Страница 25 из 33
***
Всю первую половину дня Матвей пребывал в легком искрящемся настроении, похожим на детское ожидание новогоднего праздника и связанных с ним подарков. Вот-вот что-то произойдет. Что, точно неизвестно, но, непременно хорошее и радостное. Он старательно пытался взять себя в руки, подумать о всем произошедшем, проанализировать, как подобает взрослому человеку, но ничто не помогало. Матвею было радостно и невесомо, как перышку, которое подхватил теплый весенний ветерок и несет-несет куда-то ввысь, к чистому голубому небу, где всё всегда правильно и справедливо, где нет места боли и бедам.
А за окном была осень, необыкновенно холодная в прошедшие дни. Сегодня все изменилось. Выпавший было за ночь легкий снежок мгновенно растаял под солнцем, радующим теплом и проникающим всюду светом. Прохожие за окном не как обычно спешили, ссутулившись и спрятав лица от промозглого холодного ветра, а шагали не торопясь, оглядываясь вокруг и неизвестно чему улыбаясь.
С утра Матвей успел сбегать в магазин, забыв про экономию, щедро пополнить запас продуктов, и сейчас кашеварил на кухне, пытаясь сделать что-нибудь необыденное, отвечающего его нынешнему состоянию. Он раскалил сковороду, полил ее малой толикой подсолнечного масла, кинул горсть мелко нарубленного куриного филе, выждав некоторое время, расколол несколько яиц и вылил содержимое из скорлупок поверх скворчащих мясных кусочков. Посолил, поперчил совсем малость и мелко шинковал отрезанные зеленые усы от неожиданно проросшего лука, собираясь посыпать ими блюдо за пару минут до полной готовности.
На столе уже стоял в ожидании мерцающий маслянистым блеском шикарный салат из приготовленных вкрутую яиц, мелких кусочков вареной колбасы, смешанных с отварным же картофелем, посыпанный консервированным зеленым горошком, крупно нарезанными солеными огурцами, венчающийся снежной майонезной вершинкой, украшенной зеленью от тех же оживших луковиц. Почти оливье. Ну куда как не новый год!
Рядом крутилась Петровна, привлеченная из своей комнаты необычно вкусным запахом. Матвей время от времени добродушно ворчал на нее, то прося вымыть использованные приборы и посуду, то убрать мусор в предназначенное для этого ведро, то почистить еще картофеля, а то и протереть шваброй пол у плиты. Теща с готовностью и радостно требуемое исполняла. Все были оживлены в предвкушении славной трапезы.
Наконец, все было готово. "Оливье" занял центральное место посреди стола, тарелки расставлены, приборы разложены, хлеб нарезан на дощечке и на ней же водружен на стол. Петровна произнесла свое обычное "ой, как красииво", что говорила всякий раз, оглядывая поданную пищу, а Матвей через тряпочную ухватку взялся за сковороду, собираясь лопаточкой разделить омлет, как задребезжал лежащий на подоконнике мобильный телефон.
- Да, слушаю вас. Здравствуйте... Конечно, конечно... Федор Кузьмич, домофон не работает, сейчас спущусь и открою.
Тяглов обернулся к усевшейся на табурет теще, с досадой хрипло произнес:
- Погодите минуточку, бабушка, к нам гости.
Петровна заулыбалась:
- Гости - это хорошо! - потом помялась, глядя на стол, - А я не помешаю? Может, пойду к себе?
- Нет-нет, все в порядке, не волнуйтесь, сейчас все вместе и покушаем.
***
По пути к машине, - Федор решил, что пройтись в его состоянии не помешает, а ходу до Новоалексеевской было не более получаса, - он продолжал обдумывать насущную дилемму "быть или не быть" агентом, или все же остаться тренером. Тщательно прикидывал и сопоставлял плюсы и минусы, а в результате совершенно запамятовал предварительно позвонить Матвею. Бодренько уселся в благополучно ожидающую его авто, - прогулка пошла на пользу, - завел, прогрел, тронулся, в голове же в это время складывался в систему стройный план приобщения парня к высокой физической культуре.
Спохватился он, уже подъезжая к дому подопечного. Стало немного неловко. Первый визит в дом парня, а он не соизволил предупредить. С трудом нашел приемлемое место для парковки в тесном дворе "девятиэтажки" брежневских времен, втиснулся между гнилой от ржавчины "шестеркой" и загончиком для мусорных контейнеров, заглушил движок и только тогда взялся за трубку.
Наигранно бодренько объявил, что он тут уже, рядышком, мол "мимо проезжал и решил заглянуть". Матвей ответил, вроде бы, доброжелательно. Неловкость понемногу рассеивалась. В конечном счете, он здесь в первую очередь ради этого парня. С добром, так сказать. Мысль приободрила, и Кузьмич уверенно подошел к уже знакомому подъезду.
Погода радовала, уличная обстановка, несмотря не успевшую подсохнуть уличную грязь, выглядела оптимистичной. Парень предупредил, что домофон не работает, и Кузьмич приготовился к краткому ожиданию, но стальная обшарпанная дверь подъезда распахнулась немедленно при его приближении, как будто его ждали. На пороге стоял Матвей в тонких трениках, светлой футболке и пластиковых тапочках на босу ногу.
Поздоровались, даже обнялись. Матвей выглядел оживленно и поманил рукой куда-то вглубь:
- Проходите, Федор Кузьмич, лифт не нужен, у нас второй этаж. Как раз обед только-только приготовили, вместе и поедим. Не возражаете?
Поднялись на второй этаж по неряшливо покрашенному лестничному проему. На одной из стен, около воняющей трубы мусоропровода, болталась небрежно вырванная страница из ученической тетради с надписью фломастером "Осторожно - покрашено". Кузьмич подозрительно потрогал кончиками пальцев стену - краска давно уже высохла. Похоже, красили еще летом.
Стальная дверь, внешне приличная, легко распахнулась. Матвей вошел первым в узенький коридорчик, ловко увернулся от низко повисшего с потолка тусклого абажура и пригласил:
- Добро пожаловать, Федор Кузьмич... заходите... немного не убрано, правда, - и добавил с застенчивым смешком, - Как говорится, будьте, как дома. Не разувайтесь, прошу вас...
Про "немного" было большим преувеличением. Здесь царила откровенная грязь. По углам валялись ошметки собравшейся в клубки вековой пыли, воздух был насыщен устоявшимся запахом старческого, давно не мытого тела. Обои неопределенного цвета кое-где свисали со стен небрежными лоскутками. С кухни, около снятой с петель и поставленной в проходе межкомнатной двери, показалась маленькая хрупкая старушка, одетая в заношенные кофты и вытянутые на коленках шаровары. Благодаря громоздкой антресоли, расположенной сверху и крашенной многими слоями застарелой масляной краски, ход в кухню напоминал лаз в армейскую потерну, проложенный к труднодоступной огневой точке. Квартира давно не видела ремонта и женских рук.
Старушка подала голос:
- Заходите, заходите, добро пожаловать. Радость-то какая - как раз к обеду!
Кузьмичу опять стало неловко. Приглашение к столу прозвучало немного двусмысленно. Он присмотрелся к лицу старухи - ни намека на недовольство предстоящей дележкой пищи и откровенная радость, немного неуместная. По-моему, я рефлексую.
- Здравствуйте, здравствуйте! Меня зовут Федор, Федор Кузьмич!
- Бабушку можно называть Петровной, - поспешил вмешаться Матвей, - не разувайтесь, проходите на кухню.
Федор снял куртку, которую немедленно разместили на вешалке, инстинктивно пригнул голову и прошел на кухню, где немедленно был усажен в угол. На спину от угла повеяло приятным теплом, видимо, в стене проходила труба отопления. "Самое уютное место", - подумал он, устраиваясь поудобнее и оглядываясь.
Кухня выглядела приличнее, чем прихожая, но втроем было уже тесновато. Стандартное жилье основной массы простого населения столицы, наследие "доперестроечных" времен. Сейчас так уже не строят. Бросался в глаза неестественный бордово-розовый цвет обоев. Холодильник большой, но какой-то потертый. Вообще, все старенькое, но относительно чистенькое. Наверное, основная жизнь Матвея проходит именно здесь, потому регулярно производится уборка. Но за пределы кухни этот процесс явно не распространяется.