Страница 24 из 116
- Совсем, так совсем, - буркнул я, выходя.
- Ложись на кушетку, на бок, - указала врачиха. Я лёг, что делать. Взяв анализ, заставила встать на весы. Весы слегка качнулись. Тридцать пять килограммов. Рост сто тридцать восемьсорок.
Взяв фонендоскоп, заставила меня дышать, потом не дышать.
- Что это у тебя за шрамы на спине и ниже? – поинтересовалась врачиха.
- Плоды просвещения, - мрачно пошутил я. – Меня хорошо учили, отличником стал.
- Детей бить нельзя, непедагогично, - заявила врачиха. Я удивлённо посмотрел на неё: куда это я попал?
- А как иначе? Розга ум вострит, память пробуждает, к прилежанию побуждает.
- Это не наши методы.
- У вас дети есть?
- Да, девочка, Юля.
- Девочек бить, конечно, нельзя, - глубокомысленно ковыряя в носу, сказал я, - девочек жалеть и любить надо.
- А мальчиков не надо жалеть и любить?
- Надо, - вздохнул я. – Но с осторожностью.
Врачиха засмеялась, даже по колючей голове погладила.
- В этом месте травм не было? – показала она на низ живота.
- Нет, здесь не было. Конечно, иногда мячом прилетало, или падал, но никто не бил.
- Ну, такое со всеми мальчишками случается. Живот не болит? Ложись на кушетку.
Она помяла мне живот, проверила, не болит ли аппендикс, прощупала подмышечные впадины.
Потом усадила на стул, внимательно исследовала нос и уши, осмотрела все зубы.
Проверила нервы, ударяя по коленке молоточком и водя перед носом.
Зрение тоже оказалось отличным.
- Интересно, - сказала врачиха, - вы должны быть запущенными, а на самом деле здоровее домашних.
- Еда сбалансированная, конфет и сахара мало едим.
- Это верно, - вздохнула врачиха, - можешь одеваться.
- Комбинезон, когда будет готов? – поинтересовался я.
- Завтра принесу.
- Почему вы так со мной возитесь? – подозрительно спросил я, - даже странно.
- Не только с тобой, со всеми. Вы здесь собираетесь самые обездоленные, дети от хорошей жизни не бегут.
Мне стало ужасно стыдно, я даже покраснел. Быстро оделся в шорты и футболку, свернул рубашку и брюки, и пошёл, вслед за врачихой, в свою комнату.
- Если хочешь, отдай мне свою форму, завтра верну, вместе с комбинезоном.
- Мне даже неудобно, - шмыгнул носом я, - непривычно. Хотя у нас в детдоме всегда так, правда, там собирают всё в кучу, потом надеваешь, что попадётся.
- Тогда почему бежал? Обижали?
- Не…
- Что-то случилось?
- Случилось. Сестру куда-то отправили, и я отправился, родственников искать.
- У тебя есть родственники?
- У меня даже папа, мама, сестра, старший брат есть. Но почему-то решили, что в детском доме мне будет лучше.
- А кто тебе отметины на спине оставил?
- Ну… Учить-то надо было. Я же говорю, успехи появились. Извините, не знаю, как к вам обращаться.
- Галина Иосифовна.
- Галина Иосифовна, нельзя нам улучшить быт? В нашей комнате ни бачка с водой, ни, тем более, туалета. Как быть?
- Бачок с водой поставим, а вот с туалетом труднее. Горшки, что ли вам поставить?
- Может, дверь не запирать на замок?
- Вы же разбежитесь!
- Думаете, замок для нас проблема? Только для маленьких… А если пожар? Мы же сгорим?
- Извини, Саша, пока ничем помочь не могу, но я поговорю, ещё раз, с начальником.
- Спасибо, что не отказали.
- На здоровье, Саша, заходи, - открыла Галина Иосифовна дверь в нашу комнату.
Ребята меня даже не узнали, думали, новенький. Когда я прошёл на своё место, мне сказали, что место занято.
- Вы что? – удивился я, - Это же я!
- Саша? – обрадовались мелкие, - Давай ещё играть?
- Я помылся. Неохота на полу возиться, - я снял кеды и завалился поверх одеяла.
Ребята, сначала один, потом и все остальные, расселись. Кто сел на мою койку, кто на соседнюю.
- Расскажи что-нибудь? А то мы уже всё друг другу рассказали, скучно.
Я подумал, и решил рассказать что-нибудь доброе, из этой, и прошлой жизни.
Даже в горле пересохло. Хорошо, во фляжке ещё вода была. Маленькие тоже захотели пить. Тут открылась дверь, и к нам внесли табурет, на него поставили оцинкованный бачок с краником, и наполнили его водой из вёдер.
- Пользуйтесь! – сказал мужик в синем халате, потрепав по лысой голове подвернувшегося под руку мальчика.
Обед я пропустил, а на ужин был рис с соусом и чай. На обед выпускали всех юных узников, ожидали своей участи здесь ещё человек двадцать. Выводили на прогулку, где мы могли немного побегать и поиграть. Что ни говори, а маленькое тело требует постоянного движения, время у ребёнка идёт быстрее, поэтому ему всё кажется медленным, тягучим. Ребёнку приходиться постоянно бегать, чтобы везде успеть. Я уже привык к такому ритму, весь час, что мы были во дворе, мы ни разу не присели, постоянно крутясь в спортивном уголке.
На турнике я подтянулся всего тридцать раз. Это уже был тревожный звоночек, я теряю навыки, надо тренироваться, что-то я совсем забросил заниматься спортом и развитием гибкости.
С этими приключениями не до спорта! Взяв круглый камешек, начал перекатывать его в руке, разминая пальцы. Решил взять его с собой.
На меня обратил внимание один парнишка лет двенадцати. Поговорили между собой, по некоторым словечкам, принятым только в определённых кругах, я понял, что он обучался по такой же системе, что и я. Парнишка спросил, что я умею, показал некоторые незнакомые мне приёмы скрытого изъятия предметов. Мне стало интересно, я спросил, в какой камере он содержится, договорились, вечером встретится.
- У вас там можно спокойно поговорить, потренироваться? – спросил я.
- Не знаю, - пожал плечами Пашка, - так его звали, - в нашей палате в основном самоучки, никакой школы. Грубые, дикие пацаны.
- Ты давно здесь? – спросил я.
- Уже неделю. Что-то застрял, наверное, не хотят забирать назад, - усмехнулся парнишка, - а ты?
- Я только сегодня. Приходи вечером. Или за тобой зайти?
- Саам приду, - мы пожали особым образом руки, улыбнулись друг другу, и разошлись.
Вечером малышей отвели в игровую комнату, ребят постарше собрали, кто хотел, в классе. Оказывается, во время школьных занятий здесь проходят уроки.
Малыши хотели играть со мной, но я отпросился у них, решив посетить класс, надеясь взять там книжку, и почитать. Однако получилось ещё лучше! Пашка тоже пришёл, мы сели за одну парту, и стали обсуждать, какая техника лучше подходит для развития кистей рук. Он принёс тонкую шёлковую нить, и мы долго завязывали на ней узелки, одной рукой. Потом развязывали.
Я предложил покатать между пальцами голыш. У Пашки здорово получалось! Голыш буквально испарялся у него из ладони, в то время, как у меня проваливался. Мы так увлеклись, что не заметили, как пришло время расходиться по местам, уже десять часов.
Придя в свою палату, я разделся и улёгся в чистую постель. Минут через пятнадцать к нам пробрался Пашка.
Заперев за собой дверь, он, при свете ночника нашёл меня.
- Подвинься, - залез он ко мне под одеяло. Мы прошептались с ним половину ночи. Пашка рассказал свою невесёлую историю, я ему свою. Ребята в палате не спали, слушали. Думаю, в их короткой жизни тоже было мало сладкого, но наша жизнь, наполненная постоянными тренировками и болью, потрясла даже их. А я вспоминал о родном доме с любовью и ностальгией. Жила память о Лиске, как она заботилась обо мне, утешала, смазывала ссадины зелёнкой, не смеялась над моими слезами.
- У меня не было сестры, - вздохнул Пашка, - только старшие братья. Ты знаешь, что это такое?
- Знаю, - согласился я. Пашка попал в детдом, почти как я. Все в розыске, скрывались. Пашку взяли тёпленьким, дома. Он дДумал, никто не знает, что он живёт один, без старших..
- Да нормально было, - говорил Пашка, - дрался, был битым, собралась команда, весело жили, потом уже на деньги дрались. Пока не пришёл новый директор. Порядки скотские завёл. Все, кто мог, разбежались. Несколько раз возвращали. Теперь, думаю, за колючку посадят.