Страница 10 из 16
Вообще задача у Петра стояла совершенно конкретная и очень непростая (помимо оказания мне помощи, в основном, конечно, морально-психологической, в открытии банка). Ему надо было найти горнорудные концессии и попытаться купить их подешевле. Конго с точки зрения природных ресурсов страна, конечно, богатая, но при ближайшем рассмотрении свободные лакомые куски найти не так уж просто. В первую очередь это касалось разведанных концессий (хорошо бы еще разведанных бельгийцами в колониальные времена с их геологическими картами), и при этом хорошо бы, чтобы они были свободными. Оказалось, что таких концессий практически нет. Все занято! Когда слух прошел, что мы ищем концессии, к нам стали приходить люди и предлагать партнерство, но при этом просить от нас инвестиций в несколько миллионов. Купить разведанные концессии меньше чем за два-три миллиона долларов было невозможно, да еще ухо надо было держать востро, чтобы не обманули с документами.
Петр пролопатил много вариантов и сделал вывод, что такие концессии найти в стране невозможно. С частными неизвестными жуликами дело было иметь нельзя. Обманут на сто процентов. Петр вышел на государственную компанию МИБА, долго переговаривался с ней, создал даже совместное предприятие (30 % – конголезцы, 70 % – мы) и почти подписал с ними соглашение о покупке интересной медно-никелевой концессии. Наш местный партнер был адвокат, сенатор, уважаемый в Конго человек, и… Через три месяца узнаем, что нашу концессию продали китайцам. Мы – к нашему уважаемому сенатору. Он говорит, что мы нарушили соглашение и с нас еще 20 тысяч долларов за то, что он занимался нашим делом. О как! Стало окончательно ясно, что совместные предприятия с конголезцами создавать нельзя! Все равно на каком-то этапе обманут, кинут или просто угробят дело, особенно если у тебя кончатся деньги. На этом погорело много мелких компаний и частных предпринимателей, которые приезжали в Конго с целью заработать больших и быстрых денег.
После этого случая с МИБА я предложил Петру рассмотреть альтернативный вариант, на который меня натолкнул визит в гости к нашему адвокату. Он за 15 тысяч долларов купил 300 га земли для девелопмента на 15 лет (по 50 долларов за гектар). Уже построил огромный дом для себя, куда приглашал своих клиентов, собирался строить отель для гостей, огромный парк, озеро, даже вертолетную площадку и пр.
Мы узнали, что можно было купить неразведанную концессию в пределах 100–150 долларов за гектар, так называемый green field, практически в любом количестве и в любом месте. Представляете – 500 га за 50–70 тысяч долларов. Я предложил Петру идти в кадастр, где у нас уже были хорошие связи, и найти там пару концессий по 500 гектаров за 70–100 тысяч долларов неважно где, главное – как можно дешевле. Дальше надо было ехать на место и получать согласие вождей местных племен, без которого кадастр тебе ничего не оформит. Это отдельная очень интересная история.
Происходит это примерно следующим образом. Ты приезжаешь в деревню, желательно с одним-двумя козлами (я имею в виду настоящих козлов), ящиком водки и подарками в стиле Миклухо-Маклая – кепки, ручки, майки и пр. Ведешь долгие переговоры с вождями, которые ради такого случая надевают национальную одежду, маски, разжигают огромный костер. Так вот до утра и сидишь с ними, участвуешь в ритуальных танцах, жаришь козлов, пьешь ящик, то есть дожимаешь. Если ты им понравился, нашел с ними общий язык – утром подпишут согласие, да еще заодно и невесту предложат. Если не смог найти общий язык – никакие деньги не помогут. Что делать – другое измерение, другая планета.
Далее я предлагал следующее. После покупки концессий и их оформления в Конго – в Москве, используя административный ресурс «Метрополя», выходить на структуры, которые занимаются аэрокосмической съемкой, и определять хотя бы приблизительно, есть что-то в этих концессиях или нет. То, конечно, еще мероприятие, но игра, на мой взгляд, все же стоила свеч. Даже если ничего там и не было бы – не смертельно, потери были бы невелики. В крайнем случае можно было бы попытаться использовать (или продать) эти гектары как сельхозугодья. Но страна настолько богатая, что шанс найти что-то, мне казалось, был достаточно велик. И тогда выигрыш мог оказаться несопоставим с затратами.
Мне кажется, что Петр с этим делом справился бы легко и с удовольствием, во всяком случае, с первой его частью, связанной с козлами. Но он мою идею не поддержал, а позже совсем разуверился в возможности сделать что-то в Конго.
Глава 6
С первым Днем Победы, или «Поездка» в Италию
Первый локальный успех был достигнут ко Дню Победы. 9 мая 2006 года нам зарегистрировали устав банка. Эта маленькая победа была нам очень важна, она стронула махину под названием «Создание банка в Конго» со стартовой позиции, придала нам хоть какую-то уверенность в своих силах и поддержала наш боевой дух. А то, что это произошло в такую дату, вселило в нас какую-то даже мистическую уверенность, что у нас все получится.
При подготовке устава, помню, мне первый раз в жизни пришлось ставить свою подпись почти шестьсот раз (8 экземпляров устава, и подписать надо было каждую страницу). В конце пятой сотни автографов рука уже отказывалась выписывать росчерк, и первые десять подписей были совсем не похожи на последние десять.
Подходили к концу первые три недели нашего пребывания в Конго. Жили мы все это время в «Гранд-отеле». Конечно, жить в отеле в Конго безопасно, достаточно удобно с точки зрения ведения дел, но очень непривычно, во всяком случае для меня. Например, понятие «выйти погулять просто так вечером, когда уже не так жарко» в этой стране полностью отсутствовало. Света в городе практически не было, безопасность оставляла желать лучшего, комары и всякая прочая дрянь в темноте резко активизировались. Никаких театров, кинотеатров и пр. Было два-три ночных клуба для белых и три-четыре приличных ресторана. В то время только заканчивалось строительство первого современного супермаркета. Так вот мы и сидели в своих номерах и даже боялись открывать окна (вдруг малярийные комары сразу налетят).
Зайдя как-то днем в номер к МВСу, я поразился – окна у него были открыты настежь, свежий воздух после дождя врывался в комнату, Майкл стоял около окна и вдыхал воздух полной грудью. Я ему: «А мы сидим все время с задраенными люками!» Он: «А чего вы боитесь-то?» Я говорю: «Комаров». Он мне: «Каких комаров?! Они так высоко не залетают» (а дело было на восьмом этаже). Я вроде даже поверил тогда. Позже, когда мы были в гостях у наших офицеров ООН на пятнадцатом этаже, комары были там обнаружены в больших количествах.
Белых людей на улицах не было видно вообще. Ни днем, ни, естественно, вечером. Приходилось в основном вечерами сидеть в номере, обсуждать наши дела или просто смотреть друг на друга. Ноутбуков у нас с собой в первую поездку не было, интернет работал в бизнес-центре отеля только до девяти вечера. Даже в бассейн после семи вечера ходить было нельзя, так как туда лили химикаты. В день у нас было в среднем две, максимум три встречи (больше организовать было нереально), друзей и даже просто хороших знакомых у нас еще тогда не было. Но при этом дни летели стремительно.
Как-то вечером сидели мы в баре отеля, как вдруг услышали русскую речь! Оказалось, итальянец по имени Витторио, который нам тоже очень обрадовался. Он учился и достаточно долго жил и работал в России. В Конго продолжительное время сотрудничал с российскими и грузинскими партнерами по авиационной технике. Маленький, коренастый, с накачанными бицепсами, типичный южанин. Соорудил себе дома гребной тренажер и каждый день, по его словам, «плыл» сорок минут «в сторону Италии». В Конго к тому времени он уже провел семь лет, имел какие-то крупные контракты с местным правительством, которое в итоге оказалось ему должно несколько миллионов долларов и никак не хотело отдавать, втягивая его вместо этого все глубже в другие дела (обычный расклад). По его словам, он уже наелся Африкой под завязку и давно бы уехал домой, но никак не мог вернуть свои деньги. Собирался возвращаться домой месяца через три-четыре. Он просто бредил своей Италией, где у него был большой дом на скале около моря, семья, четверо детей и красная гоночная “Ferrari”, о которой он мог рассказывать бесконечно. Когда он нам показывал фотографии дома, семьи, машины, было ясно, что человек очень хочет уже вернуться домой, и нам искренне хотелось, чтобы у него все получилось.