Страница 29 из 116
Всё-таоки я не смирился с тем, что все наработки потерял. Шесть лет изнурительных тренировок псу под хвост?
У меня шерсть вставала дыбом, когда я на секунду представлял это. Особенно, когда ещё с трудом владел своими руками и пальцами.
Через час ребята немного утомились, я предложил посидеть на лавочках, поговорить.
Пацаны, некоторые из них были старше меня на два года, без сомнений признали моё лидерство.
Они всё же были ещё маленькими, искали защиты, тянулись к старшему, доброму товарищу.
Увидев, что я забочусь о них, что меня уважают подростки, дети прониклись ко мне доверием и стали делиться своими историями.
У Вовчика родителей лишили родительских прав за пьянство и прочую аморалку. Вовчик говорил, что здесь ему значительно лучше живётся, чем дома.
А вот Славка с трудом сдерживал слёзы: у него была одна мама, и она умерла в больнице. Заболела, и умерла. Славку отдали в детдом, он даже не знает, есть ли у него родственники.
У Витьки родители погибли при аварии на заводе, где они вместе работали, жили очень хорошо, в доме было всё. Родственников оказалось много, но Витька не понадобился никому. Что стало с квартирой и имуществом, Витька не знал, да и знать не хотел, в силу своего возраста.
Братья Серёжа и Артём сами сбежали из дома. Их дважды возвращали, но они всё равно сбегали, из-за невыносимых условий: голод, побои, издевательства. Серёжа показывал следы ожогов на груди, уверяя, что это пьяная мама тушила об него окурки. Один из сосочков был прижжён. Я передёрнул плечами, представив адскую боль от такого ожога.
Все мои испытания показались мне детской игрой. Артём постеснялся показать свои раны, только улыбался и краснел.
Серёжа всё же рассказал, что произошло с Артёмкой.
После очередного побега их нашли и вернули в родной дом. Когда сотрудники детской комнаты милиции ушли, папа начал их избивать ногами. Артёмку, упавшего на пол, бил в живот, пока тот не потерял сознание. Серёжей занималась мать.
Потом, когда их оставили в покое, устав, Серёжа вынес брата, и они спрятались в кустах. Утром Артёмке стало плохо, Серёжа кое-как дотащил брата до больницы, где их положили на лечение. Артёмке пришлось удалить одно яичко.
После этого случая ребят определили в детдом, но родителей ещё не лишили родительских прав, у них имелись характеристики с работы о том, что они чуть ли не ударники производства и отличные семьянины, а травмы дети получили, гуляя на улице допоздна.
Так что, не исключено, что они опять вернутся к любящим родителям.
Серёже было десять лет, Артёмке семь.
В своё время я наслышался и начитался подобных историй. Потом появилась ювенальная юстиция, которая вместо того, чтобы помогать малообеспеченным семьям, отбирала у них детей, иногда продавая их в богатые приёмные семьи. Грязные, оборванные и вшивые дети этих защитников детства не интересовали.
Братья мне понравились. Серёжа опекал младшего, буквально не отходил от него ни на шаг, боялся за него. Прямо как… Не надо об этом.
- А про тебя мы знаем, - заявили мне ребята.
Не знаете вы ничего, подумал я, ну и хорошо, что не знают. Ну и пусть. Всё обо мне не знает даже семья.
Только Лиске я, в порыве откровенности, рассказал, свою тайну. Она долго смеялась, потом целовала меня, называя фантазёром.
- Но это правда, - обижался я.
- Ты знаешь, - говорила Лиска, успокоившись, - иногда мне тоже кажется, что я живу вторую жизнь. И та жизнь у меня была счастливой. Но я бы не хотела вернуться туда. Знаешь, почему?
- Почему? – обиженно спросил я.
- Потому что там нет тебя и Юрки. Особенно тебя, - сестра ласково прижимала меня к себе, и я сразу забывал о своей бывшей семье, двойники которой должны были жить в этом мире, иначе это было бы несправедливо.
Вот так, я вам немножечко приоткрыл причину своего побега. Теперь меня ничто не удерживает здесь. Разве что желание отомстить. Найти и уничтожить. Пусть буду убийцей, возьму грех на душу, но этим убийством я спасу других девочек от страшной смерти.
Когда я узнал, что пережила Лиска, то был на грани безумия. Я плакал навзрыд, никто меня не мог утешить. Маша тоже плакала вместе со мной, когда я рассказал ей, отчего я нахожусь в этой больнице.
Оказывается, когда Лиза выползла на дорогу, волоча за собой выпущенные кишки, она сказала перед смертью только одно:
- Только Саше не говорите, что я умерла. Он не переживёт.
Вот почему меня тогда отпустили, надеясь, что я больше сюда не вернусь. Но что-то меня заставило вернуться, правду я хотел узнать…
Когда я немного успокоился, то обратился к Богу, чтобы Он дал мне сил пережить этот ужас, чтобы покарать нечестивцев, но Он ответил, что их судьба в Его руке. Не дело смертных вмешиваться в высшее правосудие.
Я не поверил Ему. Правосудие, конечно, свершится. Узнаю ли я об этом?
Наверное, узнаю, когда воссоединюсь с сестрой. Мне часто вспоминался сон, где Лиска говорила: «Я очень тебя люблю и жду!». А там ждать можно века. Мне можно не спешить.
О том, что случилось с моей сестрой, мне рассказал капитан. По моей просьбе, и надеясь, что я ему всё расскажу.
Что я мог рассказать?! Меня ни во что не посвящали. Дети вообще-то много что знают, они наблюдательнее взрослых, но в нашей семье были строгие порядки, и секреты охранялись хорошо.
Вечером я снова прогуливался по коридору. Дойдя до комнаты, где жили старшие, я увидел, что дверь приоткрыта. Заглянув внутрь, заметил, как один из взрослых парней быстро сунул под полотенце, которое лежало на кровати, тяжёлый предмет, похожий на револьвер.
Не раздумывая, я вошёл в спальню.
Там находились трое парней лет от пятнадцати до восемнадцати, и двое подростков лет тринадцати.
Они все обалдели от моей наглости, но, когда я немного приблизился к ним, один пацан пришёл в себя, и закричал:
- Чё тебе здесь надо? Вали отсюда! – он подскочил ко мне, размахнулся, чтобы дать леща, но я просто сильно толкнул его в грудь, и он полетел спиной вперёд. Передо мной мелькнули его ноги.
Быстро подскочив, мальчишка снова бросился на меня, я снова свалил его на пол.
Старшие ребята весело смеялись, глядя, как малыш, да ещё хромой, валяет по полу довольно крупного подростка, пока один из них, тот, который чистил наган, не скомандовал:
- Ша, Тяпа! Отойди, и не отсвечивай. Закрой, лучше, дверь.
Парень, нисколько не стесняясь меня, достал наган и, как ни в чём не бывало, продолжал его чистить.
Я, сглотнув, с вожделением уставился на оружие.
- Что, Санька, наган нужен? – я кивнул, снова сглотнув обильную слюну.
- На, держи, - парень протянул мне наган, защёлкнув барабан. Я взял его в руку, и не смог удержать! Тяжёлый револьвер потянул слабую руку вниз. У меня намокли глаза.
- Не расстраивайся, Санёк, - успокоил меня парень, забирая у меня наган, - подлечишься, наберёшься сил, тогда и отомстишь за свою сестру. Ты же хочешь отомстить? – я радостно кивнул.
- Сам знаешь, Санька, месть, это такое блюдо, которое должно быть холодным. Люди годами ждут удобного момента, так что, не торопись. Ты уже знаешь, кто это?
- Нннне…
- Странно, все знают, - удивился парень
- Миммили…
- Милиция? Они знать не хотят, потому что это дети первого секретаря горкома, какого-то там секретаря горисполкома, третий – сын прокурора, а четвёртый – начальника ГУВД! Вот так-то, друг мой! Они катаются на иномарке и снимают девчонок. Кого-то просто изнасилуют, а с кем-то позабавятся.
- Иххх нннад… ссскк… - сказал я.
- Зачем? – удивился парень
- Дедеддевв… дррр…
- Других девчонок? Это да, пока они на свободе, ещё не одну девочку могут убить.
- А ттты?
- Я? Пусть этим занимается тот, кто должен этим заниматься. Мне свобода дорога. И тебе револьвер не дам, не надейся.
Я заплакал.
- Успокойся, кто может это сделать, так это твой папаша. Только ему тоже надо быть осторожным. Отцы этих сволочей могут многое, у них власть, понимаешь? Вы можете подставить многих людей, когда начнут копать. А копать начнут, даже не сомневайся!