Мне снится дождь

Мы - гусеницы из закрытой банки,

И ползаем по пустоте стекла.

Глядим мы на души своей останки,

Не зная дуновения крыла.

Глядим на листьев бренных стебельки,

Последние их впитывая соки.

И вспоминаем прошлые деньки,

И буйство юности, пространственно-далекой.

Не думать, не сгорать и не летать...

Нет, не дано нам бабочками стать.

Лишь куколками. И тому причина -

Что гусениц душа уже в морщинах.

- Оставь его пока. Нам надо узнать, что там: за следующей дверью, - сказал Шнобелю Генрих, - мы должны дойти до самого конца.

- Невозможно писать для себя, - неожиданно чеканным твердым голосом сказал Барабашка. - Это противоречит природе творчества. Пускай - лишь для воображаемого читателя, или - в пустоту. Но - вовне! Если не выпускать свои мысли в мир - они внутри скукожатся и погаснут, убивая и своего создателя. Я так ошибался...

- Барабашка, это - я, Шнобель! Ты - узнаешь меня?

Он ответил не сразу. Но посмотрел еще раз, и вдруг - да, узнал... На его лице появилось осмысленное выражение.

- Зря и ты сюда пришёл. Здесь отравленный воздух. Хотя, я рад тебя видеть. Если ты - не моё воображение.

- Это я. Твой друг, Шнобель - Пещерник... Что - там? - спросил он, указывая на следующую дверь.

- Последняя дверь. Когда-то там был танцпол. Но теперь наши правила таковы, что туда уходят лишь самоубийцы. И танцуют, нюхнув глючного порошка - в последний раз в жизни. Потом они падают замертво, прыгнув со сцены вниз - как в пропасть. Так здесь заведено, и так нам всем уготовано. Все мы постепенно двигаемся к центру.

Шнобель с ужасом посмотрел на него.

- Вчера туда ушла Королева. И - Дизель. А Хом - нет, он где-то здесь, валяется под мольбертами, - отстраненно продолжил Барабашка. - Ушедшие, быть может, уже погибли, а может, еще живы. Но... Кому это может быть интересно? Мы никому не нужны. Давно. Даже, сами себе, - и он снова отвел от Шнобеля мутный взор.

- Генрих! Не идите вперед без меня, - проорал своим Шнобель. - Подождите здесь, я скоро вернусь... Никто не видал поблизости медпункт, когда мы стояли на "Дороге"? Думаю, он, всё же, должен быть.

- Я проведу. Здесь недалеко. Религиозный реввоенсовет его поддерживает и охраняет, - неожиданно отозвался Барабашка, услышав эти слова Шнобеля.

- Веди! - сказал тот.

"Может, гипнокристалл на него чуть подействовал?" - успел подумать Пещерник, прежде чем они тронулись в путь.

Когда, уже снаружи Рая, Барабашка указал ему на ничем не примечательное здание без вывески, Шнобель припустил вперед.

- Как быстро ты идешь! А у меня ноги, как ватные, - стонал не поспевающий за ним друг.

- Ты ещё не насытился своей дурью? Кажется, уже по самые гланды, - оборвал его Шнобель. - Так что - давай, разомнись, двигай мослы! И - завязывай с наркотой!

- Ты же знаешь - назад отсюда дороги уже нет, - виновато всхлипнул Барабашка. - Я... Думал, что она способствует творчеству... Но... Дурь - это просто дурь.

- Есть! Есть дорога - даже с этой... "Дороги", - проорал Шнобель. Он остановился, и встряхнул Барабашку за плечи. - Выход отсюда есть. Ты - еще жив. Понятно, что тебе наплевать на себя! Ты захотел превратить свою жизнь в дерьмо - и сделал это... А Королева, Хом, Дизель? Спасая себя - ты поможешь и им. Мы - не скоты, а люди, а потому плотно прижаты друг к другу душами... Понял?

- Королева... Она - всё такая же. Хрупкая девушка с золотыми кудряшками, - хлюпнул носом Барабашка.

Бинты, аппаратура для переливания крови, капельницы, витамины, обезболиватели, шприцы, глюкоза и прочее, - вскоре занимали один из углов бывшего "танцпола". Огромная и расчищенная комната мгновенно превратилась в медсанчасть. Шнобель в медпункте, сильно не разбираясь, свалил всё это добро на тележку, и доставил сюда. Зикфрид и Рольф оказались опытными медиками, и работы им хватало. Остальные хакеры и Шнобель были на подхвате.

Из двенадцати самоубийц, решивших совершить вчера если не узаконенный, то, как минимум, традиционный ежегодный ритуал этого места, они успели спасти пятерых наверняка и трех под вопросом. Дизель был плотно примотан к доске для фиксации сломанного позвоночника. Королева сломала ногу и была без сознания, сильно ударившись затылком, но тоже живая. Те трое, которые были в очень тяжелом состоянии, лежали под капельницами и прошли процедуру переливания крови.

Работёнки хватило всем не только на остатки дня, но и на вечер. Занимались ранеными и срочной ликвидацией наркоты во всем Рае. К этому подключился и прибывший сюда Петров.

Когда основная работа была закончена, Генрих, решил активировать гипнокристалл... Осмотрелся, и вдруг воскликнул:

- Посох! Я оставлял его здесь, при входе в последний зал! Книга - на месте, я брал её с собой, но - посох...

Посох с набалдашником исчез бесследно, - и даже Генрих растерялся.

Шнобель его вполне понимал. Если они, уничтожив наркоту, не врубят вскоре кристалл на полную мощность... То их жизнь пойдет на минуты. Наркоманы могут опять взяться за свое. И за них - тоже: ведь пришлые уничтожили всю дурь... Еще важнее было то, что и накопитель, и кристалл были нужны и для установки на Пирамиде, трансляции на Город.

- Стырили, - дополнил незаконченную Генрихом фразу Барабашка.

- Кто? - спросил Пещерник.

- Воры-клептоманы, они частенько у нас промышляют. Безнаказанно тырят всё, что хотят - когда здешние под дозой... Блин, мне бы сейчас вмазаться! Хоть немножечко. Просто всего корежит. И зачем ваши всё извели? Между прочим, вас за это и побить здесь могут, как только сообразят, что к чему. В Раю - все до одного нарики. И в Общине есть, что к нам заходят. Даже из реввоенсовета иногда тайно захаживают, и покуривают легкую травку.

- Пёс, пёс! - позвал Шнобель, вспомнив про собаку. Запропастился пес куда-то... Но отозвался. Оказывается заснул неподалеку от медикаментов, в куче барахла. Отряхнулся, подошел, глядя в глаза: чего, мол?

Шнобель попросил у Генриха носовой платок и протянул его собаке:

- Хороший, хороший, искать! Надеюсь, Генрих, что твой посох имеет твой запах. Я сам - нюхач, но сегодня я никакой уже. Перенервничал, устал. Мой нюх требует сосредоточения и относительного покоя. А еще, усиления приборами... В общем, собака - лучше. А пока мы с ним бегаем... Смотри, я же принес из медпункта "антияд-4", и много. На всех хватит. Он избавляет от наркоты в крови. Обработай всех нариков! Именно "антиядом" наверху лечат наркоманию. А я постараюсь найти вора. Ждите.

Собака уже нетерпеливо поскуливала.

- Подожди. Возьми это, - и Генрих протянул Пещернику свой пистолет.

- Вперед! Взять вора! След! - проорал Шнобель, и поспешил за псом.

- Шнобель! Я - с тобой! - последовал за ними Барабашка, одним из первых уже получивший дозу "антияда".

Выйдя из Рая, они понеслись за собакой. Пёс бежал стремительно. Похоже, след был свежий. Их путь вскоре пошел по густо населенной территории "Дороги", мимо полусонных незжей, среди хламья, мимо семей, живших в магазине белья и одежды, по каким-то складам, заполненным ящиками, по разветвленным проходам гипермаркета, уставленного консервами... Наконец, около кабинета, некогда принадлежащего директору универшопа, собака начала скрежетать когтями.

- Я войду первым, у меня - фомка и боевой пистолет. А у тебя?

- У меня - электрошок, Генрих сейчас выдал, а также - ромашка-4, тесак и всякая мелочь, - пробормотал Шнобель.

- Кажется, приятель, ты тоже отказался от идеи непротивления злу насилием, - гыкнул Барабашка.

- Давно, - подтвердил Шнобель.

- И все-таки, я войду первый, - и Барабашка приоткрыл дверь - и, не заходя, отстрелялся навскидку. После этого вошел в кабинет. За ним последовал и Шнобель.