Шоколад и ваниль

- В ней слишком много зелёного цвета. Но он, как нельзя, лучше подходящий для любого человека цвет, – пробормотал парень.

- Почему?

- Потому, что это цвет зависти.

Комментарий к Глава 12, в которой Хелен следует рецепту Песни – “Виталий Гогунский – Конец”, “Валентин Стрыкало – Я ночью плачу и дрочу”

====== Глава 13, в которой чуть-чуть говорят о любви ======

После прогулки в пёстрый переулок, Хелен не раз пыталась отплатить Вару за его помощь: уже который раз он успокаивает её, а она продолжает вести себя так эгоистично. При этой мысли пухлые кукольные губки расстроенно поджимались.

Их отношения вроде бы потеплели, дружба начала возвращаться. Однако осталось что-то ещё. Что-то такое, на что двое друзей усиленно пытались беззаботно закрывать глаза.

Вишнёвый чизкейк, шоколадные маффины и медовый пирог. Вару поглощал сладости, с грубоватой благодарностью нахваливая угощения. Но, всё же, этого было недостаточно, чтобы тот странный блеск исчез из его глаз.

Пару дней назад Пик заглянул в их уютное убежище, и оценивающе обошёл владения.

- Мило, – сухо заключил он, с его вечно холодным отсутствием, но Хелен порадовал и такой отзыв.

Пик глянул на Вару, который состроил глупую гримасу и быстро переключил внимание на ползущего по полу Джокера. Последний, между прочем, в молчаливом недоверии, пристально наблюдал за незнакомцем. Он обошёлся с ним много лучше, нежели в своё время с Вару.

Хелен угостила Пика лимонными кексами и села, выжидающе на него уставившись, как глядит мать на вернувшегося из армии сына.

- Что? – помолчав, поинтересовался тот, переводя взгляд с парня на девушку.

- Ну, расскажи что ли. Как там вам в мажорских шкалках учится? – пояснил Вару, откидываясь на спинку дивана, принявшись накручивать на палец полоску розовой ткани, свисающей с полки.

- Это академия, – поправил Пик.

- Ой, ну извините! Оксфардов то не заканчивали, – ехидно усмехнулся хулиган.

Пик лишь молча поднял брови, но не стал обращать внимание.

- Вполне сносно, – коротко пробормотал он.

Хелен посидела ещё немного, ожидая продолжения, которого, впрочем, не последовало.

- Сложно учиться? – мягко поинтересовалась она.

- Я же не глупый, так что, нет, – отрезал Пик.

- Ну, это спорный вопрос, – захихикал Вару, оскалившись. И тут же поймал два взгляда: сначала злобный – гостя, а затем строгий – Хелен. Это лишь раззадорила хулигана.

- Тебя там не бьют случаем? – поинтересовался он, и его подруга негромко кашлянула, поморщившись.

- Нет, я не такой неудачник, как ты, – Пик начал злиться, но старался сдержать свои эмоции.

Хелен смутилась, наблюдая, как двое сверстников сверлят друг друга ненавидящими взглядами.

- Может ещё чая? – тихо поинтересовалась она, неловко сжимая в ладонях чайник Маргаритку.

- Да, пожалуйста, – кивнул Пик, протягивая Хелен чашку.

- Я налью, – тут же сообщил Вару, кинув взгляд на подругу. Поймав его, гость задумчиво прищурился и, вдруг, произнёс:

- Нет, позволь уж хозяйке клуба угостить посетителя.

- Да уж, мне безумно хочется налить тебе кружечку, – усиленно вторил Вару, попытавшись забрать Маргаритку из рук подруги.

- Женщинам нужно уступать, – положил руки на ладони девушки Пик, дабы чайник остался на её стороне. При виде этого действия, лицо двоечника вдруг лишилось каких-либо эмоций, и он дёрнул Маргаритку на себя. Из носика брызнул кипяток, и большое пятно тут же очутилось посреди дивана, между двух парней. Хелен вскрикнула и быстро поставила фарфоровый сосуд на стол. Ещё немного и горячая жидкость оказалась бы на одежде одного из её друзей.

- Я п-принесу ещё кексов, – пропищала она, и вскочила с дивана.

- Да, нет. Я, пожалуй, пойду, – поднялся с места Пик.

На следующий день Вару воодушевлённо объявил:

- Марафон безумия объявляется открыт!

- Что? – Хелен выглянула из-за открытой дверцы холодильника.

- Меня не будет пару дней, – только и ответил парень, не оглядываясь, покинул класс.

Девушка пару секунд переваривала только что услышанное, и медленно закрыла створку холодильника.

- Для чего это он уходит? – пробормотала она, поднимая с пола Джокера и заглянув в его зелёные глаза, – остались мы с тобой одни. Почему это мне нельзя вот так вот: без объяснений уходить?! Хотя, от чего же? Я могу! И нам с тобой будет весело вдвоём, да?

Хелен мягко улыбнулась коту, и, прижав его к груди, опустила глаза:

- Бывало и хуже.

Вару сказал правду: он не появлялся уже три дня: ни в школе, ни в классной комнате. С дерева, напротив клубной комнаты, почти слетели последние листья. Кроличья нора пустовала, в ожидании своих тайных посетителей, уснула до следующей весны. В школе никак не включали отопление, а мороз продолжал проникать под тонкие рубашки и кардиганы. Хелен принялась накидывать совсем недавно законченную кружевную шаль и чаще заваривать свой любимый ромашковый чай. Тёплая жидкость приятно согревала изнутри, и, забравшись на диван с ногами, старшеклассница вязала на спицах или обнимала задремавшего кота.

Вару уже не было неделю. Хелен начинала волноваться. Она уговаривала себя изо дня в день: «Он взрослый и знает что делает! С ним ничего не случиться…». Хелен напоминала себе каждый день, что нужно расслабиться, отвлечься и просто ждать. Отчего она не может думать ни о ком другом, кроме него?

Лёжа в кровати ночью, ёжась, она представляла себе, что сейчас делает её друг. Её мысли текли быстро, вопросы суетились, перелетали с места на место, словно воробьи:

«Может быть, он сделал что-то плохое? Что за «Марафон безумия» такой? Что-нибудь весёлое, наверное. Последние дни он был таким странным. Не таким как всегда. Когда это началось?

О боже, а вдруг он попал в полицию? Или в тюрьму? Но что же он такого сделал, чтобы попасть в тюрьму? Вряд-ли это пожизненно, так что, я, наверное, его дождусь. Ох, небеса, глупая, глупая я! Не думай о таких ужасных вещах! Вару точно не попал в тюрьму. Но у него всё равно могут быть проблемы. А что, если его избили? И он сидит сейчас брошенный, один одинёшенька. Интересно, думает ли он обо мне? Определённо нет, ведь я бы тогда икала. Или это не так работает?...»

Одеяло не согревало, становясь всё тоньше, будто испаряясь, пока не исчезло совсем. Из пушистой простыни прорастали тонкие зелёные травинки, приятно щекочущие тело. За ними распускали свои пышные бутоны алые маки, раскланивающиеся друг другу под дуновением ветра. Хелен села, аккуратно срывая один из цветов. Прямо из серединки цветка на неё смотрела недовольное лицо Эммы.

- Хочешь стать похожей на него? Меня и так бесит твоя манерность, но это будет ещё хуже.

Среди маков вдруг затерялись незабудки, лепестки которых обрамляли серединки-глаза, словно длинные ресницы. Они пристально смотрели на Хелен, но молчали.

- Не думаю, что мама с папой были бы рады, – вздохнул чей-то голос, принадлежащий алой розе, задумчиво наклонившей прекрасный бутон.

- Вы посмотрите на неё! Писать на стенах! Вандализм средь бела дня. Что только люди подумают, – фыркнула тёмно-бардовая георгина, чей скрипучий, старушечий голос звучал, словно укор, – какие гадкие, развратные вещи ты сделала! Сколько нагрешила. Разве так я тебя воспитывала?

Её слова смутили девушку, однако та быстро повернулась и увидела распустившийся рядом с ней другой цветок.

Почудился новый, мягкий и нежный аромат. Белоснежный пион возрос на пушистом кустарнике возле алой розы, оказавшись чуть пониже, но не менее красивым. Его лепестки скромно приоткрывались, отражая лучи света, заставляя бутон блестеть.

Хелен улыбнулась, и сорвав цветок, вставила себе в волосы.

Девушка поднялась, и огляделась. Что она искала? Какой-то цветок. Может лютик? Нет. Одуванчик? Конечно, нет. Ступая между цветов, она пыталась уловить среди пёстрых ароматов знакомый запах.

- Наверное, ты меня искала? – послышался знакомый ехидный голос. Он принадлежал нарциссу на длинном стебле. Его голос был точь в точь как тот, что она искала: очень знакомый.