Страница 5 из 110
Андрей шел, уже не разбирая дороги; где-то совсем завяз в мокрой глине, промок до нитки и собирался повернуть обратно. Но ливень вдруг завершился так же внезапно, как и начался. Снова выглянуло солнце, высветив краски мокрого, посвежевшего леса.
Андрей снова и снова внезапно и четко осознавал, что вскоре грядущие события затянутся в крепкий и тугой кармический узел. Ожидание стихийных и полностью неконтролируемых событий уже повисло в воздухе. Он чувствовал некое нарушение системы пространство-время, заставляющее воспринимать окружающее как нечто немножко нереальное. Такое с ним происходило обычно тогда, когда позже следовали события, которых ни объяснить, ни понять было невозможно. Вдобавок, важные не внешними происшествиями, а накалом личных переживаний.
Прервав размышления, Андрей остановился перед одним из многочисленных притоков небольшой речушки с неизвестным ему именем. Поток воды был бурным и мутным после дождя, и дна не было видно. Андрей, сперва прощупывая дно ногой и ступая осторожно, перебрался на другую сторону. Всё равно, терять теперь было нечего: вся его одежда промокла под дождём.
"Пожалуй, мне пригодился бы посох из лещины", - подумал он.
Чтобы не нанести урон лесу, посох надо было вырезать из уже отмершей, но ещё прочной ветви. Следовательно, чтобы найти такую ветвь, следовало порядком поблуждать по лесу. И Андрей пошёл, то поднимаясь в гору, то следуя пересохшим руслом реки, то вброд переходя небольшие потоки... Туда, куда его "вело" - рукою леса или судьбы.
А нашёл он свой посох прямо на грунтовой лесной дороге. Новенький, блестящий, как отполированный. Он лежал неподалёку от выступающих наружу корней у самого основания крепкого, не обхватить и втроём, высокого дуба с раскидистой узорчатой кроной. Этот старый, мощный дуб был, будто из сказки про лукоморье.
Могло показаться, что кто-то специально для него приготовил и положил сюда разыскиваемый им и нужный ему сейчас посох. И находка показалась ему не случайной, знаковой. "Будущему хозяину дома Господь посылает топор, счастливым - подкову на счастье, а странствующему путнику - посох",- пробормотал он вслух внезапно родившуюся в голове фразу.
Затем трижды перекрестил посох и поднял его с земли. Присел под дубом, на быстро высохшую после дождя траву. Да и был ли в этом месте дождь? Или же, он прошел над горами, изливаясь над одним местом, но не задевая других?
Так или иначе, сидя на сухой траве, Андрей вынул из холщовой походной сумки кусок холстины, нитки и иголку, и быстро сшил простой длинный и узкий чехол. В его отверстие он, наметав по краю холстину крупными стежками, вставил средней толщины верёвку. Затем Андрей зачем-то зачехлил посох и понёс его, надев верёвку нового чехла себе на плечо. Он знал, что вскоре этот посох ему пригодится. И не просто для того, чтобы форсировать мутные ручьи, измеряя их глубину. Посох - инструмент загадочный и даже таинственный. Хороший мастер, владеющий посохом, многое им сотворить может...
И возвращался он совсем другой дорогой, описав большой круг по лесу.
Глава 3 . Василь и Виктор. Заезд.
Василь уставился в окно. В почти непроглядную тьму. Под стук колес поезда, он всматривался в очертания деревьев, в проносящиеся мимо столбы с фонарями. Думал о том, что нужно не пропустить, когда начнется поселок. Чтобы приготовиться к выходу. Настроение его упало ниже отметки нуль. Просто жесть.
"Духовный поиск, блин, - подумал он. - Вечно меня тянет на странные приключения. Я - идиот. Какой такой духовный поиск? Где, здесь? Ладно бы, Крым. Альпинисты, Сидерский... Вот то были семинары! А тут... Что может быть тут? Тоже мне, Гималаи... Типичная российская глубинка. Тут о духовности надо забыть: слишком её что-то все полюбили. Впрочем, не буду думать о политике, социуме и прочей муре.... И все ж, сейчас и здесь - это не самое приятное место и время. Духовный поиск здесь смешон и не нужен в принципе. Почти все обходятся без него. Даже слов таких не знают. Впрочем, не скажи: в последнее время все стали такими умными... Скажешь "карма", скажут - читали, скажешь "аура" - скажут, слышали. Ага...". Сумбурные размышления Василя в поезде, среди ночи и вынужденного бдения, радостными не были.
Поезд тем временем подъезжал к незнакомой станции, о которой Василь абсолютно ничего не знал, кроме её названия. Вернее, он медленно подползал к ней. Вот-вот собираясь остановиться. Но в вагоне по-прежнему было темно и все спали, в том числе проводница, хватившая вчера лишку. Василь решился и гневно пнул дверь проводницкой каптерки. Впрочем, никакой реакции не последовало. Тогда он пнул её вторично, еще решительней. И, в конце концов, постучал по двери кулаком изо всей силы. Наконец, дверь купе проводников отъехала в сторону. Показалась сонная проводница со свежим синяком под правым глазом. Она высунулась наружу и спросила зло:
- Тебе - чего?
- Подъезжаем, - мрачно ответил ей Василь, - а мне выходить.
Проводница, матерясь, приняла постельное белье и где-то надолго закопалась среди чистых и грязных наволочек и простынь.
- Приперся так рано, твою мать! Разбудил, - слышалось оттуда. - А мы еще и не подъехали.
"Стоянка поезда - две минуты", - припомнилось Василю, из расписания. Его рюкзак занимал сейчас всё свободное место в проходе. То, что осталось среди сваленных кучами огромных тюков с каким-то барахлом. Из проводницкой каптерки, теперь слегка приоткрытой, несло куревом и водкой, а по радио звучала песенка про толстый-толстый слой шоколада, который только и нужен кому-то от жизни.
В общем, Василь теперь, одиноко болтаясь у выхода в тамбур в громыхающем железном вагоне, а поезд почему-то снова набрал скорость, всерьез подумывал, не зря ли он затеял эту поездку. И перспектива проехать эту чертову станцию, когда уже показались первые дома по краям железной дороги, не была радостной.
К тому же, он сам толком не знал, зачем втянулся в это приключение. Вышло как-то само собой... Вот потянуло - и всё тут. Как это, впрочем, нередко с ним бывало. Один знакомый предложил присоединиться к группе. Ну, и мысль съездить куда-нибудь и развеяться появлялась и раньше. Лето ведь. Пыль, жара... Раскаленный Ростов... Тем более, он ожидал деньги. Вскоре должны были привалить, за одну "шабашку". А вот новой работы пока что не наклёвывалось. Не особенно хотелось так и оставаться всё лето в пыльном и душном городе, постоянно квася в общаге пиво с Олегом и зависая в его компьютере. Катька, девушка Василя, уехала в Крым ещё в начале лета - и с тех пор поминай, как звали, ни письма ни привета. "Ладно, буду избавляться от чувства собственной важности и стирать личную историю," - подумал тогда Василь, подведя общие итоги своего положения.
К тому же, как только он решился собраться в путь, всё стало складываться просто наперекосяк. Ему везло, как утопленнику. В этот же день, как оказалось, Олег уже успел отдать свою палатку, на которую рассчитывал Василь, какому-то Тушканчику, который тоже неожиданно намылился в горы и по дружбе одолжился палаткой. Кто успел, тот и съел! Пришлось Василю созваниваться с Алёнкой и срочно к ней ехать, чтобы успеть "выцепить" хотя бы спальник.
Алёнка была его бывшей однокурсницей, и у неё были гости. И все какие-то странные: обкуренные, что ли... Пока Василь пил из вежливости некий "чаёк" подозрительной консистенции, Алёнкин младший братишка "засандалил", как он выразился, один кроссовок Василя в унитаз. Пришлось взять у Алёнки предложенные ею взамен теннисные тапочки её папы, а выловленный кроссовок отмыли и повесили сушить.
"Мелкий даун, уши некому надрать", - мысленно обругал Василь Алёнкиного брата, чья конопатая мордашка сразу же исчезла в комнате Алёнкиной бабки.