устремилась к краю и вскочила на перила - и тут же была подхвачена подлетевшей к ней большой белой птицей. Они летают на таких птицах! Но, только девушка на птице поднялась чуть повыше в воздух -- и вдруг, одновременно со всех сторон, стал нарастать неясный гул... Страх, общее смятение. Девушка на большой белой птице разворачивается и с тревогой смотрит вниз. А все люди, как под действием налетевшего ветра, тоже оборачиваются назад - и замирают, будто остекленев мгновенно. На тысячи звенящих осколков, острых и стеклянных, распадается мир. Меркнет яркий день...
И - снова светящаяся спираль, уходящая в небо, вихри золотого света...
Наталья, неожиданно для себя, в один момент возвращается. Видение прервано.
- Наталья, что с тобой? - оказывается, это Сергей судорожно трясет её за плечи.
- Да зачем ты её так жёстко выдергиваешь? Успокойся. Она и сама отлично может возвращаться. А ещё умеет такое, что нам с тобой и не снилось. Относись к таким явлениям спокойней, дай ей и полетать немножко, - урезонил Сергея Николай. - Лучше, давай с тобой подумаем, что на месте вот этой полянки, внизу, могло быть раньше? Ландшафт-то был, скорее всего, таким же. Мне недавно на этом самом месте картинка в голову пришла. Будто там, по ту сторону реки, расчищена гораздо более просторная и ровная площадка. И на ней - очень много народу. Одежда на всех из льна и кожи. Причём, люди хоронят какого-то важного человека. Даже, может быть, вождя. Подмостки деревянные. На них лежит тело, одетое в белые длинные одежды. Оно украшено цветами. А погребение будто будет огненным: подмостки подожгут, как только все простятся с телом. Женщины плачут, а мужчины стоят молча... В общем, возможно, когда-то здесь так и было... В этих краях очень много разных народов селилось, с разной культурой. А река часто была символом разделения двух миров: мира живых и мира мёртвых. Так, недалеко от того места, где мы сейчас стоим с палатками, тоже есть погребения: старые небольшие могильники... Ну что, вниз спускаемся?
* * *
Когда они вернулись, у костра сидел дядя Юра, и он уже приготовил обед. Все пришедшие налили себе по полной тарелке супа и принялись есть. Николай нарезал мягкого, ароматного хлеба.
- Главное, дать, что мне здесь нравится, в этих местах - это интенсивность событий, что ли... Насыщенность ими. И осязаемая, физическая реальность происходящего, - говорил, уже лежа на лавочке лицом к костру и опираясь головой на руку, дядя Юра, наблюдая за тем, с каким удовольствием поглощается его стряпня. - А то в городе я уже иной раз, дать, перестаю ощущать: я это, не я... Сплошная виртуальная реальность с заданными событиями. С дурацкой, надо сказать, программой... Эфемерный такой серенький мирок. Иногда кажется, дать, что вся планета становится эфемерной. Интегрируется в инфернальный мир. Чего, собственно говоря, и хочет дьявол.
- Не знаю, но нюхом чую, что нынешнее развитие ему, по-видимому, на руку... Компьютеры там, интернет ... Иллюзии событий и жизни. Не зря у тех, кто на этом всём "зависает", порой едет крыша. Для того чтобы человек в реальности рехнулся, приспешникам зла надо приложить какие-никакие усилия. А так... Человек же думает, что он просто играет... Отдых у него такой. Он расслаблен. А тут - раз, и нет собственного осознания. Съели, - отвечал в тон ему Николай.
- Я, дать, Никола, недавно байку слышал. Будто бы это в самом деле было... Идёт мальчик лет десяти по улице, в ушах - плейер. Прямо по курсу - столб. Кто-то из прохожих его за руку отдёргивает, орет: " Мальчик, ты же сейчас в столб врежешься!" А тот ему спокойно так, дать, отвечает: "Ничего, восстановлюсь на следующем уровне!" Каково? А впрочем, Никола, интернет, игрушки всякие - дать, нейтральны. По идее.
- Только вот, эту идею можно в таком вывернутом виде реализовать, что небу жарко станет, - отозвался Николай.
- Ага! Но главное, о чём действительно некоторые силы позаботились -- так это о том, чтобы человеку по-нормальному жить было невозможно. И потому, чтобы он повсюду искал спасения: в водке ли, в компьютере ли - всё равно. И в этом отношении, уж конечно, не знаю какие там силы бесовские - больше всего о России заботятся...
- Не знаю, дать, - продолжал после некоторого молчания дядя Юра. - Говорят, это потому, что у нас здесь - сильная духовность. А быть может, наоборот, дать, слабая... Какое звено легче всего выбить? Слабое, конечно! Выбьют - а дальше разрастётся беда, как пожар.
- Ну вот, и выходит, дядя Юра, что приходится просто сцепить зубы и ждать. И на гнилые предложения не реагировать. И систему существующую - не поддерживать и жить так, будто тебя и нет вовсе. Всю энергию направить вовнутрь. На развитие духа. Просто - чтобы как-то продержаться.
- Что, Никола, мне в тебе всегда нравится, так это умение ждать. А я - человек, дать, которому ещё и внешнее развитие подавай. Как растопку для внутреннего. Хожу, езжу по разным группам. Внедряюсь, изучаю. И ни с кем не в ссоре. Просто потому, что меня всерьез не воспринимают. А я, дать, изучаю, мотаю на ус и делаю выводы. Говорят, что с меня - всё, как с гуся вода: не меняюсь, дать, ни от чего, ничто меня не берет... Всё-таки, неконтактный ты человек, Никола! Совсем от общего стада отбился, - хихикнул дядя Юра.
- Да, что и скрывать - неконтактный... Сын-то у меня родился... Как я отшутился на прошлый твой упрек, но... Где он, а где - я! Послали, значит, меня куда подальше. С моими эзотерическими закидонами и неумением деньгу зашибить... Развод и девичья фамилия, в общем. Или - уже новая, по новому мужу. О том не ведаю. Так что я - один, как старый ворон.
- Ну что ж, Никола! Жизнь - она полосатая, - вздохнул дядя Юра.
Костер уже давно пылал вовсю, а Николай всё подкладывал и подкладывал в него заготовленные заранее поленья. Наконец, спохватился, встал, сходил набрал котелок воды в речке и засыпал в него пшена. Затем, повесив над костром котелок, устроился напротив дяди Юры на деревянной лавочке, поглядывая, как горит огонь.
- Видишь этот сорняк? - нарушил снова молчание дядя Юра. - Тот, что растёт между камней? - И он показал на небольшую травку, пробившую рыхлую каменистую породу.
- Как ты думаешь, мог бы тут прорасти, к примеру, садовый тюльпан?
- Нет, конечно. Но ты это о чем?
- О том, дать, что сорняки более живучи, чем культурные растения. Культурные растения - они как люди, живущие в обществе: имеют все болезни социума, социальные и биологические. Они ограничены в своем распространении: им нужен теплый полив, удобрения... В людском, дать, варианте - условия комфортного проживания, удовлетворение массы потребностей... Ну, и возможностей, дать, больше: для образования, для духовного роста. Зато и подверженность эпидемиям в связи с теснотой, хлорированная вода и искусственная пища. Ненатуральность, искусственность жизни.